покрасилаcь, и стала блондинкой. Мы бежали из Варшавы, в надежде попасть во Львов, но застряли, к несчастью, здесь. Однажды на улице меня опознал поляк-полицай, когда-то, в Варшаве, он был моим соседом. На следующий день нас арестовали. Ежи замолчал…
- Как тебе удалось…?
- Лучше бы меня убили!.. - вскрикнул Ежи. - Сначала мы прошли сортировку: молодых и здоровых - в одну сторону, больных, стариков и детей - в другую. Это значило, что эти люди пойдут в "душевую", то есть, на смерть. Теодор Эйке, помощник коменданта лагеря — это он распоряжался нашими жизнями. Когда ему доложили о нас и объяснили, что мы долго скрывались под видом поляков, он приказал привести нас к нему. Внимательно, с улыбкой, посмотрев на меня и на Еву, сказал:
- А знаешь, что, я сделаю тебя счастливым! Ты не умрешь, ты будешь жить! Ну, ты рад? Правда, есть маленькое "но"… Счастливчик! Об этом "но" ты узнаешь чуть позже…
- Что было дальше? - Семён остановился. Ежи, молча, прошел ещё несколько шагов вперёд. Потом повернулся, его лицо выражало страшную муку:
- Меня кастрировали!..
У Семёна перехватило дыхание.
- Что?!
- Пойдем, Семён… Ева ждет… - Ежи, придя в себя, обхватил Семёна за плечи, - пойдем!
То, что навалилось на видавшего виды фронтового, танкового разведчика, Семёна Шеймана, за эти два дня, не принималось сознанием. Казалось, что перед ним крутят фильм ужасов. И всё это не правда, а фантом в сознании душевно больного человека…
Когда они пришли, стол был уже накрыт. Ева приветливо улыбнулась гостю.
- Pytam wybitnego go;cia o st;;! (Прошу уважаемого гостя к столу!)
Семён вытащил флягу со шнапсом. Жалко было, что спирт закончился, пришлось взять с собой, на всякий случай, шнапс. Необходимо было срочно выпить, чтобы убрать неловкость… Семён разлил по стаканам. Вопросительно посмотрел на Еву, та согласно кивнула головой. Он налил и ей.
- За победу! - сказал Семён, - Лехаим!..
Когда Ева ушла на кухню, Ежи, проводив её взглядом, сказал:
- Семён, у нас с Евой теперь никогда не может быть детей. Мы любим друг друга и не хотим расставаться, особенно, после того, что сделали со мной… Мы хотим ребёнка…
Семён внимательно слушал, не понимая, куда клонит Ежи.
- Я и Ева приняли решение, что она должна родить, конечно, от еврея. Если ты согласен сейчас войти к ней, то она ждёт тебя
- Она же пошла на кухню…
- Нет, Семён, она пошла в спальню… Решайся… - Ежи лихорадочно говорил, путая русские и польские слова… -если не можешь переступить - забудь все, что я тебе сказал… Будь проклят этот Эйке…
Через неделю танковый полк снялся со своей стоянки и был переброшен в район Праги. В жизни Семёна было еще много такого, что он не мог забыть. Но время, как всегда, делало свое дело, загоняя прошлое куда-то в подсознание, стирая из памяти ужасы войны - надо было жить дальше…
После войны он женился, растил дочь, писал стихи. Сочинял оды, где прославлял Сталина. Ведь с этим именем он и его товарищи шли на смерть… Потом оказалось, что Сталин бандит и душегуб. Стихи Семен писал и при Хрущеве, и при Брежневе, писал песни о шахтерах, пьесы… А потом пришло время, и рухнула страна, за которую он воевал. Рассыпалась, как карточный домик, и он выбросил в мусорную корзину стихи, посвященные партии… Остались стихи о любви, о прожитой жизни, о Пушкине…
Он уехал с семьёй на свою древнюю историческую родину - Израиль, потому что в каждом еврее светится огонек любви к этой земле. Он продолжал писать стихи и на земле предков, где его талант заиграл новыми красками.
А история, которая произошла с ним когда-то в маленьком польском городке, имела для него продолжение через много лет. Однажды в дверь постучали. На пороге стоял мужчина, на вид лет пятидесяти, смутно ему кого-то напоминавший. Мужчина достал бумажку и прочел c польским акцентом по-русски:
- Здравствуйте! Вас зовут Шимон Шейнман?
- Да, меня зовут Семён Шейнман.
- Я Ваш сын… - просто сказал мужчина.
Семён понял, кого он ему напоминал. Человек был похож… на Ежи, из маленького польского городка…
