Репетиция оркестра
Вторая половина семидесятых годов прошлого века. Золотые времена. Эпоха развитого социализма. Мир добр и светел. Временные трудности с продовольственными и промышленными товарами, ничуть не омрачали нашего жизнерадостного детства. Мне 12 лет и я учусь в третьем классе музыкальной школы по классу баяна. Учёба висела камнем на шее. Таланта бог не дал,а средние способности предполагали монашеское усердие. Не всякий горазд на такие подвиги. Жизнь проходила мимо, и жизнь была одна. Я мал по малу, тянул эту лямку. Получалось не очень. 50 на 50. Ни нашим, ни вашим. Достойный расклад для подростка, посещающего музыкальную школу в добровольно - принудительном порядке.
Так было заведено, что в конце декабря музыкальная школа давала отчётный концерт на сцене районного дома культуры. Мероприятие традиционное, полезное, но крайне непопулярное среди местного населения. Как мы не старались, а всё - таки классический репертуар, звучащий со сцены, не обладал магической силой притяжения. Отдел культуры не унывал и ежегодно выставлял на деревянные подмостки своих питомцев. Юные музыканты тоже особо не расстраивались, а привычно и спокойно музицировали для двух десятков слушателей. Традиционная классика глухим эхом кружила по - громадному, как футбольное поле, залу и погружала всех присутствующих в лёгкий, предновогодний сон.
И всё бы было прекрасно, если бы этою зимой организаторам концерта не пришла в голову революционная идея, оптимизировать представление. Так сказать поднять рейтинг, развеять скуку. Первым делом отсеяли откровенно слабых учеников. Ну и так далее по списку. Сольные номера домристов переквалифицировали в дуэты. Два хора, младший и старший, свели в один большой, полусредний. Пианистов просто сократили, ввиду их избыточного количества. Ну, а из баянистов соорудили оркестр на 9 человек. Получалось и компактнее и звучнее. Сократили время, усилили звук. Освобождённых от участия счастливчиков, обязали присутствовать на концерте в качестве группы поддержки. Выделили месяц на подготовку. Согласовали репертуар, благословили и отсчёт пошёл.
Нам достался шедевр М.И. Глинки – марш Черномора. Нескучная такая вещица, написанная композитором для оперы « Руслан и Людмила» в первой половине девятнадцатого века. Классика, как говориться, не стареет. Внимательно прослушали оригинальную версию в исполнении симфонического оркестра. Ничего особенного. Шествие дядьки Черномора со свитой. Напев грозных труб, и беспорядочный звон смешливых колокольчиков. Гротеск в стиле симфо. Игра контрастов. За душу конечно не цепляет, но, что – то в этом есть. Музыкальное приветствие из сказочных миров. Если всё это дунуть девятью баянами, сон, как рукой снимет. Прекрасная возможность, не прославиться, так хоть погреметь, от души. Правда, было одно маленькое «но». Никто из нас никогда не играл в оркестре. Музыкальная школа не практиковала такого вида обучения. Хлопотно очень. Мы были первыми, и нас было девять. Цифра вроде бы и не магическая, но светлая радость дня победы в ней присутствовали. Это был первый плюс. Был и второй – утешительный. В случае неудачного выступления, мы делили горечь поражения на девятерых, и, стало быть, справедливых упрёков на одно лицо приходилось в девять раз меньше. Но на этом все плюсы и заканчивались. Минусы я считать, не стал, чтобы не портить себе настроение. За окном стоял декабрь, пора приятных заблуждений и минусы сами собой превращались в плюсы .
Партитура, на удивление, оказалась довольно простой. И на том спасибо! Подобрали в аккурат по нашим возможностям. Каждому из участников оркестра достались: обрывки музыкальных фраз, пугающие арпеджио, и длинные, неприятные аккорды. Эти разбитые осколки музыкальной мозаики, нужно было аккуратно склеить, придать им нужный темп и украсить необходимыми нюансами. Так сказать оживить музыкальную палитру. Первые две недели репетиций мы усердно шлифовали свои кусочки. В бой не рвались, набирались сил. Наш руководитель смотрел на всё это безобразие с царским великодушием. Ждал, когда созреем. На исходе второй недели его терпение лопнуло, и мы взялись за дело. С ходу преодолели напевы грозных труб, а на колокольчиках за плюхались. Повторили ещё раз… Сплошная какофония.… Растерялись, приуныли. Баяны звенеть не желали. Наверное, этот «хрустальный звон» гораздо приятнее пошёл бы на стеклянных и столовых приборах. А что? Фужеры, бокалы, стаканчики славно бы обеспечили сказочный антураж и за одно, напомнили бы о приближении Нового года. К сожалению, эта оригинальная идея не имела широкой поддержки.
Кусочки мозаики не складывались. Радикальная простота партий обернулась сложностью соединения всех звуков в одно единое, целое. Сфальшивить и отсидеться за чужими спинами не получалось. Мизерная ошибка, ломала ритм, и всё летело к чёрту. Прошло две недели, прежде чем до нас дошло, что можно, можно ошибаться, но в меру. При этом ни паниковать, ни краснеть лицом, а невозмутимо двигаться далее в заданном темпе. Остальные восемь оркестрантов « вывезут» тебя с опасных мест, при условии, конечно, что большинство из них играют, то, что нужно. Ну не смогут же все разом ошибиться. Это противоречит теории вероятности .
