1.глава
Сгущенные, тёмные краски ночного неба нависали над головой, прохладный ветерок трепетал макушку. Огни ещё не закрывшихся магазинчиков уводили взгляд от узкого, сероватого и одновременно темно-синего асфальта. Он мог сказать, какие на ощупь все трещинки, ямки этой недлинной дорожки, ведущей неведомо куда. Почему-то ветерок постепенно начинал казаться жгучим, мешающим, ухо то и дело ловило писк комаров. Ему захотелось исчезнуть, убежать, сделать что угодно, лишь бы оказаться в покое. Кожа зудела, сводя с ума и в то же время приводя в чувство. Лунный свет ненадолго выглянул из-за сизых облачных комков. В какой-то момент он остановился с мыслью:больше не могу. Где-то там, глубоко внутри, теплилась надежда, что сейчас весь мир воспрянет от его слов. И что-нибудь да произойдёт. Конечно, никакого эффекта это не произвело. Ни дыхательная практика, ни успокаивающие самоубеждения не помогли избавиться от паскудного, противного, мерзкого до дрожи звука, который со временем казался воплощением тёмного пространства, окружающего его одинокую персону. Пережив приступ паники, он разочаровался. Ничего не изменилось. Ни капельки. Неужели ему нужно смириться с тем, что никогда ничего не закончиться? Почему-то он только сейчас задумался о том, кто он и зачем идёт по узкой дорожке. По широкой дороге не проезжало ни единой машины. Как же его зовут.. Имеет ли это значение? Проще сдаться, чем усердствовать. В конце концов, даже если он и не вспомнит, ничего критичного. Было у него ощущение некой предопределенности. Он помнил, что все его знакомые постоянно удивлялись и не понимали, о чем он таком говорит. Ему на самом деле не было дела до того, счастливы они или нет, богаты, бедны, сыты, голодны. Подумывал о том, что в первую очередь они не такие как он. Может, это и не было настолько важно. Всё равно ведь все одинаковые. И понять можно кого угодно. При желании. Желания у него не имелось. Ни к чему пожалуй. Дали бы ему волшебную кнопку.. И чтоб там было написано, напечатано - конец. Не антракт, а конец. Настоящий. Не иллюзорный. Ну, поскольку конца на самом деле не существовало, его история продолжалась. В лицо ударил нежданный порыв ветра, затрудняя вдох. Пережив атаку, юноша осмотрел себя. Лёгкая куртка, совсем не ощущавшаяся хоть сколько-нибудь весомой. Руки сами потянулись к застежке. К следующему потоку был готов. Тем не менее, холодный воздух задувал за шею. В ушах гудел промелькнувший комар. Странно, что они исчезли - только хотел подумать он. Ему захотелось вернуться в забвение, когда он отвлёкся на воздушного пастушка, столь увлекшего его. Хотелось ничего не знать про комаров. Почему знания - это хорошо? Понимал он, что это значит. Но только не сейчас. Возникло паническое чувство, желание спастись даже огромной ценой. В голове испуганно мельтешили кадры ампутирования заражённых, изьеденных гангреной конечностей. Понимал он, что лучше терпеть, чем испытать во сто раз сильнейшую боль. Наверное, нормальный человек бы сразу сравнил две ситуации, и сделал простейшие выводы, что стоит делать, а что - нет. Но нормальный человек не находился бы в такой обстановке, так что проедем эту тему. Юноша продолжал шаркать об слегка уже успевший подсохнуть асфальт. Брюки были немного великоваты, и края уже намокли, тяжко волочась за хозяином. Вдруг.. а нет, не вдруг, юноша вяло узнал истину о том, что брюки серые. Рубашка под курткой - белая. Ну, он куртку застегивал же. Куртка тоже серая, невзрачная. Да и весь он из себя никакой. Странно, но раньше юноша не чувствовал такой тяжести на душе. И пейзажи уже совсем не захватывают сердце. По неимению критиков, юноша вполне обоснованно подумал, что проблема данной ситуации в мире, а не в нем. Конечно, второй вариант он тоже допускал.. бррр, но он уже на прям экстренный случай. Неосознанно, юноша побаивался второго варианта. Очевидно, не может такого быть. В попытках скрыться от гнетущих мыслей, он обратил