с помощью гибких пластмассовых трубок и это удивительным образом вернуло наши силы.
Мы быстро спустились и поставили палатку. Потом нашли заброску и наелись. Затем была отсыпаловка часа на два.
В этот же день я должен был оказаться в городе и предупредить, что нас спасать не нужно, а в понедельник идти на работу. А Володя с Таней собирались на Аман-Тоо за фотоаппаратом.
В 3 часа дня я засунул за пазуху банку рыбных консервов, попрощался и побежал вниз. Я бежал до курумов, где захватил самые нужные вещи, затем снова побежал, переходя на шаг только на подъемах. К девяти вечера я был на остановке.
Дома я не мог есть - так болело небо. Только выпив полстакана пива, снова стал человеком. Когда такое случилось в первый раз после большой пешей нагрузки, мой товарищ успокоил меня и порекомендовал верное средство: мы пошли в кафешку, и он дал мне выпить полстакана вина, которое никак на меня не подействовало, но вернулась способность глотать еду. Еще в этот день у меня перед сном нестерпимо гудели и ныли ноги. Так бывало после очень серьезных самоистязаний в горах. А потом нескончаемо снились страшноватые моменты из которых сплетались похожие на бред сюжеты, не ужасающие меня как это бывало в детстве когда дракон терзал меня, но ошеломляющие происходящим. Это приключение запало мне в душу накрепко.
Володя и Таня на обратной дороге сходили на Аман-Тоо с юга, где можно было пройти по легким скалам без снега до цирка, окружающего вершину. Фотоаппарат по праву стал принадлежать Володе. Он проявил пленку, которая пролежала на горе больше года в ничем не защищенной камере, и принес мне фотки Обелиска.
