Очевидно, разум вырабатывает свои решения на основе синтеза всей полученной информации. Так что, когда мы говорим об интуиции, об озарении, об «информационном поле Земли», откуда по мысли Платона нам приходят в голову различные откровения и неожиданные знания, мы должны иметь в виду способность нашего разума делать выводы из общих представлений. Однако я бы поостерегся назвать это "дедукцией". Это как раз похоже на то, как мы определяем значение неизвестного нам слова из контекста. Разумеется, сам текст при этом должен быть достаточно грамотным, органичным. Иначе искомое значение слова будет неверным. Между прочим, это подсказывает нам мысль о пользе гармонии нашего разума с естественной природой.
Что же касается мышления, то будучи дополнением разума, оно — его инструмент познания. Средством же познания с помощью мышления является анализ и логика. Но как мы знаем, выводные знания зачастую ошибочны и несовершенны. Отсюда возможны ошибочные умозаключения, которые разрушительно действуют на наш разум, внося в его микрокосм ошибочные решения и представления.
Кстати заметим, одно важное заблуждение Канта. Опираясь на идеи древних греков, Кант полагал, будто гармония во Вселенной незыблема. Между тем, диалектическое развитие, как нам известно, предполагает накопление сложности, что ведет к хаосу, тождественному «ничто». Поэтому гармония представима лишь как постоянное ее воспроизводство, становление. Отсюда следует, что она существует лишь как смена гармонических аккордов, которые слагаются в подобие симфонии, музыку сфер.
Так и наш разум. Он должен постоянно «перезагружаться», настраиваться, воспринимая сигналы извне и изнутри организма, и отвечать на них определенными реакциями и решениями.
Но Кант прав, когда не находит свободы воли у природных объектов. Свобода воли появляется у человека с появлением сознания и мышления. На эту свободу Кант и возлагает ответственность за отклонение человека от своего естества. Действительно, будучи дополнением разуму, мышление подчиняется совсем другим законам, нежели разум. Иначе в разделении разума в самом себе для образования мышления нет никакого смысла. Мышление подчиняется законам диалектики с его отрицаниями.
Отношение разума и мышления хорошо описывает наш «диалектический треугольник». Здесь под гипотенузой мы подразумеваем творческую энергию разума, а вертикальный катет показывает деятельность мышления. Горизонтальный катет указывает на то, что мышление способно отрицать разум. И этот момент отрицания тем больше, чем меньше творческая энергия человека.
Надо думать, не всем понятно, что в нашем треугольнике означает отрицание? Какие процессы являются следствием такого отрицания?
Изучая наш первозданный треугольник, нетрудно установить, что в результате диалектических отрицаний будет меняться конфигурация треугольника. Так в атоме при определенных условиях вполне вероятны видоизменения энергии. Она, например, может перейти в тепловую или радиоактивную. А это в свою очередь повлечет изменение материи. И быть может, как раз благодаря таким изменениям возникает известная физикам структура атома.
Но, если о процессах в атоме мы можем лишь догадываться, то изменение разума под влиянием мышления для нас вполне очевидно. Наше мышление достаточно агрессивно воздействует на наш разум, чем нередко отрицает его вплоть до извращения присущих ему творческих принципов. Так что, мышление способно приводить личность к деградации. Об этом смутно догадывается и Кант, предлагая в качестве оздоровления разума и в помощь ему свой «категорический императив». Как вы понимаете, этот прием Канта в нашем диалектическом треугольнике призван сократить катет отрицания разума мышлением, что и должно приводить к освобождению человека от агрессии мышления.
Таким образом, в целом мы согласны с Кантом. «Категорический императив» нужен нам хотя бы для сбережения нашего разума. Ведь чем меньше мышление отрицает разум, тем меньшим негативным влияниям он подвергается.
Пожалуй, наш треугольник мог бы проиллюстрировать процесс изменений личности путем волевых актов, выраженный в известной формуле: «Поступок порождает привычку, привычка порождает характер, характер порождает судьбу». То есть, мышление способно навязывать разуму определенные представления о реальности, логические пути решения проблем и алгоритмы реакций на раздражители.
Так что, в истории с ежиком все развивалось вполне закономерным образом:
«Тут снова шум и дискуссия поднялись вокруг ежика. Все жильцы, конечно, поднаперли в кухню. Хлопочут. Инвалид Гаврилыч тоже является.
- Что это, - говорит, - за шум, а драки нету?
Тут сразу после этих слов и подтвердилась драка».
Однако, мне кажется, даже знание императива канта здесь вряд ли бы помогло. Ведь жиличка Щипцова могла бы заявить: «А мне, например, было бы даже очень привлекательно, если бы гражданка Кобылина взяла мой ежик. Потому что я не такая фурия, как эта дама».
И видимо, нам следует признать, что, если источником представлений о красоте и нравственности является наш разум, то источником наших вожделений и волений является наше мышление. Оно влияет на свободу нашего выбора гораздо в большей степени, чем естество нашей души. Мышление атакует наш разум с самых разных сторон. Исходя из интересов нашего Эго, оно способно подвергать критике все и вся вплоть до президента и даже сам «нравственный императив», который, де, является отличным средством для порабощения личности. В репертуаре нашего Эго такие доводы как: «Кто я - тварь дрожащая или право имеющий? Быть или не быть? Кто виноват? Что делать? Победителей не судят. Сила солому ломит».