Весь этот бесценный опыт был приобретён в результате двухнедельного упорного труда. Марш оформился, окреп и приобрёл некоторые звуковые нюансы. С темпом было не очень. Если под нашу музыку запустить Черномора со свитой, то шествие, со стороны, выглядело бы слегка заторможенным. Не очень – то разбежишься под наш аккомпанемент. При увеличении скорости прохождения, запаздывали басы и резали ухо фальшивые колокольчики. На устранение этих ошибок требовалась , минимум, неделя. Увы! Оставалась одна репетиция, на которой руководитель решил прибрать басы, приглушить колокольчики, и тем самым увеличить скоростной режим Черноморской процессии.
Репетиция начиналась в шесть. Часы в фойе музыкальной школы показывали пять минут седьмого. Николай Иванович задерживался по уважительным причинам. В томительном ожидании мы бродили по глухим коридорам школы и заглядывали в заиндевевшие окна. За окнами падал снег, торжественно горели уличные фонари, и резвые автомобили забавно урчали, преодолевая пелену белого снега. Новогодняя живая открытка. Не хватает только надписи, чуть повыше фонарей, – «С новым годом!». И вдруг очень сильно захотелось, чтоб музыкальная школа бесследно исчезла, а всё остальное осталось, как есть. Эх, как бы было здорово! Я закрыл глаза и на месте школы быстренько образовал пустырь, затем поставил туда беседку и окружил её кудрявыми берёзами. Пусть всё будет просто, без излишеств. В голове завертелась непонятно откуда прилетевшая фраза – «это сладкое слово – свобода!». И я даже ощутил её сладковатый привкус. Но…в конце коридора послышался знакомый стук каблучков, и хорошо поставленный голос директрисы торжественно объявил о скором прибытии Николая Ивановича. Я сглотнул сладковатый привкус свободы и вернулся в этот разумный, разумный мир. Где через пять минут нас ждали музыкальные инструменты, строгий учитель и два часа увлекательных занятий классической музыкой. Скучно не будет, это точно.
Двери на первом этаже вздрогнули, распахнулись и по лестничным ступенькам на второй этаж лихо взлетел заснеженный Николай Иванович. Сухо поздоровался, открыл учебный класс и умчался в учительскую. Да, уж, больно строг. Сегодня можно было бы как – то, по - любезнее. Впрочем, вдохновлять на подвиги он не умел. Склад характера не позволял. Да и нервы мы ему подпортили основательно. Не до любезностей. Через пять минут он вошел в класс…. Оглядел присутствующих… колючим взглядом. Отсчитал до четырёх и творческий процесс пошел.
Первая попытка увенчалась успехом. Отыграли, ну просто на пределе своих возможностей. Неторопливо, аккуратно, без помарок. Как ни старайся, лучше уже не будет. Наш неискушенный зритель и этому будет рад. «Так, - сказал Николай Иванович, - Красиво конечно, но пока, что наш боевой марш смахивает на торжественную церемонию в церкви. Будем исправлять». Честно говоря, на что – то другое, мы и не рассчитывали. И всё же маленькая надежда витала в небесах. Витала, витала, да растаяла. Вздохнули и поехали всё с начала. За тридцать минут полезного времени мы практически вплотную приблизились к оригинальной версии Черномора. Приблизились, естественно, с кучей новых ошибок… Портрет композитора М. И. Глинки, висевший в соседнем кабинете, наверное, стал мокрым от горьких слёз. Извините, уважаемый композитор, сделали всё что, могли. И если бы не витиеватые узоры вашего великого сочинения, мы бы не портили настроение ни себе, ни другим.
Николай Иванович устало объявил перерыв и удалился, аккуратно прихлопнув за собою дверь. Мы облегчённо вздохнули, и дружно посочувствовали ему в след. Потраченные нервные клетки, ему никто не восстановит. Поневоле загрустишь. Но ведь и мы здесь не прохлаждаемся. Бывало, что после «хорошей» репетиции, как после забега на 10000 метров. А нам и слова доброго никто не скажет. В прочем, у них работа такая. Положительная динамика, рост, результат. Мы же за результатами не гонимся, у нас на первом месте идёт процесс, неторопливый, спокойный, как падающий за окнами снег, в безветренную погоду. Да к чему нам эта положительная динамика, если она будет оплачена ценой личной свободы. Так ведь просидишь всё детство за гаммами, и вспомнить не чего будет. В итоге получается, что у нас разные задачи и устремления. Где уж тут вместе кашу сварить!
Наш оркестр состоял из 9 учеников третьего класса. Три девочки и шесть мальчиков. Восемь в основном составе и один в запасе. Если точнее 8+ 1. Вероятнее всего, этот «+1» и будет вытаскивать всю восьмерку. Звали его Олегом. Весьма и весьма талантливый паренёк 13 лет. Любимец публики, гордость школы, украшение любого концерта. Наши оркестровые партии ему, как орешки для белочки. Разгрызёт и не заметит. Моцарт среди 8 Сальери. А зачем нам Моцарт? Нам Моцарт не нужен. Восемь баянов в одни руки не вложишь. Так чего же мудрить? «Смирясь с потерями», уходить на ранее подготовленные позиции. И волки сыты и овцы целы.
Но Николая Ивановича такая диспозиция не устраивала. Он решил идти другим путём и после перерыва коротко разъяснил новый план действий. Смысл его был предельно прост. Олег отыгрывает самые трудные места у троих участников оркестра. Трюк был довольно рисковый и требовал от исполнителя ювелирной точности. Все посмотрели на Олега, Олег пожал плечами и кивнул в знак согласия.
Первой, в оркестровом полукруге, сидела кручинистая красавица Катя. Старательная, аккуратная,
