комнате с иконой Божьей Матери увидел маму и бабушку Ирины. Они очень хорошо выглядели. В окно светило солнце. Ясно, что ничего хорошего этот странный сон не обещал, но почему все так происходит? Мы никогда точно не узнаем, можно только догадываться. Мужики – не рождённые из-за абортов мальчики, совершенных женщинами рода? Такое предположение родилось у меня не на пустом месте…
Во время прощания в морге подходили часто незнакомые мне люди и говорили об Ирине теплые слова, какой она была доброй, отзывчивой, красивой и живой женщиной. Многие из них даже не знали о болезни, были потрясены ее смертью и удивлялись, как она могла так долго скрывать свое состояние.
Я всегда скептически относился к похоронам – так положено, куда денешься. На похоронах Ирины неожиданно понял смысл происходящего. Это был людской суд – репетиция грядущего суда «там». Количество пришедших проститься людей и прощальные слова свидетельствовали, что Ирина прожила свою жизнь не зря. Это была достойная жизнь, потому так все хорошо на похоронах. И потому ей позволили умереть в своей постели на руках у мужа. Мне бы так….
После похорон Ирина мне долго не снилась, а я очень хотел видеть ее во сне. Наверное, не всем это разрешают сразу, или она была еще не готова… Я переживал, был в смятении, молился каждый день в церкви за упокой и одновременно, противореча себе, просил весточку от любимой. Если б знать, что «там» не мучают ее душу, что у ней все нормально, если бы знать…. И однажды ночью она мне приснилась. Мы проснулись вместе в своей постели солнечным утром, и Ирина сказала мне сразу - я очень хорошо себя чувствую, мой милый. Потом она обнимала меня… Сон опять был цветной и очень яркий.
С любимыми не расставайтесь… Мы никогда не нарушали этот закон и счастливо прожили ровно сорок лет. Все прожитые вместе годы моя душа и тело были надежно защищены необыкновенной теплотой и любовью Ирины. Как мог, я старался сделать мою жену счастливой. Когда это получалось, был счастлив сам.
Похоронив Ирину, я оставил рядом место для себя. Господи, как я хочу, чтобы она «там» не забыла меня. Некоторые основания для беспокойства об этом у меня появились. На сороковой день во сне Ирина сказала мне: «Как я не хочу умирать!». «Так возьми себя в руки и не умирай»,-ответил я. Был солнечный морозный день. Я вез мою Ирину куда-то на саночках. Может быть, я вез ее в астральный город Ксавьера, где ей окажут помощь. Может быть…Тогда я боялся дезинтеграции ее сознания, верхних его слоев, связанных с земной жизнью, т.е. «второй смерти». В последние годы под моим влиянием Ирина стала добирать духовные знания – читала Евангелие, Бхагавад-Гиту и другую духовную литературу. Поверила ли она в жизнь «там»? Однако, Бог весть, как все происходит на самом деле…
Господи, за ее страдания во время болезни, за добрые дела, за то, что она была хорошей женой и доброй мамой, помилуй ее. Подари ей пребывание в мире Твоем в любви, свете, покое… и сохрани ей сознание. Так я молился за нее каждый день много раз, пытаясь помочь ей «там». Прости и мой грех, Господи – слишком сильную привязанность к земной женщине…
Сейчас я понимаю, вся моя проблема – в привязанности, и никуда не деться, потому что мы живем во времени, а вечность для нас непостижима.
***
Избавившись от эмоционального гнета дочки и получив спокойное место проживания в результате своего побега, я попытался разработать стратегию дальнейшей жизни. Надо было начинать сначала - я понимал, но сказать легче, чем сделать это сейчас. Некоторые вещи я уже проходил в среднем возрасте: сначала живешь, как хочешь и можешь, делая подлости другим и себе, разбрасывая семена разрушения - внешне все нормально. Когда-нибудь «внезапно» все рушиться согласно закону ритма. Наступает кризис. В процессе страданий от невосполнимой потери что-то осознаешь, смиряешься, далее постепенно образуется новая парадигма, и жизнь обновляется. Если, конечно, выживешь в этой истории. Перебрал высказывания известных личностей о борьбе с депрессией во время кризиса: Оскара Уайлда, Уинстона Черчилля и даже Ирины Хакамады. Суть их состояла в том, что надо зацепиться за что-то новое и отцепиться от старого. Ни в коем случае не пытаться усидеть на двух стульях – между ними ничего нет. На уровне ума мне было все понятно, а на уровне чувств - все было бесполезно. «…но горести настоящего торжествуют над философией» (Ларошфуко). Например, надо молиться и ходить в церковь-я молился и ходил в церковь. «Пресвятая Богородица не оставь меня и не забудь меня во время печали моей»…Я точно не мог без этого, я верил, я смирял себя и принимал необходимость тяжелого испытания, но надо ведь как-то жить в социуме. Жить не только душе, но и телу. Как бы я высоко не устремлялся, оставалась моя личность, которая хотела и умела любить не только самого Бога, но и все земные проявления Его, все проявления Божественной любви в людях на всех уровнях. И эти потребности было бы себе дороже отрицать. Я пытался устроить быт, пытался читать и писать что-то новое, но ничего не меняло моего состояния. Зачем все это мне без Ирины? Я уже висел «на волоске». Я пытался выспаться днем и много гулял. Пожалуй, сон и прогулки, надо признать, очень важны для человека в кризисном положении - я почувствовал это сразу. Если плохо, нужно идти куда-то в среднем темпе, пока не станет легче. А сон дает энергию вообще жить и двигаться.
Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет.
Живя, умей все пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать? О чем тужить?
День пережит - и слава богу!
