РЕЦЕНЗИЯ на РАЗДВОЕНИЕ автор ЛЕО

ВВЕДЕНИЕ

Тема поэта и поэзии является одной из ключевых тем в русской и мировой литературе. Эта традиционная тема волновала таких поэтов, как Гораций, Байрон, Жуковский, Державин и другие. И вслед за ними Пушкин дает свое понимание предназначения поэта и поэзии.

Этот вопрос затрагивается в первом опубликованном стихотворении «К другу стихотворцу» (1814). Поэт говорит о горестях, выпадающих на долю поэтов, которых

... хвалят все, питают — лишь журналы;
Катится мимо их Фортуны колесо...
Их жизнь — ряд горестей, гремяща слава —
сон.



1.1. «ПАМЯТНИК» ГОРАЦИЯ

Квинт  Гораций  Флакк  (Quintus  Horatius  Flaccus)  -  выдающийся поэта "классического"  периода  римской  литературы,  родился в 65 г. в Венусии (в Апулии, на юге Италии). Получив блестящее образование в школах Рима, будущий поэт  уехал  совершенствоваться  в  науках  в  Афины,  где  занимался  преимущественно  стоической  и  эпикурейской философией. В 42 г. до н. э. он принял  участие  в битве при Филиппах, где на стороне Брута и Кассия защищал республиканскую  свободу рабовладельцев против цезаризма. Республиканцы были разбиты.  После  амнистии Гораций вернулся в Италию. Во время отсутствия его имение  было  конфисковано  в пользу ветеранов Октавиана. Не имея средств к существованию, он вынужден был занять должность писца при квесторе. В скором времени,  однако,  он  сближается  с  Меценатом,  который  становится  его покровителем (см. "Сатиры", I, 6).

    Творчество  Горация  отразило глубокие противоречия римского общества в период  его  болезненного  перехода  от республики к цезаризму. В обстановке полного  поражения  республиканцев  и  продолжающейся  гражданской  войны

Гораций  не  мог  удержаться на боевых республиканских позициях. Он делается "Августовым  певцом"  (по  выражению  Пушкина)  и  прославляет Октавиана как создателя долгожданного "римского мира".

У  нас  в  России  Горацием  воодушевлялся  Кантемир; им интересовались Державин,  Батюшков,  Дельвиг, А. Майков и др. Пушкин перевел русским стихом 7-ю  оду  второй книги. Самая известная из од Горация, посвящена Мельпомене, одной из девяти муз, покровительнице сценического искусства трагедии. Это эпилог к трём книгам од, составлявшим отдельный сборник. Четвёртая книга од была написана и издана Горацием гораздо позднее. В русской поэзии вызвала наибольшее количество подражаний и переводов. М.В.Ломоносов впервые перевёл её на русский язык. Слова "Exegi monumentum" А.С.Пушкин взял эпиграфом к стихотворению "Я памятник себе воздвиг нерукотворный...". Стихи на тему Горациева "Памятника" есть у Державина, Фета, Брюсова и других русских поэтов.

"Памятник" Державина является переложением одноименного стихотворения древнеримского поэта Горация. Гораций жил очень давно, еще до нашей эры. Но в свой "Памятник" он сумел вложить мысль, во все последующие времена животрепещущую для художника-творца. Мысль о бессмертии созданных им произведений, а, следовательно, и его самого. До Державина это замечательное произведение переложил Ломоносов, после Державина – Пушкин. Тема бессмертия поэтических творений никогда не уходила из русской литературы. В начале прошлого века "Памятник" Горация вновь перевел В.Я. Брюсов. В середине века к теме "Памятника" не раз обращался большой русский поэт Н.А. Заболоцкий, еще позже – Арсений Тарковский, Иосиф Бродский, Александр Кушнер и много других поэтов. Каждый это делал по-своему, потому что тема вечна и неисчерпаема, как вечна и неисчерпаема сама поэзия.



1.2.  «Я ПАМЯТНИК СЕБЕ ВОЗДВИГ НЕРУКОТВОРНЫЙ…»

Проблема интертекстуальных связей стихотворения Пушкина "Я памятник себе воздвиг нерукотворный..." (далее: Памятник) еще далека от окончательного решения. Недостаточно изучен и горацианский контекст. Как мы надеемся показать, Памятник Пушкина - не только подражание оде III, 30, но и стилизация в горацианском духе, отсылающая к целому ряду од и посланий римского поэта, что необходимо учитывать при интерпретации. Многое из того, что принято считать изобретением (в риторическом смысле) Пушкина, на поверку оказывается традиционным элементом, новым только для данного текста, поскольку он воспринимается в прямой связи с текстами-предшественниками: одами Державина и Горация. Рассмотрим эти элементы.

