Во тьме моей достаточно химер.
Там шабаш ведьм и колдовские склоки.
Там бороздят сознание пороки,
занозами впиваясь в каждый нерв.
Предав ветрам оккультной жертвы прах,
наряженные в траурные платья,
наперебой с молитвами заклятья
бормочут ведьмы, запрягая страх.
Откликнувшись на долгий крик совы,
откинув мрачный капюшон на плечи,
молитвенные зажигают свечи.
И залпом пьют настой разрыв – травы.
Там нелегко понять, где верх, где низ.
Ни полумесяц и ни крест на храме,
к которому прикован кандалами.
А все святые вдрызг перепились.
Углы укрыл мистический нуар.
Апостол равнозначен остолопу.
Заброшен Кносс. Но, лабиринта тропы
рычаньем оглашает Минотавр.
Лишь где – то в глубине в шипах заноз,
познавший кожей прелести гонений,
от зноя сбережён распятья тенью,
во мне покуда жив ещё Христос.
И он порою, вынырнув из сна,
в души стучится запертые двери,
избитой фразой «я люблю… я верю…»
в язык впиваясь, подаёт мне знак.
Но, тьма порою властна и над ним:
предав объятьям дежавю распятья,
вершит свой суд. И заклеймить проклятьем,
сбегается грехов Ершалаим.
Во мне в протесте бьётся каждый нерв.
Он – часть меня. Он постоянно рядом.
Но, зёв Грааля наполняю ядом:
во тьме моей достаточно химер…
|
