В канун 8 марта, после уроков, протяжно зазвонил школьный
звонок, оповещая сотрудников о сборе.
В предчувствии радостного события и в
хорошем расположении духа, нарядные и очень нарядные учителя, неспешно
потянулись к месту сбора, в кабинет биологии. В классе, по мере удаления от
президиума, негласному иерархическому порядку, все расселись на свои места. В центре стояла директор,
лёгким движением головы и доброй улыбкой, приветствовала собравшихся. Тёплым,
мягким голосом, каким может говорить только мать своим любимым чадам, она начал
свою речь.
– Дорогие женщины, у нас сегодня, два радостных события, это, конечно
же, нами всеми любимый праздник весны, любви, счастья и первых цветов, есть и
ещё одна радость. Поверх очков, окинув взглядом присутствующих, выдержав лёгкую
паузу и убедившись в проникновении своих слов в сознание каждого, продолжила. –
За наш, нелёгкий, самоотверженный, чего там таить, но порой и не благодарный
труд, нам полагается премия. Серьёзность, царившая, до сей минуты в помещении,
переродилась в лёгкую эйфорию, на смену напряжённым лицам, появились милые
улыбки, в глазах вспыхнули искорки. Все стали переглядываться, в надежде
уловить эту радость у других и поделиться своей. – Тише, тише, не всё так
радужно в нашем, дружном коллективе. Лицо директора приняло выражение лёгкого
разочарования. - Рядом с нами трудятся,… Она тяжело вздохнула. – Так называемые
мужчины, кстати, где они? Все повернули головы в сторону камчатки, но в том
направлении, зияли пустые места.
В это время, трудовик с физкультурником,
отстояв очередь в салоне цветов, сломив сопротивление ветра и поток движущихся
машин при переходе в неположенном месте, на сэкономленные, на закуске деньги,
несли неказистый букет цветов, в надежде одарить каждую сотрудницу, хотя бы
одним.
Взъерошенные, но счастливые вошли в класс, в то время когда обнаружилось
их не присутствие. – Ааа, вот они голубчики, легки на помине, по внутреннему
распорядку нашей школы, длинный звонок подаётся для экстренного сбора в
положенном месте, а не для длительного перекура, кстати, скоро уже и закон
вступит в силу, по которому вам запретят безнаказанно крокодилить. – Да, мы
только хотели… - Знаю, чего вы хотели, садитесь уже. Спрятав букет под парту,
сели. – А, кстати, где этот, ваш третий, как его? – Художник, - Подсказали с
рядов. - Да, он самый, тот ещё лодырь, вечно отлынивает от всякого рода
мероприятий. Строгое лицо директора не сулило ни чего хорошего. – Мы вот здесь
обсуждаем важное событие, как распределение премии, а им, по всей видимости,
глубоко…. Далее она не договорила, так как была женщиной воспитанной. – А, чё
мы то. Законючил физрук, - Вот взять, к примеру,
вас, журнал ведёте небрежно, а то и вовсе нет записей. – Да, я весь урок с
детьми набегаюсь, весь в мыле, сяду на перемене журнал заполнять, не слушаются
ноги, трясутся руки. – Заскулил физрук. – Знаю, знаю, чего они у вас трясутся.
Махнула на него директор рукой. – Опять же пол
в спортзале не вымыт, мячи грязные. – А у вас, что в мастерских
творится? Сурово глянула на притихшего трудовика. – Окна грязные, шторы не
стираные, мужики вы или кто? – С глаз моих долой, идите и наводите порядок.
Друзья, получивши оплеуху, понуро, словно двоечники, побрели к выходу,
оставив осиротевший букет лежать под
столом. В след им, кто с укором, а кто и с сожалением, смотрели коллеги. В
классе наступила гробовая тишина. Скрестив руки на груди, директор смотрела в
окно, на её богатом на мимику лице, брови, от увиденного, невероятно стали
хмуриться. - А кто, кто там с лопатой
снег разгребает? Совсем из - за волнения, позабыв, что час тому назад дала
такое указание, что бы тропинка к школе приняла респектабельный вид. С ближних
мест, дамы прильнули к окнам. – А, это, художничек. – Ладно, ладно, садитесь по
местам. – Ну, вот, мои дорогие, что будем делать с этими лоботрясами? То здесь,
то там стали давать советы, - Не давать им премии, наказать по всей строгости.
Но, характерной чертой директора, была отходчивость, и гнев, обычно сменялся на
милость. – Но, коллеги, милые, давайте будем снисходительны, у трудовика с физруком
семьи, да и самим им кушать, что - то надо. Директорское слово, несомненно,
было авторитетным, и потому с ней сразу все согласились. – А, чуть не забыла, а
что с этим будем делать, ну как его…, с художником? Из зала,- Я, где то
слышала, что они, эти художники, ну не едят, как то вот так. – Нет, не так, не
не едят, а художник должен быть голодным, - Со знанием дела, и лёгким
самодовольством собственной эрудиции, парировала директор. – Как, ни как
литературу преподаю, подумала, с ухмылкой, о себе директор. – За то, пьют как
лошади, - крикнули из зала. На это, директор ничего не ответила, она не знала,
что сказать. Знала, лишь учитель биологии, что лошади эту гадость не пьют, потому,
как работать не смогут. – Ну, так и решим, этих двоих премируем, а этого
накажем.
Директор, слыла человеком
справедливым, и поэтому всех устроило её решение. – Да, вот, что бы они без нас
делали, без нашего руководства. – Да, плохо бы им было без нас. – Ну, всё,
хватит о плохом, устали мы тут все, засиделись, предлагаю перейти от
официальной части к банкету. И все дружно и весело направились в сторону
столовой.