Начнем с эпитета "нерукотворный". Известно суждение П. А. Вяземского, который упрекнул Пушкина в его использовании: "А чем же писал он стихи свои, как не рукою? Статуя ваятеля, картина живописца так же рукотворны, как и написанная песнь поэта" (Вяземский; VIII, 333). Это свидетельство косвенно доказывает, что для современника Пушкина ассоциация со "Спасом Нерукотворным" не была обязательна. В той же плоскости, хотя и с противоположными выводами, рассуждает о семантике эпитета "нерукотворный" Ю. М. Лотман: "Само подчеркивание, что памятник нерукотворный, выделяет значимость рукотворности как естественного свойства знаков памяти" (Лотман; 536-537). Напомним в этой связи одно место из Горация (в оде IV, 8), где поэзия называется более долговечной, чем письмена, вырезанные в мраморе (incisa notis marmora publicis). Другими словами, поэзия - не то, что создается руками. В послании I, 19 Ad Librum Suum, отчасти пародирующем оду III, 30, Гораций откровенно иронизирует над способностью книги быть знаком памяти. Пушкин процитировал это послание в наброске отзыва на трагедию Олина (XI, 65).

Использовав эпитет "нерукотворный", Пушкин избавился от необходимости давать характеристику прочности памятника и заменил ее лаконичной характеристикой тропы, ведущей к нему: "не зарастет" (возможна перекличка с мотивом "возрастания" (crescam) славы во второй строфе оды Горация). За счет этого развернута характеристика высоты, и здесь Пушкин опирается на оду I, 1 ("К Меценату"), которую переводил в 1833 г. и вольно пересказал в стихотворении "Из Пиндемонти" за полтора месяца до Памятника. Заключительные строки оды I, 1 звучат следующим образом: "Quodsi me lyricis vatibus inseris, / Sublimi feriam sidera vertice". Связь с ними проясняет и толкование эпитета "непокорный" у Пушкина, избавляя его от коннотаций "гражданского неповиновения", в полном согласии с мыслью "Из Пиндмонти": "Иные, лучшие мне дороги права...".

Во второй строфе Памятника мотив "заветной лиры" - тоже горацианский. Аналогичным образом у Горация в оде IV, 9, где варьируется та же тема превосходства поэзии, струны лиры сохраняют живыми чувства Сапфо:

Nec, si quid olim lusit Anacreon,
Delevit aetas: spirat adhuc amor,
Vivuntque commissi calores
Aeoliae fidibus puellae.

В третьей строфе новаторство Пушкина проявилось в перенесении акцента с гидронимики на народы, среди которых распространится слава поэта. Комментаторами указывалось многократно, что и у Державина, и у Пушкина наблюдается сходство этой строфы с 4-й и особенно 5-й строфами оды II, 20 ("Лебедь"), где, добавим от себя, потенциально присутствует мотив соперничества славы поэта со славой монарха, поскольку в аналогичных выражениях Гораций говорит только об Августе (ср. с одой IV, 14).

В четвертой строфе Памятника, где излагаются "заслуги" поэта, кажется, что Пушкин еще дальше ушел от Горация (гордившегося тем, что он первым перевел песни Эолии на италийский лад), чем Державин. Между тем в известном послании к Августу (Послания II, 1, 126-133) Гораций дает этическую трактовку своего творчества:

Os tenerum pueri balbumque poeta figurat;
Torquet ab obscoenis iam nunc sermonibus aurem;
Mox etiam pectus praeceptis format amicis,
Asperitatis et invidiae corrector et irae;
Recte facta refert; orientia tempora notis
Instruit exemplis; inopem solatur et aegrum.
Castis cum pueris ignara puella mariti
Disceret unde preces, vatem ni Musa dedisset?

Формулу этого фрагмента можно определить словами Державина "истину царям с улыбкой говорить", но по содержанию к нему ближе формула Пушкина: "...чувства добрые я лирой пробуждал". Что же касается прославления монарших "добродетелей", то это прямо противоречит содержанию послания, ибо здесь Гораций недвусмысленно уклоняется от него: "Nil moror officium, quod me gravat, ac neque ficto..."

