«Не настоящая она была, эта журналистка, не настоящая! Пришла от «балды». Просто посмотреть танцы. И на тебе – интервью ей! «Щас»! Мне оно надо?»
Я дёрнула плечом и «гордо» развернулась, но, охнув, тут же плюхнулась на лавку. Больно, блин! Она подскочила, засуетилась. Полезла в недра своего необъятного баула. Рылась и рылась там, извлекая на свет Божий какие-то ей одной известные предметы.
«Откуда и для чего ей столько? Всё своё ношу с собой?»
Наконец присела со мной рядом.
- Давай знакомиться? - и назвала имя так просто, как будто мы с ней были подружки. - Надежда.
- Катюха, - буркнула я, а сама подумала: «Когда же ты уйдешь?»
«Не до неë мне было – танцевальный конкурс я проиграла вчистую. Нет, я «завоевала» второе место и прочие там «прилагающиеся» регалии, но в душе знала для себя - я проиграла!
Ехала на конкурс с единственной целью - выиграть! Меня провожал весь интернат. И я обещала:
- Привезу вам золотишко! - так и сказала.
Но теперь в моём рюкзачке лежала скромная серебряная медалька, и нещадно болели ступни».
Журналистка, не спрашивая меня, по одной стащила с меня мои бордовые танцевальные туфельки и ахнула. Я тоже.
«Кровь? Вот почему так жгло ноги! Они просто прилипли к туфлям - липкие, горячие».
Журналистка сунула руку в туфельку и сморщилась от боли.
«Что это она? Фигня какая-то. В туфельку случайно попало стекло. Вот оно и порезало мне ступню. Раззява я и еще вляпывальщица. Как и когда я прозевала стеклянную крошку? Как она туда попала? Ведь мои танцевальные костюмы, «все два» аккуратно отглаживались и складывались в рюкзачок самой няней. Туфельки она лично смазала вазелином для рук и для пущей важности подкрасила носочки губной помадой. Никаких там осколков не было! Блин, больно-то как! И чего она, эта журналистка еще хочет?»
Надежда вдруг собрала все свои бесконечные причиндалы, сгребла их в баул и добавила туда сверху мои туфли.
- Пошли?
- Ох! - попробовала я шагнуть, но ступни прилипли к холодному полу, и снова приземлилась попой на лавку.
Тут произошло неожиданное. Надежда подхватила баул одной рукой, а другой засунула меня под мышку и понесла.
«Не помню, чтобы кто-то в жизни носил меня на руках, кроме мамы. Но это было давно по-за Памятью, миллион лет назад. А эта несла меня, Катюху, на руках сейчас. Я даже и не пискнула».
Надежда толкнула дверь какой-то небольшой комнатки и «вывалила» меня на диван:
- Сиди! - и снова полезла в баул.
Теперь достала из его глубинных недр йод, зелёнку, пластыри и гору салфеточек? «Гора» была разных размеров, расцветок, толстеньких и тоненьких, пушистеньких и гладеньких.
«Вот бы наши, интернатские увидели. Я не удержалась, попыталась потрогать и получила лёгкий шлепок по руке. Меня, Катюху, шлёпнули? Но я и не дернулась - получила законно.
Журналистка села рядом, положила мои ноги себе на колени и стала аккуратно обрабатывать ранки. Совсем-совсем не больно. Аккуратно снимала влажными салфетками кровь, а вместе с нею боль и стыд за проигранный конкурс. Я заревела. Слёзы сами собой хлынули из глаз. Не могла их вытереть. Руки были измазаны в зеленке.
Надежда извлекла из баула ещё одну стопку салфеток. Стала аккуратно промокать слёзы. Осторожно, размеренно, словно занималась этим всю жизнь. А отчаяние без стеснения бежало и бежало по щекам. Она легонько взяла маленькой пухлой рукой мою голову и притянула к себе и я, как домашний котенок, ткнулась мокрым лицом ей в грудь.
От неё пахло весной, жасмином, теплом и покоем, хотя на дворе было начало декабря. Мне было хорошо и спокойно. Чёрт с ним, с этим проигранным конкурсом! Салфеточки постепенно таяли в её руках. Жалко!
Спасительница, словно услышав меня, сложила в пакетик оставшиеся салфетки, вытерла мои «нюни» и сняла со своих ног аккуратные бежевые туфли. Я взяла их в руки, посмотрела и мы расхохотались: Её тридцать седьмой размер никак не походил на мой тридцать четвертый.
- Обувай! - не терпящим возражения тоном, потребовала она.
Я надела туфли на ноги, а она босиком по холодному полу пошла в тонких колготках рядом. Меня хватило на несколько шагов, и я присела от новой острой боли. Блин! Чего ж делать-то?» Тогда журналистка снова подхватила меня, как ребенка на руки и понесла по гулкому пустынному коридору. Я очень боялась, что она спросит где мои родители и куда меня нести.
Что я должна была бы ответить? Что у меня нет родителей и на конкурс я приехала самостоятельно! До поезда меня провожала няня, а дальше вот такое фиаско с конкурсом!
