русских- лизоблюдство перед чужаками и бессмысленное самобичевание! И всем им тут придётся работать на чужих фермах, как нашим предкам приходилось батрачить у немецких баронов. И это, если повезёт. А так будут мести улицы. Всё это уже было до войны. Так вот, дочка: собирайся в Ленинград. Поступи на ту специальность, что выберешь. Город большой, да и ты умница. В тебя верю. И мать бы твоя меня поддержала.
Так София оказалась в Ленинграде. Отца, конечно, уволили. Лишился он должности ещё в горбачёвское время- местной номенклатуре не терпелось показать, что косное мышление из партийных рядов искореняется успешно. Но отец был рад, что дочь вняла его совету и не стала тратить попусту бесценное, как потом оказалось время - эстонские власти установили границу с ненавистной Россией на годы раньше российских.
Да, отец смотрел вперёд. Но не только за это дочь с благодарностью вспоминала старого Эльмара.
Именно отец привил дочери любовь к литературе, истории Эстонии, древнегреческой мифологии и к музыке. В городе, кроме замка, было немного интересных мест, где можно было интересно провести время в дождливую непогоду. Одним из таких мест была мастерская органного мастера Кригса. И с ним тоже познакомил Софию отец.
«Да. Да, да, да. У Кригса я и видела этого мужчину. Тогда он мне показался чудаком. Забавным. Всё хотел узнать, можно ли надеяться заказать орган для собора. Смешной! Он ещё перед тем, как обратиться, всякий раз спрашивал: «можно?» Кажется, звали его, как и мужа, Андреем. И фамилия какая-то христианская… Или, наоборот?».
***
«Я же видел её! У того самого мастера в Раквере, Ханта Кригса. Ханта Эдуардовича Кригса, органного мастера», - осенило Андрея по дороге в туристическую гостиницу тут же, в Пушкинских Горах. Он отчётливо вспомнил все обстоятельства той давней поездки.
Начало 1990-х с сумасшедшей настойчивостью рисовало многим его современникам красивые, невиданные перспективы и прогресс во всём. Андрея нисколько не манила дорога к бизнесу, на которую ступили многие его однополчане. Ещё до повального сокращения армии многие воспользовались открывшейся вдруг возможностью завершить свои отношения со службой мирно, без «волчьего» билета. Ни магазины, ни устройство кафе, ни строительный бизнес в Финляндии Андрея не привлекали и привлечь не могли. Все свои дни он делил с Выборгом, его познанием и такими же друзьями, как и он сам. Когда улеглись страсти в многолетней борьбе за библиотеку, «Монрепо», Кнутссона, сохранение брусчатки на мостовых и много чего ещё, давний товарищ Андрея Кепп предложил на одном из собраний активистов-общественников вернуться к восстановлению органа.
-В городе было четыре органа. Я застал время, когда свинцовые трубки ещё валялись у доминиканского собора, который ещё занимает завод «Электроинструмент». Если не восстановим орган Доминиканского собора мы в глазах финнов так и останемся варварами, -сделал заявление искусствовед-фронтовик.
-А почему только Доминиканского? Можно и францисканский собор восстановить. Там тоже был орган, Евгений Евгеньевич, - опрометчиво добавил кто-то.
-Доминиканский собор восстановить можно, как и кафедральный. Только последний больше двух столетий был православным. А францисканский… сами помните- трагедия с советскими пленными из Норвегии после войны у его стен. Не стоит ворошить, - пояснил свою позицию искусствовед.
Так Андрей по своей инициативе и при поддержке энтузиастов оказался в Раквере, таком же древнем городе, что и его Выборг.
У Ханта Кригса он оказался задолго до обеденного времени. Андрей и сам не любил ранних визитов, но что поделаешь: поезд прибыл до рассвета и окрестности замка он уже изучил столь основательно, что удовольствие от седых стен стало испаряться.
-Заходитте, заходитте, молодой человекк, - открыл ему дверь мастерской сам хозяин, человек лет пятидесяти.
-Извините, что раньше назначенного, Хант Эдуардович,- выпалил заготовленное извинение молодой гость.
-Ничегго, Вы у меня не первый сеготтня. Вот познакомьтес- София.
Андрей прошёл вглубь мастерской и увидел за длинным рабочим столом девушку с длинными золотистыми волосами. Лицо её было совсем белым и тоже отдавало золотом. К её присутствию на встрече он не был готов – откуда-то вернулась забытая стеснительность. Догадливый мастер усадил гостя напротив себя и так, чтобы не доставлять чувство неловкости у гостя перед девушкой.
Они пробеседовали час или больше, после чего Андрей в сопровождении Софии вышел на улицу.
-Вы хотели перед поездом посидеть в кафе, я Вас правильно поняла?- обратилась она к спутнику.
-Да. Надо обдумать лавину информации, - ответил Андрей, не глядя ни на Софию, ни на дома непривычной архитектуры, что было ему несвойственно. Они шли молча. В этой части городка машин почти не было. В прелести прозрачного дня пешее путешествие вдвоём в новом для него городе казалось необычным. В какой-то момент он услышал ритм её шагов. Ритм шагов ласкового прибоя, как показалось ему. С этим ритмом, подумалось ему, куда-то в сторону их уводит время. Куда же?
Наверное, и его новая знакомая не помнила, сколько они добирались до известного ей кафе. Обнаружилось, что София не сразу нашла верную дорогу, отчего ей стало очень неловко.
У самых дверей только что распахнувшего двери заведения девушка стала прощаться, но Андрей воспротивился:
-Я в первый раз вижу перед собой эстонскую девушку, да и о мастерской Кригса хотел Вас расспросить. Мне ещё многое неясно.