Именно независимость, на которую обратил внимание и Светоний (Светоний; 238-239), привлекала Пушкина в образе Горация, та независимость, которая скрывалась за отдельными льстивыми выражениями. Отсюда мотив "свободы" в четвертой строфе Памятника, которую следует толковать в духе стихотворения "Из Пиндемонти". В пятой строфе этот мотив превращается в тему и, соединившись с державинским мотивом "презрения к презирающим", полностью вытесняет мотив награды.

Уже указывалось на то, что и мотив "не оспоривай глупца" - горацианский, в частности, упоминалось сходство пушкинского Памятника с концовкой оды II, 16 в переводе И. И. Дмитриева:

А мне фортуна и природа
Послали в дар клочок земли;
Таланта искру к песнопенью
На лад любимых мной творцов
И равнодушие к сужденью
Толпы зоилов и глупцов.

В том же стихотворении мотив смирения и независимости выражен, как и в Памятнике", в виде антитезы: "Так будем же в смиренной доле / Сносить равно и мрак и свет!". Та же идея - в послании Горация I, 19: "Non ego ventosae plebis suffragia venor...". См. также начало оды III, 1 ("Odi profanum volgus et arceo...").

Давая свою версию Памятника, Пушкин обновляет многие горацианские образы, философски углубляя тему стихотворения. Позволим себе гипотезу: здесь в толковании Горация Пушкину помогла римская философская проза. Укажем, в частности, на перекличку Памятника Пушкина с началом "Тускуланских бесед" Цицерона.

Цицерон развивает ту же диалектику отношений с "народом", что мы находим в стихах Пушкина. С одной стороны, бессмертие достигается только через общественное служение

Вернемся к нашей исходной мысли. Памятник Пушкина - не только подражание Памятнику Горация, но и стилизация в горацианском духе. В связи с этим представляет интерес характеристика, данная С. А. Кибальником пушкинскому "Из Пиндемонти": "...До некоторой степени стихотворение "Из Пиндемонти" соотносится не только с одой Горация к Меценату, но и с общим содержанием всего творчества римского поэта. <...> Произошло как бы высвобождение подлинных стремлений Горация, которые обыкновенно в его поэзии приглушены дипломатическими моментами" (Цит. по: Благой 1960: 65).



1.3. ПРИЛОЖЕНИЕ

Квинт Гораций Флакк

* * *

Exegi monumentum aere perennius
regalique situ pyramidum altius,
quod non imber edax, non aquilo impotens
possit diruere aut innumerabilis
annorum series et fuga temporum.
non omnis moriar multaque pars mei
vitabit Libitinam: usque ego postera
crescam laude recens, dum Capitolium
scandet cum tacita virgine pontifex:
dicar, qua violens obstrepit Aufidus
et qua pauper aquae Daunus agrestium
regnavit populorum, ex humili potens
princeps Aeolium carmen ad Italos
deduxisse modos. sume superbiam
quaesitam meritis et mihi Delphica
lauro cinge volens, Melpomene, comam.

К Мельпомене
(пер. С.В. Шервинского)

Создал памятник я, бронзы литой прочней,
Царственных пирамид выше поднявшийся.
Ни снедающий дождь, ни Аквилон лихой
Не разрушат его, не сокрушит и ряд

Нескончаемых лет — время бегущее.
Нет, не весь я умру, лучшая часть меня
Избежит похорон. Буду я вновь и вновь
Восхваляем, доколь по Капитолию

Жрец верховный ведёт деву безмолвную.
Назван буду везде — там, где неистовый
Авфид ропщет, где Давн, скудный водой, царём
Был у грубых селян. Встав из ничтожества,

Первым я приобщил песню Эолии
К италийским стихам. Славой заслуженной,
Мельпомена, гордись и, благосклонная,
Ныне лаврами Дельф мне увенчай главу.

М.В. Ломоносов

* * *

Я знак бессмертия себе воздвигнул
Превыше пирамид и крепче меди,
Что бурный Аквилон сотреть не может,
Ни множество веков, ни едка древность.
Не вовсе я умру: но смерть оставит
Велику часть мою, как жизнь скончаю.
Я буду возрастать повсюду славой,
Пока великий Рим владеет светом,
Где быстрыми шумит струями Авфид,
Где Давнус царствовал в простом народе;
Отечество моё молчать не будет,
Что мне беззнатный род препятством не был,
Чтоб внесть в Италию стихи эольски
И перьвому звенеть Алцейской лирой.
Взгордися праведной заслугой, Муза,
И увенчай главу дельфийским лавром!

