Помню, очень давно, еще при советской власти, удалось мне купить в "Старой книге" беллетристику Антона Павловича. В 18-ти красивых томах синего цвета! А потом угораздило заболеть - пока лежал в кровати, выздоравливая, прочитал больше половины. Этакие... не рассказы даже, а мальчики-мажоры, увлекающие своим темпераментом, остроумием. Среди них - презабавный сюжет, "История одного торгового предприятия".
Почему он мне запомнился, чем взял - филигранным исполнением, близостью к современной жизни? Попробуем разобраться не спеша - с чувством, толком, расстановкой.
Поехали.
B неком уездном городе появился увлеченный торговец книгами. Он всерьез хочет развивать свой бизнес на просвещении масс. В пользу такого начинания, оказывается, есть аргументы: "Город коснел в невежестве и в предрассудках; старики только ходили в баню, чиновники играли в карты и трескали водку, дамы сплетничали, молодежь жила без идеалов, девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу, мужья били своих жен, и по улицам бродили свиньи." (С)
Насчет гречневой крупы я, правда, не совсем понял: неужели и тогда, сто лет назад с четвертью, женщины, чтоб их не били мужья, заботились о фигуре, избавляясь от лишних калорий? Ну, да ладно. Главное, нарисовано благое намерение героя рассказа, Андрея Андреевича, зарабатывать на том, что люди в городке N желают просвещаться, окультуриваться. Как только откроется книжный магазин - они, конечно, ломанутся в него толпами!
Иными словами, нарисована на затравку комичная ситуация, развитие которой предсказуемо: посетителей нет, торговец "сидел за прилавком, читал Михайловского и старался честно мыслить." (С)
Не рассказ даже, а летопись очень смелого бизнес-проекта. Oпубликованo в журнале "Осколки" весной 1892 года. Подпись - Грач. Почему такой странный псевдоним, куда девался привычный и неплохо уже примелькавшийся Антоша Чехонте?
Дело в том, что великий мастер короткой прозы не печатался в Осколках уже более пяти лет. Он остепенился, "осахалинился" - устроил на свои деньги изнурительную поездку на край российской земли, куда ссылают каторжан. Два месяца в лошадиных повозках по грязи и на пароходах по рекам. Три месяца на Сахалине, переписывая население: 10 тыс. карточек, вручную, по собственной инициативе. Возвращался, правда, через южные моря-океаны: солнце, волны, пальмы, бело-оранжевые города... В общем, по признанию самого литератора, Антоша Чехонте был к тому времени уже упразднён, а настоящее писательское имя лучше приберечь для рассказов иного тона. Вероятно, он просто увидел грачей за воротами только что купленной помечищьей усадьбы в Мелихово, где сажал по весне деревья, и назвался Грачом, не долго думая.
Но какая динамика, какие повороты! Мальчики-мажоры, которые занимаются нынче бизнесом в российской глубинке, могут покрепче намотать историю себе на ус, взять её на вооружение - автор знал предмет не понаслышке, он всю свою юность провел в отцовском магазине "колониальных товаров" в Таганроге, где чего-только на прилавках не стояло.
Вернемся, однако, к рассказу, где выставлена, как на витрине, серия маленьких забавных персонажей, двигающих юморной сюжет в направлении, нужном для автора и не всегда ожиданном для читателя.
Разумеется, поначалу лавка пустовала. Хотя, пожалуй, не совсем. В неё, периодически "вбегала озябшая девка в платке и в кожаных калошах на босую ногу и говорила:— Дай на две копейки уксусу! И Андрей Андреевич с презрением отвечал ей:— Дверью ошиблись, сударыня!" (C)
Но даже в скуке рабочих будней случаются приятные моменты: в лавку явился наконец первый покупатель, который "потребовал вторую часть «Родного слова».— А грифелей у вас нет? — спросил он.— Не держу.— Напрасно... Не хочется из-за пустяка ехать на базар... В самом деле, напрасно я не держу грифелей, — думал Андрей Андреевич по уходе покупателя. — Здесь, в провинции, нельзя узко специализироваться, а надо продавать всё, что относится к просвещению" (C)
Гениально! Андрей Андреевич - не упертый баран, верящий в торжество одной своей глобальной идеи, а гибко мыслящий индивидуум!
