Хозяйка бревенчатого домика, бабулька с полностью седой головой и сморщенным, словно савойская капуста, лицом, причитала:
- Ох, Ванюша, не к добру ты приехал сюда на ночь глядя! Недобрым ветром тебя сюда занесло! Бежать бы тебе отсюда, пока полночь не наступила! Может, даст Бог, успеешь – не съест тебя этот Ганс, упырь окаянный!
- Какой ещё Ганс, какой упырь? – рациональное мышление Ивана решительно протестовало против всех этих глупых суеверий.
- Ох, а ты разве не слышал? В сорок третьем в наших краях самолёт немецкий сбили. Лётчик, Ганс Риттер, хоть и молодой совсем, а зверь, говорят, был такой, что свои же эсэсовцы, бывало, ужасались его жестокости. Зенитки-то наши подрезали крылья соколику! Погиб на месте, а прежде успел проклясть всех. В тех пор по ночам на людей стал нападать, кровушку всю выпивать. И вот уже сколько лет бесчинствует – никак насытиться не может. Люди-то, кто мог, быстро уехали, оттого городок наш и опустел. А кто не мог – упырю в зубы угодили. Мне-то, старой, бояться нечего – кровь у меня немецкая. Мамку мою, когда она молодушкой была, фриц один силою взял – вот меня Ганс этот и не трогает. А ежели кто здесь останавливается – наутро его мёртвым находят. Ох, вот и он, окаянный! Беги скорее, спасайся!
Однако было уже поздно – в дверях показался молодой человек в форме со свастикой. Злобно ухмыляясь, он двинулся прямо на Ивана.
- Твою ж мать! – проговорил тот, пятясь к стенке.
Однако упырь надвигался. И вот уже клыки заклацали над шеей Ивана. Как вдруг тот молниеносно вытащил из сумки пластиковую бутылку и, открутив крышку, плеснул в лицо ночному гостю. Эсэсовец истошно завыл и стал метаться по дому, сшибая мебель, пока не обратился в кучу пепла. Хозяйка дома наблюдала за этой сценой, испуганно крестясь.
- Ох, Ванюша, чем же ты его так?
- Да вот пить очень хотел, а киоска с водой нигде не было. Ну, я зашёл в храм, думал: хоть святой напьюсь, вода ж она и есть вода. Ну, и бутылку набрал про запас. Не думал ведь, что вот так пригодится. Зато, видимо, эсэсовский лётчик больше вас не побеспокоит.
