извлекает из своей вельветовой ковбойки заранее припасенную «на всякий случай», посыпанную солью корочку ржанухи. Экономно откусывая от нее маленькие кусочки, Женька с великим удовольствием запивает свой тайный завтрак немерянным количеством холодненьких сливок. Хлеб уже давно кончился, а он все пьет и пьет эту живительную влагу, заедая ее свежим творожком! И нет на всей земле такой силы, которая смогла бы оторвать его от этого занятия! Даже дух перевести некогда...
- Ах ты, змей! Ну, че таперича с тобой делать?
Сухонькие бабкины пальцы прочно припаиваются к мочке Женькиного уха, повидавшего на своем коротком веку и более серьезные испытания. Но, в порядке ответа на бабкино вероломство из глаз парнишки начинают обильно литься слезы.
«Надо бы пожалостливей.» - прикидывает опытный в этих делах Женька.. Но у него ничего не выходит. Рот-то забит творогом и сливками, которые в срочном порядке надо выплюнуть или проглотить.
Природная бережливость, все-таки, побеждает. «Жаль, только, что запить нельзя.» - переживает Женька, с трудом глотая сливочно-творожную смесь.
Теперь есть возможность набрать в легкие побольше воздуха.
- Ой-ео-еой ! - орет мальчишка что есть мочи. - А-а-а-а! Бабуленька, отпусти-и-и-и! Не бу-у-у-ду! - подвывает, застуканный на месте преступления диверсант молочных дел.
При этом, он не выпускает из своих цепких ручонок стекляную банку с остатками сливок. Парнишка помнит, что самое страшное для бабки Лукерьи - разбитая банка.
Стекляную тару местные владельцы коров достают где придется: на привозе, на рейде, в буфете, у базарных торговок.
Тартышиха крепко охраняет свою хрупкую сокровищницу. И не дай бог, чтобы кто-то из посторонних, особенно - детей, завладел ее драгоценной банкой. Ой, что тут начинается! Даже собственной великовозрастной дочери Аннушке бабка не разрешает трогать этих трехлитровых монстров, а тут...
Васильевна тоже начинает понимать, что банка в руках Женьки долго не приживется, что вот-вот от нее останутся только воспоминания.
- Ну, че, ирод? - начинает мирные переговоры бабка, не выпуская уха из своих клещей. - Ну, че, бусурманин? Не стыдно? Рази ж, я табе жалею молока? Э-э-х ты! - горестно вздыхает она.
Бабулькины пальцы ослабевают.
- Ну, и че? Налопался, чё ли? - более миролюбиво, спрашивает она.
- Да-а-а. - как можно жалостливей кряхтит Женька.
Стоя в полусогнутом положении много-то не наговоришь. Он с мольбой смотрит на своего палача преданными, как у Жучки, глазами.
- Че тарашшися? Бестыжая харя! Сегодня же скажу отцу. - добавляет с удовольствием мучительница. - Ох, и набздыкаить он табе! Ох, и влупить! - злорадствует она, хорошо зная жесткий характер женькиного бати. - Че ж, ты басурман, думаешь? - всплескивает сухонькими ручонками Лукерья Васильевна, забыв на мгновение о главном объекте.
Этого мига для многоопытного Женьки хватает вполне. Он резко нагибается, уходя от раскинутых бабулькиных рук и орет что есть мочи:
- Ой, бабань, смотри, дядя Вася опять надрался!
- Где? Где? - пугается Васильевна, напрочь позабыв, что злополучный зять в долгом отсутствии. - А, дак ты ишшо дурить меня сдумал? - спохватывается Тартышиха.
Прилив отчаяния отражается на её морщинистом лице. Васильевна снова пытается ухватить Женьку за уже порядком измочаленное ухо:
- Ну, паршивец...
Но не тут-то было! Его голыми руками не взять! Женька бережно ставит стекляную банку на пол и как молния ныряет под бабкины руки в проем даже для него узенькой двери. При этом, плечом он задевает стойку хлипкой, сколоченной самой Лукерьей Васильевной, деревянной полки. Позади слышится грохот бьющихся стекляных банок...
Отчаянный визг Васильевны перекрывается густым и тревожным гудком «Ланкашира», извещающего о наступившем для всех обеденном перерыве.
«Теперь надо готовиться к самому худшему. Бабка уже побежала к матери. А вечером? Ой, даже не хочется думать... Придет с работы батяня и узнает о приключениях своего сынка.» - с горечью размышляет юный беглец, улепетывая во все лопатки с места своего преступления.
- Лучше бы, я воду носил! А теперь... Ох, и наче-е-е-шет мне батя!... Э-э-х! Была ни была! Уговорю Валерку Лосева рвануть на китайскую клубнику! Наеди-и-мся до отвалу! Может, не поймают? Семь бед - один ответ!…
