кем по их определению не шутят, как я о них думал до встречи с этой девушкой.
– Так это твой обол. Плата лодочнику Харону за свой провоз через Стикс. – Догадался я. – И почему во рту, а не на глазах? – с необъяснимой радостью в себе обратился с этим вопросом я к незнакомке. И, конечно, отвечать на этот вопрос вслух именно мне, но при содействии вида лукавства и задиристости в незнакомке. – Во-первых, чтобы самой не проболтаться, где лежит плата за проезд, а во-вторых, так наиболее безопаснее. Какой дурак решит сунуть свой палец в рот девушки. – А вот здесь эта загадка Константина была раскрыта, перебившим его на полуслове Ильёй, заявившим с насмешливой иронией следующее:
– Как понимаю, то ты.
Константин со своей стороны не считает нужным реагировать на всякие глупости, которыми вечно полон Илья, и он со словами: «Может итак», продолжает свой рассказ. – И вот я стою, смотрю на неё и на этот обол, и думаю какую-то прямо глупость: «Что у девушки на языке…», и в этот самый момент, уж и не знаю, как это получилось и что за всем этим стояло, обол начинает двигаться и скатываться с языка, противореча всем законам физики и притяжения. Ну а, действуя чисто механически и на рефлексах, перехватываю обол и …опять замираю, ощущая внутренний пульс обола, отдающийся в моей руке. Где за всем этим я не замечаю того, что спустя мгновение заметил, посмотрев на незнакомку – теперь показывающей язык мне тем, что она закрыла рот и прикрыла глаза.
И теперь я стою в полной растерянности и непонимании того, что сейчас было, а чего не было. – Мне что, всё это показалось?! – нервно и с душевным волнением задаюсь я этим вопросом. И ответить на этот вопрос утвердительно мне не даёт обол в моей руке, который пульсирует некой самостоятельной мыслью и тайной, которую, как мне начинает пониматься, предстоит разгадать мне.
– И кто же ты такая? – обращаюсь с этим вопросом я к незнакомке, крепко держа в руке обол.
– Психея. – Раздаётся голос в моей голове, ставя меня опять в тупик понимания сути происходящего.
– Психея? – обращаюсь я с этим вопросом к незнакомке, в упор глядя на неё, чтобы ничего мимо себя не пропустить. – И в тот момент, когда во мне уже возникла уверенность, что она вот-вот сдастся и раскроет всю ту ловкость чьего-то злокозненного ума, решившего меня так жестоко разыграть, как со стороны входных дверей раздаётся грохот чьего-то падения, в один момент меня загнавший под разделочный стол на котором лежала Психея. И я, обмерев и замерев в себе, находясь в прикрытии свисающих со стола клеенчатый покрывал, пока не успокоилось сердцебиение, засел в этой своей засаде и весь сконцентрировался на наблюдении за тем, что сейчас происходит за внешними пределами той щели, которая имелась в наличие в свисающем со стола покрывале.
И пока что мне ничего, кроме ножек соседнего стола не было видно, и я в основном рассчитывал на свой слух, прислушиваясь к каждому звуку, рождающемуся в темноте. А вот с этим звуковым вопросом никаких проблем не возникло. Тот, кто стал источником возникновения этого шума падения, и не пытался себя скрывать, и он очень отчётливо для меня себя проявлял.
– И как понимать всю эту хренотень?! – с долей иронии и насмешки, а также холодной язвительности, сделал это замечание в сторону неизвестности незнакомец, судя по раздающемуся сейчас шуму хлопков рук, то отряхивающему себя от того, с чем он соприкоснулся при падении, познав, так сказать, бренность жизни и ветхость ступенек пола коридора. – Могу понять, как свою спешку. – Усмехнулся незнакомец, встревожив меня разговорами с самим собой. Что вполне может указывать на расстройство личности этого типа. А это очень неоднозначная характеристика для человека. Чему вслед следует и подтверждение. Правда, я сперва был несколько сбит с толку и впал в растерянность, услышав со стороны входных дверей два разных голоса. Где один был мужского, грубого типа, очень прямолинейно и без лишнего притворства изъясняющийся. Тогда как второй голос говорил очень по-женски – затейливо, очень мягко и вкрадчиво, всё это разбавляя скрытой иронией и забирающей прямо под кожу язвительностью.
Я даже сперва осёкся в себе, вопросив. – Их что, там двое? – А так как ответить на этот вопрос было прямо сейчас невозможно мне сделать из того положения в каком я находился, то мне пришлось сидеть тихо и ориентироваться на слух, внимательно прислушиваясь к тому разговору, который сейчас шёл из-за входных дверей по следам услышанного мной шума падения. – Может к тому, кто там упал, пришёл на выручку работник морга? – предположил я и давай слушать.
– И зачем мне так спешить? – задаётся к себе, а к кому же, как я ещё думал, рассматривая вариант с расстройством личности незнакомца, новым вопросом незнакомец обсессивно-компульсивного расстройства, как мне такой диагноз, о котором я кроме интересного названия ничего не знал, в голову почему-то пришёл (это чтоб я был более убедительней).
– Ты знаешь. – Отвечает женский голос с таким ехидством в своём произношении, что я прямо на зад свой хлопнулся от потрясения, при учёте того, что я на нём итак сидел. И в этот момент меня в первый момент и посетила мысль о нахождении за дверью не одного человека.
– С чего это ты взял? – не может всего того, на что тут намекают, понять тот, кто там упал, и судя по грубому мужскому тембру голоса и неприхотливости использования им того, что в нём и в событиях вокруг себя есть, то принадлежащий человеку прямолинейному и мужского характера жизни и своего в ней представления.
