Две человеческие судьбы, две искорки жизни столкнувшись, сейчас находились на маленьком пятачке земли, окруженным вокруг разрухой и хаосом… Рука с занесенным ножом над поверженным врагом дрогнула и выронила его…
– Оберег! В нашей семье передается из поколения в поколение. Что тебе больше всего нравиться исполнять? Может у тебя есть какое-то любимое произведение? По всей видимости, я зацепил его любимую тему, потому что услышал сразу ответ.
– Оберег! В нашей семье передается из поколения в поколение. Паганини! Каприз номер двадцать четыре ля-минор! Представляете, в таком, относительно коротком произведении одна тема и одиннадцать ее вариаций! Уму непостижимо! Ее очень сложно исполнять! – и он с сожалением опять посмотрел на свои руки.
Я мало понимал, о чем он говорит, но утвердительно кивнул головой в знак согласия.
– Послушайте, если мы с вами встретимся опять во время боя лицом к лицу, ведь такое может случиться, то...
–Тише, – перебил я Эдуарда. – Слышишь курлыканье журавлей… Прощаются… Зима, наверное, будет ранняя…
Скрипичный Ключ прислушался: где-то там, высоко в небе, невидимые журавли тоскливо и протяжно переговаривались между собой, покидая эти явно не гостеприимные места, которые скоро должны были быть покрыты первым снегом. Их печальное курлыканье как бы подтверждало бренность всего земного, неотвратимость...
Скрипичный Ключ неожиданно напрягся, его глаза округлились и стали смотреть мимо меня: он увидел что-то страшное за моей спиной. Его рот искривился в безмолвном крике… Я резко обернулся и увидел направленное в мою сторону дуло пистолета… На краю воронки стоял покачиваясь от полученных ранений офицер… Он, судя по его военной форме, был для меня врагом...
4
О чем думает человек за мгновение до смерти? О родных и близких? О том, что еще не успел сделать или о том, что через мгновение солнце для него перестанет светить навсегда? Может быть, о прожитой жизни, которая в доли секунды пробегает перед глазами?
Время замедлило свой ход, и я отчетливо увидел вылетевшую из ствола пистолета пулю, которая, вращаясь вокруг своей оси, желтой каплей медленно приближалась ко мне. Перед моими глазами мелькнуло лицо жены, которая, прикрыв рот руками, мотала из стороны в сторону головой. – Прощай! – успел про себя сказать я и тут же тишину нарушил звук выстрела и полный отчаяния крик Скрипичного Ключа. Удар страшной силы обрушился в область грудной клетки и отбросил меня на землю…
Высоко в небе, отставший от клина молодой журавль, пытался догнать своих старших товарищей, отчаянно махая крыльями... Его силы были на исходе, еще немного и он потеряет их из виду… Для него отбиться от стаи было равносильно смерти…
Очнулся я в непонятном для меня месте, вокруг был приятный полумрак. Я оказался в каком-то туннеле, вдалеке которого мерцал блеклый свет… Странно, я не чувствовал боли, несмотря на раны из которых продолжала сочиться кровь, не было и страха, было только ощущение тепла чьих-то рук на своем теле… Вдалеке слышался чей-то протяжный крик, доносился он со стороны все того же загадочного света… Мерцание как бы звало меня, манило к себе… Я медленно поднялся и пошел в его сторону…
Приподняв на руках окровавленное, обнаженное по пояс тело, то ли врага, то ли обретенного друга, Скрипичный Ключ дико кричал. Сейчас, в этом сумасшедшем мире, сузившемся до размеров воронки, этот человек казался ему самым близким. Надвигались сумерки, и этот нечеловеческий, наполненный болью, жуткий крик, еще долго раздирал наступившую тишину и наводил одинаково ужас и тоску на солдат, находившихся по обе стороны нейтральной полосы...
На краю воронки, сжав в руке пистолет с уже пустой обоймой, лежал мертвый лейтенант: умирая сам, напоследок сумел забрать с собой еще одного своего врага…
Я пытался открыть глаза, но дневной свет, словно бритвой, резанул по ним. Наконец, мне удалось их открыть, и я увидел перед собой склонившуюся женщину.
– Как вы?
– Дайте воды! – прошептал я и попытался приподняться.
– Лежите, лежите! Вам сейчас нельзя вставать! Боль с новой силой накатила на меня, и ее лицо исчезло…
Когда я очнулся следующий раз, то уже без проблем мог смотреть на свет, и мне даже удалось немного приподняться. Я лежал в полевом лазарете, заполненном до отказа ранеными солдатами. Ко мне подошла медсестра: – Как самочувствие?
Голова немного кружилась, но я ей сказал неправду: – Да вроде неплохо.
– У вас были сквозные ранения. Но, слава Богу, ни одно из них не затронуло жизненно важных органов… Еще немного и могли бы умереть от потери крови, хорошо, что вас случайно обнаружили разведчики недалеко от наших окопов… А спасло вас это, – и она показала медальон с вмятиной посредине. – Пуля попала в него и он спас ваше сердце от прямого попадания! Она достала из своего белого халата бумажный пакет, вынула из него узкую полоску белой ткани, всю покрытую бурыми пятнами. Среди них, я увидел криво нарисованный такой же краской скрипичный ключ. – Этот кусок ткани мы нашли у вас в кармане. Я его сохранила, возможно, он имеет для вас какое-то значение.