"Стали изредка заходить мальчики и девочки, и был даже один такой день, когда он выручил рубль сорок копеек." (C)
И вот тут, обратите внимание, появляется уже знакомое нам лицо, в новом качестве:
"Однажды опрометью влетела к нему девка в кожаных калошах; он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей с презрением, что она ошиблась дверью, но она крикнула:— Дай на копейку бумаги и марку за семь копеек!" (C)
А затем подтянулись и новые персоны, более значительные:
"Зашла одна дама, чтобы купить перьев.— А нет ли у вас гимназических ранцев? — спросила она.— Увы, сударыня, не держу!— Ах, какая жалость! В таком случае покажите мне, какие у вас есть куклы, но только подешевле.— Сударыня, и кукол нет! — сказал печально Андрей Андреевич." (C)
Отдадим должное главному герою, заодно и автору: как широко, с каждым разом всё более и более умело, толкуют они термин "Просвещение Масс"!
"Потом обыватели, проходя мимо его магазина, к великому своему удовольствию увидели два велосипеда: один большой, другой поменьше. И торговля пошла на славу... Я им еще гигиены подпущу, понимаете ли, — говорил он своим приятелям, потирая руки." (C)
Расширение бизнеса идет не в сторону книг, a а всякий раз - в сторону новой, смежной ветки продаж. Читатель видит, что это не относится к просвещению, хотя герой упрямо твердит, что относится.
Наторговавши денег, он поехал в Москву - превез немало разного товара. И вот она, кульминация:
"Как-то так случилось, что, когда он полез, чтобы убрать верхнюю полку, произошло некоторое сотрясение и десять томов Михайловского один за другим свалились с полки; один том ударил его по голове, остальные же попадали вниз прямо на лампы и разбили два ламповых шара.— Как, однако, они... толсто пишут! — пробормотал Андрей Андреевич, почесываясь.Он собрал все книги, связал их крепко веревкой и спрятал под прилавок." (C)
Концовка ничего особо нового читателю не приносит, но язык превосходен, не дает заскучать до последней строки:
"В настоящее время это один из самых видных торговцев у нас в городе. Он торгует посудой, табаком, дегтем, мылом, бубликами, красным, галантерейным и москательным товаром, ружьями, кожами и окороками. Он снял на базаре ренсковый погреб и, говорят, собирается открыть семейные бани с номерами. Книги же, которые когда-то лежали у него на полках, в том числе и третий том Писарева, давно уже проданы по 1 р. 5 к. за пуд."
Но к чести главного героя, он не порывает отношения со старыми приятелями - встречается с ними, ведет разговоры. Правда ...
"Вы читали, Андрей Андреевич, последнюю книжку «Вестника Европы»? — спрашивают его.— Нет, не читал-с, — отвечает он, щурясь и играя толстой цепочкой. — Это нас не касается. Мы более положительным делом занимаемся." (C)
Казалось бы, печальная история! Город продолжает коснеть в невежестве и в предрассудках; старики ходят в баню, чиновники играют в карты и трескают водку, дамы сплетничают, молодежь живет без идеалов, девицы день-деньской мечтают о замужестве, поедая килограммами гречневую крупу, мужья бьют своих жен... Только теперь эта компания увеличилась на одного человека - Андрея Андреевича, убравшего в дальний ящик комода свои благие намерения.
Но так-ли все плохо у автора?
Долгие годы, особенно в советское время, Чехов представлялся этаким образцовым интеллегентом, в пенсне, заботящимся о здоровье, культуре и просвещении народа.
В лихие 1990-е, на смену хрестоматийному образу пришел другой - высокий, симпатичный, остроумный Мальчик, которому бросаются на шею дамы-поклонницы. Я уж молчу про 900-страничную эпопею англичанина Дональда Рейфилда, где прополоскано всё нижнее белье великого писателя - успех "труда" такого рода, увы, подготовлен советскими биографами.
А Чехов просто оставался самим собой и ваял на разные темы, не особо пока заморачиваясь и улучшая с каждым новым текстом свое мастерство. К моменту создания рассказа, который мы разобрали, он не печатался в "Осколках" долгое время, хотя называл редактора Лейкина своим литературным крестником. Возможно, поэтому вещица и выглядит посильнее многих его предыдущих на поле юмора.
Успехов Вам, Антон Павлович, Вы много чего еще напишите в скором времени! И грустного, и веселого.