Надежда, не спрашивая ни о чём, всё шла и шла, неся в руках баул и меня. Острый угол сумки больно впился мне в бок, но я вытерпела бы любую боль, лишь бы это продолжалось вечность.
Вечным ничего не бывает. Мы пришли в фойе, где собрались почти все участники. Родители с детьми потихоньку начинали расходится по домам. Праздник танцев закончился.
- Где твои вещи? - спросила журналистка.
Я неопределенно махнула рукой - где-там, пусть догадывается сама. Она устало присела на какую-то скамейку и спросила.
- Поезд скоро?
Поезд был через три часа, но я смолчала, пусть уйдёт, а потом я соображу, что делать, не маленькая. Мне шестнадцать лет, я совершеннолетняя, у меня паспорт, но ей об этом знать не надо!
Надежда снова полезла в сумку, достала телефон и стала быстро кому-то говорить. Что она говорила, мне было всё равно. Я смотрела на её руки, загорелые, с коротко остриженными ногтями, покрытыми бесцветным лаком. На пальце было обручальное колечко.
«Надо же, и таких замуж берут, - подумала я. - Старая, небось лет сорок! Волосы только красивые, как лён, светлые, мягкие. Это от волос пахло жасмином».
- Сиди, - сказала она. - Ешь! - и извлекла из баула тонко и сладко пахнувшее яблоко.
Я вопросительно подняла на неё глаза.
- Антоновка, наша, местная, - сказала она и вынув влажную салфеточку старательно вытерла яблоко.
Я ела, отрешённо смотря на журналистку и мне уже не хотелось, чтобы она ушла. Она поднялась, отряхнула брюки и опять беспрекословным тоном сказала:
- Сиди!
Мне что, у меня до поезда время есть, я могла и посидеть. Она опять же салфеточкой протёрла свои туфли изнутри и обулась. Салфетка была в засохшей моей крови.
Вернулась моя случайная знакомая минут через пятнадцать с мягкими синими тапочками с «заячьими» ушками.
- Мне?
- Обувай!
Я обула и словно утонула в них. Боль куда-то мгновенно ушла.
- Пошли?
-Куда? - изумлению моему не было предела.
- К поезду, Катюша! Я с тобой поеду. Куда ж ты. такая?
- А вы тоже до Саратова? Да? Нашенская?
- Нет, я просто довезу тебя! Пошли уж!
Ничего не понимая, я напялила на плечи рюкзачок, и мы зашагали рядом. «Чего это она про родителей не спрашивает?»
Моё место было в общем вагоне. Туда я и направилась, но журналистка мягко взяла меня за руку и повела дальше. В десятый, купейный. «Когда она билет-то успела взять? На вокзале отлучалась всего да ничего. Что происходит? Может я сплю? Что делать? Кто и откуда она? Что ей надо? Но она же несла меня на руках! Такие не навредят. Это железно!»
Безропотно зайдя за ней в купе поезда, я села. Дальше был настоящий лукуллов пир. На аккуратно разложенной кружевной самовязанной голубой салфетке лежали сыр, виноград, бутерброды. Снова яблоки и булки! Ух, как я их люблю!
Я ела и косила глазом на свою оберегиню, а она разглаживала на коленях льняную салфетку и смотрела на меня огромными, чистыми изумрудными глазами. «Конечно, - подумалось мне, - на таких глазах невозможно не жениться!»
- Ну, что, Катюша, рассказывай?
Надежда достала из сумки портативный диктофон, и я начала рассказывать. Всё, с самого начала. С самого-пресамого, с моих ещё «до детдомовских» дней. О том, что в четыре года я неожиданно стала сиротой и тетя Лена привела меня в интернат за руку. Что я с четырёх лет танцую ритмичный испанский народный танец «Фанданго», где сопровождение кастаньет заменено хлопками в ладошки. Как няня водила меня за руку в студию на «танцы» и как мне, проигравшей, теперь вступить на порог интерната? Я увидела побелевшие косточки её пальцев, сжимавших диктофон.
Когда мы приехали, в детдоме уже знали, что я вторая. Надежда позвонила. Оно ей надо было? Да, проиграла я со своим возвышенным, любимым и лиричным Фанданго! Ну и что? Ей что за дело?
- Ничего, Катюша, не переживай, прорвемся!
Мы прорвались! В интернате нас встретили музыкой, шарами и цветами! Мне, проигравшей, в комнатных тапочках с «заячьими» ушами, все аплодировали. Потом обняли и повели обедать «по- праздничному». С гречневой кашей и мясом, с пирогами и «морем» киселя. Это был праздник всей моей жизни.
Как, годы спустя, Надежда спасла меня во время моей первой беременности и стала крестной для моих детей - это уже другая история.
| Реклама Праздники 12 Июня 2024День России 11 Июня 2024День работников легкой промышленности 14 Июня 2024День работников миграционной службы 21 Июня 2024День кинологических подразделений МВД России 18 Июня 2024День медицинского работника Все праздники |
УФФФФФФ_______________________________________
СУПЕР КАК КРУТО _________________________________
ОЧЕНЬ _________________ОЧЕНЬ ___________________КРУТО __________________________ ! ! !