– Потому, что я тебя, как себя знаю. – С до чего же ехидной насмешкой говорит так называемая помощница этого простого человека. Кто уж лучше сам, без вот такой помощи справится с той напастью, которая ему встретилась на пути к своей цели.
– С этим не поспоришь. – Всё же соглашается личность мужского генотипа.
– И знаешь. С чем ещё не поспоришь. – На одном не может остановится Она, предлагая для рассмотрения ещё какой-то там вариант с подвохом.
– А ну-ка скажи. – С вызовом говорит Он, как оказывается, не такой уж и тюфяк, и готовый спорить и спорить, если что не по нему будет.
– Пока мы с тобой тут припирались, мы всё накопленное время растеряли. – А вот это было неожиданно для того за дверью, кто был Он. На что в ответ ничего словесного не звучит, а оттуда раздаётся движение в сторону войти внутрь помещения прозекторской – вначале раздаётся звук открытия двери, затем в неё делается пару шагов, после чего следует их остановка и помещение накрывает всё проникающий, тяжёлый шум тишины, в которую погружается прозекторская под взглядом крайней внимательности ко всему вошедшего. Где даже пробившая меня мысль: «Так это всё-таки один человек!», чуть не раскрыла меня, как мне так показалось, заставив в себя до предела сжаться.
И вот тут-то до меня доносится тот самый голос, который чуть раньше прозвучал в моей голове и открыл для имя этой девушки на столе. – Психея. – Правда, он на этот раз прозвучал с таким удивительным женским тембром душевной проникновенности, что на него так и порывалось ответить даже мне, хоть этот зов ко мне и не относился.
Но видимо та, к кому относился этот зов, была покрепче меня в нервах и искушённости, и она, Психея, и носом, если говорить фигурально, не повела в сторону того, кто её позвал. А вот с чем это было связано, то откуда мне знать, а если предполагать, то на отличном знании Психеи того, кто её сейчас звал. И это её знание не позволяет ей идти навстречу тому, кто её сейчас зовёт. И я нутром чувствую, что здесь имеет место не один их антагонизм взглядов на окружающее, а здесь имеет место полное непринятие сути друг друга.
– Вот же упрямая. – Звучит мужской голос со стороны вошедшего. После чего раздаются шаги и как мной понимается, то в сторону стола с Психеей и мною под ним, заставляя меня опять сосредоточиться в самом себе, неожиданно для себя ощущая холодный озноб в спине и какую-то странную, ни разу до этого момента неощущаемую мной зыбкость своего положения, характеризующуюся неуверенностью в себе и какой-то зависимостью от внешних обстоятельств.
А тут ещё в единственное окно во внешние пределы – щель в покрывале, объявились ноги зашедшего человека, уж точно не прибавившие мне уверенности своей близостью и своим жутким, как единственное формировалось у меня мнение о них видом. Хотя при других условиях встречи и рассмотрения такого рода обуви, которую на своих ногах носил сейчас человек передо мной стоящий, – тревога и некоторый страх наполняли меня и все мои мысли оформляли в единении с ними, – она бы не показалась мне такой уж необычайно зловещей. Один в один как носил в кино про эльфов Толкиена всадник местного апокалипсиса. По причине чего мне решилось, что зашедший сейчас в прозекторскую, всё же скорей мужик, чем баба, хоть и такая зловредная. – Метафизирует своим образом, чтобы нагнать жути и испугать.
И вот со всеми такими мыслями я смотрю так расценивающе мои шансы на благоприятный исход встречи с носителем этих стальных ботфорт, как в этот момент меня вновь оглушает неимоверно взрывной и яростный голос жуткого незнакомца. – Где обол?! – Отчего я даже слегка сбрендил в себе, чувствуя сердцем и своей рукой прямую связь между этим событием и тем, что раньше происходило за этим столом, приведшим в итоге к появлению в моей руке обола, а меня засунувшим под стол. И как мне ещё с полнейшей уверенностью думается, то обнаружь меня под столом этот тип, то он ни на мгновение не будет сомневаться в том, кто стоит за пропажей потерянного им обола.
А вот и расплата в мою сторону наметилась со всё той же стороны. – Может он под стол закатился? – делает вогнавшее меня в шоковое состояние предложение тот, кто находился в этой тёмной сущности незнакомца, кто на всё смотрел и отвечал женской сутью голоса и как понялось, то видел мир не с прямой, а с изнаночной стороны. И я уже собрался сгинуть на веки веков из этого мира, как ранее и собирался, но только по своей воле, как к моей неожиданности ко мне идёт помощь оттуда, откуда я представить не мог – со стороны жесточайшей грубости этого оккультного человека.
– И каким образом, спрошу тебя? – грубо задаётся этим вопросом мужская суть этого незнакомца.
– Что ты хочешь сказать. Чего-то я не пойму тебя? – с не менее резкой яростью и истеричностью в голосе задаётся женская суть незнакомца.
– Лишь то, что это противоречит действующим в этом мире физическим законам. – Отвечает Он.
– А мне кажется, что ты боишься получить по шее о нашей милой Психеи, очень любящая вот такие игры разума. – И опять звучит это ехидство со стороны женской сущности.
– Наступать на грабли это твоя прерогатива. – Контраргументирует Он. На что в ответ уже набран по самое не хочу дух возмущения, но Она перебивается знаковым замечанием своего оппонента. – Я же говорил, давай откроем её глаза на саму себя, чтобы раскрыть её для себя. Но нет, ты настояла на том, чтобы развязать её язык, подкупив его оболом. И вот спрашивается, зачем тебе знать, что находится на кончике языка красавицы? – И к моему удивлению на этот вопрос не следует ответа со стороны спрашиваемой. Там стоит полное и отсутствующее молчание.
– И что теперь с