взор свой на заросли бурьянов за бордюром. Среди них смог он поймать взгляд маленького, нежного, грациозного и стройного цветочка, усеянного росой. Чем-то схож он был с человеческой женщиной. Хотя нет, это прозвучит слишком неуважительно для всех настоящих женщин. Была этот цветочек девушкой. Да, именно. Свеженькой, бодренькой, воспрянувшей в ожидании чьих-то комплиментов. В меру распущенной, в меру невинной. Даже в меру взрослой. Но! Дорогие читатели. Нашего юношу противоположный пол совсем не интересовал. Конечно, как любой уважающий себя мущщина, он бы хотел полистать в офисе журнальчик сомнительного с точки зрения морали, содержания, и потом отбиваться от просьб коллег одолжить "на пару минут". Но по неким, только ему известным принципам, он сторонился девушек. Вызывали они в нем одновременно отвращение и интерес, как у энтомолога-арахнофоба. Безусловно, он знал, что ничего такого страшного в них на самом деле нет, но легче не становилось. Не хотелось ему повторять судьбы товарищей, испытывавших неразделенную любовь. Хотя это уже вторичная причина. Настоящая скрывалась где-то в тёмных глубинах, явно не готовая открыться первому встречному. Да-да, речь про вас, так что не пугайте нашего главного героя. Кхм. Юноша хотел бы пройти мимо красавицы с невозмутимым видом, но положение не позволяло. Вновь обьявившийся ветерок поскубывал её лепестки, маленькое личико, обрамляемое ими, светилось от осознания своей прелестности. В груди у парня что-то громко стукнуло. Не бойтесь, читатели, это не любовь. Это учащенное сердцебиение и подскочившее давление. За восторженностью последовал тихий ужас.
- Ты чего?
Едва получилось сглотнуть у парня. Ответил:
- Да ничего.
Пошёл дальше. Хоть это и было сделано в лучших намерениях, все же он почувствовал лёгкий привкус разочарования. Даже проникли в голову мысли о любви. Ну, изнутри проникли. Впрочем, он их быстро прогнал тряпочкой. "А откуда тряпка-то?" - подумал юноша. Тряпка крайне приближенно напоминала ему.. Его самого? Следующие полчаса прошли в крайне хмуром настроении. Но тряпку он в карман сунул все же. Пригодится. Да и друга верного бросать не дело. Пошёл молодец-удалой дальше. Вскоре мысли ушли сами. А он продолжал идти. Если сравнивать с началом пути, то сейчас он почти не старался поднимать стопы. Однако подули холодные ветра перемен. С неба падали пушистые снежинки. Почему-то в их маленьких кроличьих глазах ему мерещился дикий испуг. Подставил ладошку под одну из них. Приземлившись на горячую ладонь, в голове раздался крик. Пару секунд - и снежинки как не бывало. Юноша почувствовал себя паршиво. Виноватым. Постарался как мог, избегать этих живых существ. Но прятаться было негде. После нескольких минут он перестал уклоняться от них. Казалось ему, что постепенно сходит с ума. И вдруг.. нет, не вдруг, вполне ожидаемо, он привык. Крики превратились в обычную рутину. Не вызывали они ни мурашек, ни холодка в жилах. Если бы его спросили, что он думает по поводу текущей ситуации, вероятно, он бы и не понял о чем речь. Усталость постепенно копилась, как неподходящее топливо для последнего рывка. Вот возьми он тот цветочек с собой, может все сложилось бы иначе. Конечно, юноша подзабыл, что цветок придётся сорвать. А после короткого счастья он завянет. С другой стороны, цветов на свете белом много, можно будет заменить. Хм.. Юноша предпочёл дальше не развивать эту страшную и слишком реальную мысль. Намного лучше было питаться иллюзиями о вечной любви. Посмотрел вниз. Под ноги. Усеянные белыми трупами кроссовки уже промокли. Юношей не было, в основном, до этого никакого дела. Плевать. Он же ведь и так уже все знает. Ещё бы. Как-никак, взрослый мальчик, почему бы и не знать. Даже если станет холоднее, он ускорит шаг, начнёт прыгать, достанет ногу и растерет её тёплыми и толстыми варежками. План уже продумано, пускай и не до мелочей. Как скучно все знать. Он вспоминал потихоньку свою прежнюю жизнь.
