огни святого Эльма. Тут мы все испугались. Я сразу, впервые в жизни, одел парашют. Смотрю, а Бед как ни в чем не бывало, материт облака и пытается рулить между вспышками молний! Точно бедовый парень! Я теперь молчу - локатор-то погас, ничего не видно, с ужасом смотрю то на крыло, то на нос самолёта. Белые, как тонкая вата с синеватым отливом, огни искрятся и переползают с места на место. То набухают, то исчезают совсем. Миллионы вольт статического электричества с тихим треском перетекают по самолёту. Жуть.
Где-то через минуту стало светлеть и мы вылетели из облаков. Сразу наступила солнечная, прекрасная погода. Бед тут же откинулся в кресле и включил автопилот. Вдруг побледнел и уставился в форточку на крыло. Похоже он только сейчас заметил, что в нас молния ударила! Потом тихо мне:
- Ты это видел? И показывает пальцем на огни.
Я невольно рассмеялся.
- Ты что, Бед! Мы уже минут пять так летим!
Бед со страхом посмотрел на нас, увидел, что мы все с парашютами, и тут его понесло:
- Что вы молчали! У вас, что языки отсохли. Самолёт мог загореться! У нас пять тонн топлива на борту! А ты куда рулил? - это мне - что облаков не видел?...
Бед ещё минут пять распалялся, обильно сдабривая свой спич непарламентскими выражениями. Потом резко замолчал и тупо уставился на землю:
- Штурман, место?
- Давай мне управление, я сам до аэродрома порулю.
Места эти нам хорошо знакомы, тут я и с закрытыми глазами пролечу. Мы уклонились всего-то километров на 15 в сторону. Полетаем к аэродрому, заходим на посадку и садимся. Как только самолёт коснулся земли, то разрядился и вся электроника снова заработала. Заруливаем на стоянку и, как только винты остановились, побежали смотреть, что там с самолётом, куда молния попала. Искали всей толпой. Не нашли. Ну и ладно, все и так работает. Бортач потом целый день по самолёту лазил, нашёл на самом конце крыла, маленькая дырочка, как однокопеечная монета.