Ф.И.Тютчев
Однако все же чего-то очень не хватает на эмоциональном уровне. И, в конце концов, я понял-не хватает женской энергии, короче нет у меня женщины. Раньше я купался в
душевной теплоте Ирины, а сейчас завис в абсолютной холодной пустоте. Я как бы замерз внутри - это началось за день до смерти Ирины, и потом, через 40 дней, лед окончательно затвердел, когда выносил ее вещи. Ее кофточки, платья, в которых когда-то я обнимал ее… Эх, горе горькое…Тогда я не мог ответить на вопрос- останусь ли я нормальным человеком после всего этого. Я не знал, как долго смогу выдержать такие эмоции. Мне хотелось провокации, что-то уничтожить без всякого смысла, без всякой ответственности. Было наплевать, что будет дальше. Таким я никогда не был прежде. Опомнившись, я молился и просил у Бога прощения и облегчения для своей замученной души…
Я поставил на стол очень хорошую фотографию Ирины и подолгу смотрел на нее. Казалось, получал какое-то чувство любви, мягкости, которые обволакивали меня -становилось легче. В какой-то момент почувствовал, что не даю успокоиться душе Ирины, и нужно ослабить свои потребности в эмоциях. Однако при попытке ослабить быстро возникала депрессия, шла печаль, а дальше я переставал рационально жить: часто плакал, выпивал, злоупотреблял кофе-чаем-шоколадом или просто лежал и тупо смотрел в потолок. Здесь никто мне не мешал это делать…
После смерти Ирины я возненавидел аптеки и полюбил магазины. Однажды в магазине заметил молоденькую продавщицу на кассе, чем-то напомнившую мне Ирину сразу после нашего знакомства. Присмотрелся: хорошенькая брюнетка, добродушно обходится со старушками, путающимися в собственном кошельке. Сейчас таких продавщиц поискать днем с огнем. С того самого дня я часто приходил в тот магазин взглянуть на симпатичную женщину и всякий раз уносил вполне ощутимую энергию от этой встречи. Потом я узнал, что мою продавщицу зовут Вера… Мне нужна была вера. Конечно, я не помышлял о чем-то большем и очень старался никак не показывать свой интерес. То, что
Вера мне нравилась, было неожиданно и вполне достаточно. Тем более что нас отделяло лет 40-45, а кого-либо рассмешить не входило в мои планы. Придя домой, я сразу объяснился с Ириной, глядя на ее фотографию - она все поняла правильно. Она, как всегда, пожалела меня. Жить понемногу становилось легче, но однажды выяснилось, что и здесь я жестоко ошибся. Как-то среди ночи проснулся с жутким вопросом:
- А где Ирина?
И вспомнил, что моей Ирины нет, и никогда больше не будет. Что бы я себе не пытался внушить, все равно – непоправимо и никогда. Даже, если…, в таком виде-никогда…Никогда не будет ее в такой внешности, с таким характером, с такими недостатками и достоинствами. Я никогда не услышу ее мягкий голос, не прикоснусь к ней, не увижу ее лицо. Вообще очень скоро моя прошлая жизнь с Ириной будет похожа на сон…
- Этого не может быть, это какая-то ерунда, злой розыгрыш. Моя Ирина всегда со мной. Я же не могу без нее жить…
Встречи с продавщицей тогда мне показались слишком жалкой попыткой облегчить
жизнь. Эта попытка провалилась. Я перестал ходить в тот магазин и окончательно погрузился в депрессию.
В моем самом любимом фильме «Два капитана» Катя своими молитвами спасла Саню. Я каждый день просил за мою Ириночку, но не смог достучаться. Не смог, не смог, не смог…
Я целый день слушал «Отель калифорния», «Падает снег» и «Танцующие эвридики», пил вино, плакал и валялся на диване. Под вечер кончались слезы – я шел гулять до речки и обратно. Во время прогулки мне почему-то попадались старушки и одинокие собаки, уверенно бегущие куда-то по своим делам. Старушки пребывали в себе, но тоже двигались куда-то, а я не понимал, как они смогли сохранить свою жизнь, когда уже все кончилось, все хорошее прошло. Впрочем собакам еще хуже… Но и те и другие чем-то живут-я не понимал чем. Когда возвращался домой, печально слушал Петра Лещенко: «Татьяна», «Я тоскую по родине…». Все, так - « Я теперь далеко, далеко в незнакомой стране…». Для того чтобы добить себя совсем включал «Лебединая верность». Временами я даже не понимал, где нахожусь… После всех этих страданий мне некоторое время было хорошо. Боль куда-то уходила. Я чувствовал в душе ничем не испорченную, чистую, безличную любовь… Часто просыпался ночью и часами всерьез мечтал, что когда придет мое время уйти из этого беспокойного мира, последним желанием будет, чтобы Господь соединил меня с Ириной. Чтобы мы создали в том параллельном мире свой дом и жили бы в покое только вдвоем. В том доме Ирина никогда не будет страдать от болей, а мне не нужно будет переживать и с отчаянием пытаться помочь, защитить, спасти. Я смогу спокойно заняться нашим общим миром, новыми идеями, может быть какой-то наукой, а Ирина своими чудесными цветочками, как когда-то любила на нашей даче. Я вдруг остро и глубоко понял Михаила Булгакова и Юрия Нагибина, поблагодарил Майкла Ньютона за то, что он сообщил нам о тех мирах. Но кто знает, что будет со мной «там» на самом деле?
Провалявшись так несколько дней, горько сожалея об ошибках и упущенных шансах, я решил попробовать написать про нашу с Ириной жизнь накануне ее смерти. Высказаться, чтобы облегчить душу и принять утрату. Сначала надо разобраться - где же та роковая ошибка? Где точка бифуркации? Все ли я сделал? Почему у меня не хватило ума и воли совершить подвиг? Почему я не смог отнять