Г.Р. Державин. Памятник

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный;
Металлов твёрже он и выше пирамид:
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полёт его не сокрушит.

Так! Весь я не умру, но часть меня большая,
От тлена убежав, по смерти станет жить,
И слава возрастёт моя, не увядая,
Доколь Славянов род вселенна будет чтить.

Слух пройдет обо мне от белых вод до чёрных,
Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льёт Урал;
Всяк помнить будет то в народах неисчётных,
Как из безвестности я тем известен стал,

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетели Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.

О муза! Возгордись заслугой справедливой,
И презрит кто тебя, сама тех презирай;
Непринуждённою рукой, неторопливой
Чело твоё зарёй бессмертия венчай.

В.Я. Брюсов. Памятник

Sume superbiam... Horatius1

1 Преисполнись гордости... — Гораций (лат.).

Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен.
Кричите, буйствуйте, — его вам не свалить!
Распад певучих слов в грядущем невозможен, —
Я есмь и вечно должен быть.

И станов всех бойцы, и люди разных вкусов,
В каморке бедняка, и во дворце царя,
Ликуя, назовут меня — Валерий Брюсов,
О друге с дружбой говоря.

В сады Украйны, в шум и яркий сон столицы,
К преддверьям Индии, на берег Иртыша, —
Повсюду долетят горящие страницы,
В которых спит моя душа.

За многих думал я, за всех знал муки страсти,
Но станет ясно всем, что эта песнь — о них,
И, у далёких грёз в неодолимой власти,
Прославят гордо каждый стих.

И в новых звуках зов проникнет за пределы
Печальной родины, и немец, и француз
Покорно повторят мой стих осиротелый,
Подарок благосклонных Муз.

Что слава наших дней? — случайная забава!
Что клевета друзей? — презрение хулам!
Венчай моё чело, иных столетий Слава,
Вводя меня в всемирный храм.

А.А. Фет. К Мельпомене

Воздвиг я памятник вечнее меди прочной
И зданий царственных превыше пирамид;
Eгo ни едкий дождь, ни Аквилон полночный,
Ни ряд бесчисленных годов не истребит.
Heт, я не весь умру, и жизни лучшей долей
Избегну похорон, и славный мой венец
Bcё будет зеленеть, доколе в Капитолий
C безмолвной девою верховный входит жрец.
И скажут, что рождён, где Авфид говорливый
Стремительно бежит, где средь безводных стран
C престола Давн судил народ трудолюбивый,
Что из ничтожества я славой был избран,
За то, что первый я на голос Эолийский
Свёл песнь Италии. О Мельпомена! Свей
Заслуги гордой в честь сама венец дельфийский
И лавром увенчай руно моих кудрей.

В.Ф. Ходасевич. Памятник

Во мне конец, во мне начало.
Мной совершённое так мало!
Но всё ж я прочное звено:
Мне это счастие дано.
В России новой, но великой,
Поставят идол мой двуликий
На перекрёстке двух дорог,
Где время, ветер и песок...





ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, впервые обратился к теме поэта и поэзии еще в I веке до н. э. древнеримский поэт Квинт Гораций Флакк в оде “К Мельпомене”. Переводов оды Горация было множество. Некоторые из них (М.В. Ломоносова, В.В. Капниста, А.Х. Востокова, С.А. Тучкова), несомненно, были известны Пушкину, а другие (А.А. Фета, Н. Фоккова, Б.В. Никольского, П.Ф. Порфирова, В.Я. Брюсова) появились уже после смерти Пушкина.

Но все стихотворения поэтов, несмотря на общую тематику и проблематику, различны:




М.В.Ломоносов


Г.Р.Державин


А.С.Пушкин

Черты биографии


“Мне безззнатный род препятством не был”.


“…первый я дерзнул в забавном русском слоге // О добродетелях Фелицы возгласить, // В сердечной простоте беседовать о Боге // И истину царям с улыбкой говорить”.


“…чувства добрые я лирой пробуждал… в мой жестокий век восславил я Свободу // И милость к падшим призывал”.

Границы творческого бессмертия


Поэт будет жить, пока живо его Отечество.


“Доколь славянов род вселенна будет чтить”.