"Скрипичный Ключ! Это он, больше некому… Дотащил меня до нашей передовой! Как ему это удалось, ведь кожа да кости… Откуда у него взялась сила и смелость сделать это? Зачем он спас меня?"
Стая птиц опустились на землю, к ним медленно приближался отбившийся от них журавль. Они немного отдохнут и уже все вместе отправятся дальше, чтобы быть ближе к теплу, к солнцу, к миру в котором нет войны.
Все когда-нибудь заканчивается, в том числе и война. Мирная жизнь шла своим чередом: у меня подрастали двое внуков. Как-то проходя мимо музыкального магазина, я обратил внимание на витрину: в ней были выставлены музыкальные новинки. Мой взгляд задержался на одном конверте грампластинки: на ней было изображено лицо молодого человека со шрамом на правой щеке. С нее на меня смотрел... Скрипичный Ключ! Ему удалось вернуться живым с войны и, судя по всему, стать знаменитым скрипачом!
Кассир смотрел вслед седовласому мужчине, идущему к выходу из магазина. Тот бережно, словно какую-то драгоценность, прижимал к своей груди стопку пластинок с классической музыкой в исполнении какого-то скрипача. Заинтересовавшись, парень вышел из-за кассы, и, поскольку посетителей в магазине больше не было, подошел к полке, на которой находились все пластинки этого музыканта. Взяв оттуда одну наугад и прочитав на ней аннотацию, пожал в недоумении плечами: ничего интересного для себя он там не обнаружил.
5
В пасмурном небе появилась тонкая черная полоска, уходившая далеко за горизонт и делившая его на две части. Из полоски стал медленно появляться остроконечный предмет, отливающий полированным металлом, отдаленно напоминающий лезвие скальпеля. Тяжелые тучи, находящиеся рядом с огромным, занимающим полнеба лезвием, поменяли свой цвет с темно-серого на багряный. Пошел мелкий дождь с красноватым отливом. Молния, вылетевшая из наконечника громадного лезвия, ударила в землю и толстый слой пузырчатой черно-зеленой массы, покрывающая ее, неожиданно стала колыхаться, словно предчувствуя свою неотвратимую гибель.
Я сидел в ординаторской и просматривал историю болезни пациента, которому недавно сделал операцию. Дела у него шли на поправку, и я, как лечащий врач, был более чем удовлетворен. Поставив свою подпись в конце исписанного мной листа, непроизвольно дотронулся до медальона деда, висевшего у меня на шее. На мгновение задумавшись, рядом со своей подписью дорисовал еле заметный символ. Закрыв историю болезни пациента, я устало прикрыл лицо руками. Из радио тихо лилась музыка, голос диктора объявил следующего участника: – А сейчас для вас прозвучит Каприз номер двадцать четыре ля-минор Никколо Паганини в исполнении великолепного виртуоза, он назвал имя и фамилию скрипача. – Чаще вы его могли слышать, – продолжал диктор, под псевдонимом «Скрипичный Ключ», и тут же полилась музыка. Внезапно меня осенила одна догадка, и я решил ее сразу же проверить. Накинув куртку, быстрым шагом направился на стоянку для машин.
Осторожно держа в руках виниловую пластинку, я внимательно рассматривал лицо человека, изображенного на конверте. У него были правильные черты лица и подернутые грустью глаза… Длинные волосы цвета пшеницы, щедро усеянные сединой, не скрывали страшного шрама на его голове… На правой его щеке так же был заметен рубец от шрама… Это был Скрипичный Ключ! Вот кого так часто слушал мой дед! Я провел рукой по его лицу и неожиданно почувствовал, как в области моего сердца стала распространяться горячая волна…
Медальон деда, висевший у меня на шее, стал излучать тепло... Обыкновенное человеческое тепло…
Эпилог
Поздно вечером, в архиве, который находился на первом этаже больницы, на одной из полок появилось слабое свечение нежно голубого цвета. Дежурившая в эту ночь молоденькая сестричка, недавно поступившая сюда на работу, испуганно подбежала к стеллажу, боясь, что начался пожар, и выхватила из ряда объемную историю болезни, из которой исходило сияние. Она открыла книжечку и испуганно выронила его из рук: на странице, которая вся была исписана, в самом ее низу, возле подписи врача мерцал нарисованный маленький скрипичный ключ… Через мгновение свечение пропало, и помещение архива опять погрузилось в полумрак.
В нашем мире люди отличаются друг от друга цветом кожи и разрезом глаз, культурой и вероисповеданием, менталитетом и образом жизни и еще многим и многим другим… Но есть одно, что нас всех без исключения объединяет. Это... кровь! У всех она одного, алого цвета…
ПИШИ, МОЙ ДРУГ!! ПИШИ!