- Петя, ты куда пошёл?
- На дискотеку - прозвучал хмурый и исполненный тихого негодования ответ.
- Долго не задерживайся. И..
Хлоп. Дверь закрылась. За ней стоял невысокий, где-то сто шестьдесят пять сантиметров, худой подросток. Или нет. Не суть важно. Накинул тёмный-претемный капюшон, спустился по лестнице, пестрящей мокрыми следами вбежавших сюда людей. Глубоко вдохнул и вышел из подъезда. Дождь лупил по изредка пробегающим девицам и парням. Похоже, именно туда, куда и он шёл. Сверкали улыбки, раздавались смешки и наигранно испуганные девичьи вопли. Вызывала эта картина у него уже приевшееся чувство отстраненности. Даже зная, что сейчас он может действительно подойти к одной из них, не находилось толчка, который бы побудил это сделать. Во многом он уже даже не искал оправданий, прекрасно понимая, как именно это работает. И все же продолжая придерживаться старой, припорошенной пылью партизанской тактики. Горечь от вынужденного одиночества практически не ощущалась, смываемая множеством увлечений, ни про одно из которых он не мог бы сказать, что это дело всей его жизни. Он точно знал, что если придётся, с лёгкостью бросит все это. Как ребёнок наскучившуюю игрушку. Ему не нужны были чьи-то консультации, анализы, мнения, чтоб понять одно - он ребёнок. Именно по этой причине его всегда тянуло к девочкам, мальчикам. Однолетки вызывали у него тревогу, смешанную с глубоким отвращением. Дети же пробуждали в нем некий трепет, запрятанную на дне доброту, которая словно выпрыгивала на сумасшедшей скорости наружу. Никто не мог перевернуть его восприятие настолько, насколько дети. Родители этих маленьких существ казались ему лишними. Впрочем, он понимал, что даже в случае порыва к этой призрачной детской надежде, ничего не кончится. От этого становилось невыносимо тоскливо.
- О, Петросян, уже тут?
Не заметил, как оказался возле входа в клуб.
- Ну да.
На весёлые рожи хотелось ответить матом. Конечно, так поступать нельзя. Некультурно.
- Это.. может, выберешь кого-нибудь?
Тот, кто позвал его на этот шабаш, звался Максим Сергеевич Карбышев. Его так и в классе называли. Потому что он староста. Старался выполнять все свои обязанности(и даже свыше), но не всегда у него это выходило удачно. Потому одноклассники относились к нему с простотой и насмешками. А вот отношение так называемого Пети к нему было особенным. Презрительно-благодарным.
- Не мели чушь.
- О, а ты и такие выражения знае..
Так называемый Петя злобно оскалился и угрожающе похрустел костяшками. Не шутливо, как часто бывало, а серьёзно.
- Ладно, ладно, отдыхай.
Итак, что имеем? Центральная сцена, ступеньки с неё, всякая аппаратура, густо наставленная около деревянных подпорок, и опять эти девицы. Плотная толпа, нешумный гул, проверка микрофона, вступительная речь.. даже кто-то из музыкантов со сцены признался кому-то. Ну, в любви. Ещё лучше.. Кислая гримаса так называемого Пети отгоняла людей за километр. Хоть он и пытался её немного подобрее сделать. Увы, не вышло. Петя не чувствовал даже желания отсюда уйти. Одно дело, если бы ему это не нравилось, но ему просто было все равно. Состояние равнодушного непробиваемого гиганта для него представало первой жизненной необходимостью.
- Раз-раз. Итак, сейчас