“…доколь в подлунном мире // Жив будет хоть один пиит”.

Каковы отношения у поэта с музой


Муза – высокая покровительница.


Муза – верная подруга поэта.


Муза – соратник на великом поприще поэзии.



В 1747 году М.В. Ломоносов перевел Горация на русский язык В 1796 году Г.Р. Державин обращается к данной теме, пишет стихотворение “Памятник” - это вольное переложение оды Горация. Но Державин не повторяет мыслей далекого предшественника, а высказывает собственную точку зрения на поэта и поэзию. Поэт считал, что люди, которых не вдохновляет, не волнует искусство, остаются глухи к добру, равнодушны к радостям и страданиям окружающих. Таких людей

Ни слеза вдовиц не тронет,
Ни сирот несчастных стон:
Пусть в крови вселенна тонет,
Был бы счастлив только он… (“Любителю художеств”)

По убеждению Державина, цель искусства и литературы – содействовать распространению просвещения и воспитанию любви к прекрасному, исправлять порочные нравы, проповедовать истину и справедливость. Именно с этих позиций подходит он к оценке своего творчества в стихотворении “Памятник”. Свое творчество он уподобляет “чудесному, вечному” памятнику. Неторопливый, торжественный ритм стиха (стихотворение написано шестистопным ямбом) соответствует важности темы. Автор размышляет о воздействии поэзии на современников и потомков, о праве поэта на уважение и любовь сограждан. Он высказывает уверенность, что имя его будет жить в сердцах и памяти “народов неисчетных”, населяющих пространство “от Белых вод до Черных”. Свое бессмертие поэт связывает с “родом славянов”, то есть с русским народом:

… И слава возрастет моя, не увядая,
Доколь славянов род вселенна будет чтить.

В “Памятнике” Державин поясняет, в чем состоят его заслуги перед “родом славянов” и отечественной литературой:

…первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о боге
И истину царям с улыбкой говорить.

За год до смерти, как бы подводя итог своей поэтической деятельности, осмысливая собственный творческий путь, Пушкин написал стихотворение “Памятник” (1836 г.). В.Ф. Ходасевич считал, что это стихотворение – запоздалый ответ на лицейское стихотворение Дельвига “Два Александра”, где Дельвиг предрекал, что Александр I прославит Россию как государственный деятель, а Александр Пушкин – как величайший поэт. Однако начало XIX века впоследствии будут называть пушкинской эпохой, а не эпохой Александра I.

По своей теме и построению стихотворение А.С. Пушкина близко к одноименному стихотворению Державина, однако Пушкин отступил от прежних образов. Сюжет стихотворения составляет судьба Пушкина, осмысленная на фоне исторического движения. Стихотворение хранит следы тяжких раздумий о жестокости века, об отношениях с царем и великосветскими кругами, о том, что в поэзии он, Пушкин, одержал победу над самодержавием. Стихотворение полно горького предчувствия скорой гибели и веры в могущество поэтического слова, безмерной любви к России, сознание выполненного долга перед народом. Кто же дает поэту право на бессмертие? Поэт своим творчеством сам ставит при жизни “нерукотворный памятник”, потому что он – голос народа, его пророк. Поэт гордится тем, что его поэзия была свободной и взывала к свободе: “…в мой жестокий век восславил я свободу…”. Пушкин утверждает единство народных и личных идеалов, он писал не ради “венца”, поэзия – это бескорыстное служение во имя человечества. Поэт был убежден в том, что муза должна строго следовать истине, преданно служить свободе, красоте, добру и справедливости. В этом вечная и неизменная сущность подлинно народного искусства.



ЛИТЕРАТУРА

1.Гораций. Собрание сочинений .- С.-Пб.: Биографич. ин-т «Студиа биографика», 1993. – 447c
2. Русские поэты. Антология в 4-х тт.- М.: Дет. лит. , 1965.
3. Ахматова А.А. Сочинения в 2-х тт.- М.: Цитадель, 1976.
4. Благой Д.Д. История русской литературы ХУШ века.: изд. 4, пересмотренное.- М.: Гос. учебн.- педагогич. изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1960.- 582 с.
5. Литература. Русская классика. 9 класс: Учебник-практикум для общеобразовательн. учрежд. / Под ред. Г.И.Беленького.- М.: Мнемозина, 2000.- 310 с.
6. Ходасевич В.Ф. Державин.- М.: Мысль, 1988.- 285 с.