Словом, мышление посягает на свободу человека, притом так, что ему кажется, будто выбор делает он сам.
Однако разве только одно мышление порабощает человека? Нет ли еще в мире каких-то таинственных тенет, отнимающих у личности свободу? Например, рукотворные вещи, которыми мы себя окружаем, не слишком ли много места они занимают в нашей жизни, как это произошло с примусом в истории Зощенко?
4.
Идея Канта о таинственной силе «вещи в себе» захватила очередного немецкого философа Иоганна Фихте. Но если с природными объектами было как-то более-менее понятно, их мог подчинять всеобщей гармонии Творец или иная разумная сила, то в отношении рукотворных вещей было куда более загадочно. При внимательном изучении их влияний на человека выясняется, что вещи порой проявляют удивительную власть над личностью. Какой-нибудь камень из числа драгоценных, в огранку которого мастер вложил свое искусство, буквально пленяет человека, да еще настолько, что тот готов отдать жизнь за право обладать им. Камень покоряет сердца красавиц. Он способен изменить судьбу человека, вознести его на вершину социальной лестницы, обеспечить ему безбедное существование.
Да что бриллиант? Этот хоть берет своей красотой. А вот, в магических обрядах, например, набор каких-то примитивных вещей и символов активизируют колдовские чары. В сказках волшебная палочка феи творит волшебства. Оно, конечно, сказки, но нет дыма без огня. Большинство войны и преступления происходят во имя вещей и с помощью вещей. Человек уже не мыслит себя без материальных ценностей. По сути, он раб вещей. Он работает в поте лица, чтобы приобретать утварь, недвижимость, предметы роскоши. Даже Бог немыслим без дорогих украшений, храмов, одежд. При этом вещи, как-будто, живут собственной жизнью. Какой-нибудь примус требует ежик для его прочистки, а чтобы его изготовить, нужна щетина, а чтобы была щетина, нужна, например свинья, а чтобы была свинья нужны корма, сарай, уход, «персонал», и так далее.
Вещь может сохранить человеку жизнь и погубить его. И уже создается впечатление, будто вещи обладают собственной волей. Но ведь этого не может быть. Вещи созданы даже не Богом, как дерево или комар, а человеком и для человека. Дух человека свободен. А вещь, разве она свободна? Как понять, объяснить то могущество, что скрыто в вещах?
Размышляя над этими странными свойствами вещей, Фихте приходит к выводу, что вещи содержат, заключают в себе творческий дух человека. И этот законсервированный дух, взаимодействуя с человеком, отрицает, изменяет и вынуждает человека к дальнейшему творческому действию по созданию или накоплению все новых вещей. Так возникает схема: Я (субъект) создает не-я (объект, вещь), а затем вещь влияет на субъект, вынуждая его создавать или приобретать новую вещь и так далее. То есть, Фихте находит применение ветхозаветному закону единства и борьбы противоположностей, известному еще со времен Гераклита. Главным в таком противоречивом единстве, по мнению Гераклита, является борьба через «отрицание отрицания». И, как известно всякому философу, этот диалектический закон является механизмом развития.
Разумеется, открытие Фихте очень понравилось философам. Ведь мало того, что «вещь в себе» обрела какие-то реальные признаки и свойства, но одновременно с этим обнаружился путь к освобождению личности. Нужно только отказаться от вещей в пользу, например, духовной деятельности. А ведь философов всегда устраивало положение, когда можно размышлять, не заботясь о материальном благополучии. Теперь же их вид деятельности, обычно именуемый бездельем, обретал особый смысл и содержание. Теперь знание истины просто обязывало их быть свободными от рабской зависимости перед вещами. Теперь было научно доказано давно известное им, что они и есть высшие представители человечества, которые призваны показать людскому роду путь к истине, а значит, и к свободе.
Кроме философов, были и другие сторонники учения Фихте. Причем не только среди пустынников, отшельников и иных лодырей, но и среди представителей знати, кто предпочитал даровой труд подданных. Правда, большинство их не имело никакого представления об учении Фихте. Дело в том, что идеология независимости от вещей зародилась задолго до Фихте и, кстати, дожила до наших дней, обнаруживаясь в различных религиозных сектах и критике потребительского общества.
То, что Фихте разглядел диалектическую связь между человеком и вещью, заслуживает признательность и со стороны «креативной философии». Правда, мы должны заметить, что под этой связью «креативная философия» подразумевает действие «принципа дополнительности». Ведь вещи служат человеку дополнением, продолжением его личности. С помощью вещей человек увеличивает свою силу, свои способности, свои возможности. Какая-нибудь дубина в руках неандертальца делала его хозяином леса. А космический спутник связи позволяет нашим современникам общаться через океаны и континенты.
[justify] Если мы признаем, что человек – это творческий процесс, то вещи
Из чего следует такой вывод?
Это голословное утверждение ни о чем.