София взглянула ему в глаза и согласилась продолжить встречу:
-Ну что ж, давайте. Не сидеть же Вам в незнакомом городе два, ой нет, три часа. Так и быть, выручу Вас.
В заведении в столь раннее время посетителей не было. К великой радости Андрея официант не торопился к их столику.
-Скажите, Вы любите органную музыку?- с небольшой запинкой завязал беседу Андрей.
-Наверное, не очень. Хороший орган только в Таллине.
-Но у вас в городе такой прекрасный мастер. Вот только помочь он нам для Выборга не может. И приехать не может – заказы…
-Да, я слышала ваш разговор: орган купить нельзя, он строится для конкретного помещения. Перенести его из другого помещения –это не всегда правильно, даже совсем неправильно, как сказал Хант Эдуардович.
Она говорила с лёгким акцентом и в её речи была та же стройность, что и в ритме её походки – плавной, напоминающей прибой спокойного моря.
Андрею почему-то захотелось сравнить её глаза и лицо, с тем, что он ожидал увидеть. Они были уже довольно долго вместе, а встретиться с глазами девушки до этой минуты он так и не решался.
-А Вы знаете, что раньше Раквере был завоёван русскими? Иван Грозный уж очень легко разделался с рыцарями и город двадцать или более лет был русским Руковором и позже- Раковором, отчего и пошло его нынешнее название. У эстов название было совсем другое, - прервала молчание девушка.
-Иван IV. Иван Васильевич, - поправил Андрей.- Грозным его прозвали три столетия спустя. Ни он сам, ни его подданные не знали о таком прозвище.
«Дурак! Вечно я лезу со своими познаниями!»- тут же заклеймил он себя.
Оба замолчали. К их столику никто ещё не подходил, но кто-то из сотрудников догадался включить негромкую музыку.
-«Два стрижа». Это Пирагс, «Два стрижа». Но уж очень грустная. Я очень люблю эту песню, но не люблю её слушать. Тем более сейчас, - узнала мелодию София и дважды тряхнула головой.
Эта игра её белых с золотистым отливом волос на секунды освободила их от свободной причёски. Было в этом движении и что-то несогласное с песней.
В эту минуту Андрей поймал себя на ощущении потребности слышать необычный говор собеседницы, видеть её светлые лучистые глаза, внимать её умной рассудительной речи. Он продолжал слушать Софию, но слышал не всё, что говорила та.
Его вдруг стало терзать: а что же дальше? Ведь они через час, может раньше, может, даже через минуту расстанутся и что же тогда?
Она, как и он, не заметила когда принесли заказанный кофе, но успела подметить изменившееся настроение собеседника.
Из-за своей неопытности Андрей не понял возникшей на лице Софии улыбки. Всё же он догадался прекратить уже ставшие ненужными расспросы.
Девушка медленно кружила кофейной ложкой по чашке, но больше смотрела не на кофе, а в окно. Туда же она направляла и улыбку отчего-то ставших грустными глаз. Но раз или два она грустно улыбнулась в глаза Андрею, будто извиняясь за своё изменившееся поведение.
Расстались они незадолго до прибытия поезда. И он, и она не торопились говорить друг другу прощальные слова, что-то говорило за них обоих.
Андрей уехал в Таллин, затем в Тарту и уже оттуда самолётом в Псков – в те годы эти города ещё связывали авиарейсы. Новые события и новые впечатления закружили его память.
***
В гостиничной столовой Андрей наотрез отказался от завтрака – он не любил майонеза и манной каши, а именно такой завтрак ожидал всех гостей тура.
-Пойду поищу кафе, -оставил он Светлану и отправился в сторону центра посёлка.
Сильный туман скрывал очертания строений и зданий, но долго искать не пришлось- единственная дорога из гостиничного комплекса очень скоро привела к центру посёлка. Первое кафе показалось Андрею неподходящим его желудку и он повернул в небольшое здание напротив.
-Кофе для Вас, пожалуйста. А вот творог только что забрали. Девушка последний забрала,- проинформировал его сотрудник кафе.
Андрей всё пытался разглядеть в меню что-то привычное из своей диеты завзятого привереды, но в голове продолжало звучать:
«Девушка забрала…Девушка забрала…».
Внезапно он обернулся: это была она. Как и тогда, Бог знает, сколько лет назад, он увидел её в контражур; мягкий утренний свет из окна освещал края её простой причёски и пальцы правой руки, которыми она касалась лица. София смотрела наполовину в окно, наполовину куда-то близ него и так же, как много лет назад медленно помешивала кофе с едва заметной улыбкой.
Через какие-то мгновения она уловила взгляд постороннего, повернулась к вошедшему. Тень изумления дополнила её улыбку. Андрей прошёл внутрь помещения, на мгновение задержался у столика девушки, но сесть рядом не решился. В тот момент он не смог бы объяснить, почему он поступил именно так. Мысли его были заняты другим. Он думал. Он думал о том, что за тот совсем непростой период его жизни было много ненужного, от половины из того, с чем он жил и что существовало в нём, он бы с лёгкостью и даже с радостью отказался. Как много он наделал ошибок! Из-за суеты, из-за смешных амбиций, а больше всего - из-за желания жить интересно. Вот и его уже взрослые дети творили глупости одну за другой. Их нелепые шаги в жизни, вторя его собственным, были даже ещё тоскливее. Кого винить, как не себя?
«Вот и состоялась наша встреча»,- со смешанным ощущением радости и обречённости думала она.- «Он сильно изменился. Но во
