Известному певуну и «звездуну» эстрады Колюньке Дармоедову (творческий псевдоним - Альфрэд Рукоцелуев) приснился удивительно странный сон: будто бы стоит он посередине какой-то здоровенной комнаты, вокруг – люди, и все, как на грех, совершенно незнакомые. Люди оживлённо разговаривают, выпивают и закусывают, задорно смеются, время от времени подходят к нему, Колюньке, и преспокойненько плюют ему то в правое, то в левое ухо. Это возмутительное действо они производили настолько спокойно и обыденно, словно оно давным-давно было у них в порядке вещей и вообще, здесь, в комнате, не происходило ничего особенного. Вот ведь какие невозмутимые, совершенно невоспитанные подлецы! И в каких только консерваториях их воспитывали? Колюнька же на этот непрекращающийся оплёвочный обстрел всего лишь непонимающе вертел по сторонам своей белобрысой гламурной башкой, делал удивлённые глаза, пытался спросить: вы чего же, гадюки, делаете? – но спросить не получалось, потому что вместо слов из его рта вылетали какой-то то ли простуженный хрип, то ли придушенный сип, то ли его знаменитое эротическое завывание, которое он так мастерски демонстрировал на сцене в качестве сопровождения и усиления эффекта своих бессмертных песенок. И вот всю ночь эти незнакомцы смеялись и плевали, смеялись и плевали! И что самое обидное: не обращали на него Колюньку-Альфрэда ну совершенно никакого внимания! На него, известного певуна, любителя публики, неутомимого «звездуна» и фанатского поклонника! Безобразие! Сволочи! Дармоеды! И откуда у них столько слюней?
Он проснулся в холодном поту, долго пил минеральную воду, потом долго икал и уже сам плевался, только не в кого-то человеческого, а в умывательную раковину – в общем, часам к десяти всё-таки пришёл в себя. После чего надел костюм поносного цвета, розовые штиблеты, большую матёрчатую кепку и поехал на звукозаписывающую студию для записи своего очередного бессмертного гламуристого хита «Я буду уши твои целовать!». У входа его уже ждала толпа восторженных фанатов и бешено-истеричных фанаток. Увидев своего кумира, все они по-поросячьи завизжали и, подбежав к Колюньке, начали радостно целовать его в так и не просохшие после ночного оплёвывания уши…
