Не пускайте Зайца в Лунную долину!

Заяц запил перед самым Новым Годом.

Кодированный алкоголик Саня Зайцев неожиданно для себя и окружающих, сорвался ни с того ни с сего. Споткнулся буквально на ровном месте. Жена Маша Зайцева заламывала руки, сверкала очами, стенала: «Я всю жизнь живу с алкоголиком! Как на пороховой бочке!». Грозила скандалом, разводом, как всегда бывает в таких случаях. Санёк стоял насмерть, уверял, что супруга глубоко и необоснованно обидно ошибается, что запах, заплетающийся язык и матросская походка – от переработки для новогоднего заработка, что его никто никогда не ценил, не любил….  Ну что там ещё в джентльменском наборе? Ясно без слов.

Кульминация наступила тридцать первого декабря в двадцать два ноль-ноль. В ход пошла чугунная сковорода. Провинившийся ретировался. С прощальным комментарием, призывавшим проникнуться печалью и сожалением к напрасно оклеветанной жертве: «В Лунную долину!». Пусть в уходящий год Зайца уйдёт и он, непонятый и гонимый! Так будет лучше всем! Наконец, освободитесь….

Он сел за руль старенькой, родной, тойоты. Да-да, вот прямо такой хмельной и сел, будь, что будет! И с наслаждением помчался тёмной, заснеженной подмосковной дорогой сквозь строгий эскорт мачтовых елей. Под яркими предновогодними звёздами. Сквозь иллюминированные неоновой луной сугробы.

Тихо играла музыка. Под сиденьем булькал коньячок. Он был свободен и почти счастлив. Гнал быстрее и быстрее. Стрелка спидометра приближалась к критической отметке. В Лунную долину! Вместе с почти скрывшимся тёзкой заячьим годом!

Внезапно впереди, в свете тусклого одинокого фонаря, появилась фигура девушки с поднятой рукой. Что-то неестественное было в её виде: на пустынной обочине, одна. Как её сюда занесло в новогоднюю ночь? Почему не в тёплом светлом доме с бокалом шампанского, а практически в тёмном дремучем лесу, вся белая и застывшая, как изваяние? Снегурка заблудилась? Бросил пьяный Дед Мороз?

Саня ударил по тормозам, вывернул руль. Машину закружило. Занесло. Выбросило на обочину, в сугроб.  Незнакомка не шевельнулась. В свете мигающих фар холодное лицо с правильными, красивыми чертами, не дрогнуло.

– Твою…. Ты как здесь???

– Здравствуйте! Прошу прощения… Просто здесь безлюдно. Машин нет.

– И давно тут машин нет???

– Давненько.

– Садись в салон, согрейся. Коньяк будешь?

– Нет. Мне бы кофе горячего, - голос звучал ровно и отстранённо.

Санька коснулся  женской ладошки: «Надо же, холодная, какая…»

– Меня Саша зовут, Зайцев.

– А я Лина. Ангелина.

Они, молча, сидели.

– А, знаете, хотите, я вам кое-что покажу? Здесь рядом, пойдёмте!

Мужчина не понимал, почему слушается незнакомку, но, покорно вышел, поспешил следом, вдаль от морзянки мигающих фар.

Вдоль дороги тянулась заснеженная чёрная металлическая ограда, за которой в темноте угадывались старинные строения. Освещения не было. Усадьба?

Угадав его мысли, она пояснила: «Свет отключился. Авария, наверное, под самый Новый Год. Но луна полная, и так всё видно. Сюда, пожалуйста!».

Она нырнула в неожиданно появившуюся калитку. Поманила за собой. К слову сказать, на Белоснежке была светлая шубка. Длинная, странного покроя, не современного, что ли. Вокруг шеи меховая пелеринка, при движении сзади от ветра, почему-то напоминавшая крылья…. Она опять угадала его мысли:

– Да, да, похоже. Дело в том, что давно, очень давно, но это не важно, меня предал один человек…. И я получила крылья. Те иногда помогают дежурить на дороге. Когда мне кажется, что там не совсем ладно…. Здесь так бывает. Мы пришли!

Они стояли у часовни в глубине заснеженного парка. Сквозь сосны пунктиром проступал абрис старинного барского дома, погружённого во тьму. Лишь в одном окне танцевал мерцающий свет, похоже, от свечи.

Перед часовней, на высоком мраморном постаменте стояла статуя белого ангела, склонившего голову. Звёзды отражались в куполе храма. Падал снег на землю и еловые шатры. Казалось, вселенная развернулась над ними всей своей глубинной бездной. Лунная долина?

– Вам туда! – махнула девушка рукой в сторону усадьбы, - вот на тот огонёк. Идите и ничего не бойтесь!

Пока Заяц рассматривал указанный ориентир, Ангелина как-то незаметно, изящно и проворно, забежала за постамент, скрылась в его тени. Он обернулся, ища её глазами, но тщетно. Девушка исчезла так же внезапно, как и появилась на дороге.

Тучи, набежавшие ранее, рассеялись. Луна осветила лицо статуи ангела, которое, как показалось обмершему человеку, тихо улыбнулось ему знакомыми чертами…

- Ангел…. Лина?

Саня услышал неспешное цоканье копыт. Приближающийся шум. Свист хлыста. Мимо него по аллее проплыла чёрная старинная карета, вся украшенная золотыми узорами, блестящими в звёздном сиянии. Кучер в широкой шляпе смотрел вдаль, будто не видя чужака. Экипаж притормозил возле часовни и скрылся за поворотом.


Заяц брёл тёмной аллеей в сторону барского дома. В голове звучало: «Идите и ничего не бойтесь!». Лунный свет прокладывал путь уходящему вдаль человеку. Белый, как снег, ангел смотрел с постамента ему вслед.


* * *

Семёныч, сторож музея-заповедника «Барская усадьба», сидел в главной «зале» выставки старинных карет у стола с зажжённой свечой.

Мало того, что дежурство его по графику второй год выпадало на Новогоднюю ночь, так в эту самую ночь случилась авария на электросетях, вырубили не только освещение, но и обогреватели. Ни тебе света. Ни тепла. Ни телевизора.

Благо еще жена Клава собрала целую сумку угощения: тут тебе и оливьешка, и курочка, и селедочка под шубой. Что бы скрасить, так сказать, пилюлю рабочего праздника.

При электрическом свете Семёнычу здесь даже нравилось: кругом золото, бархат, парча. И он, как царь, среди такого великолепия.

Но сейчас, в полумраке пляшущего по стенам пламени свечи, человек чувствовал себя неуютно. В углах прятались причудливые тени. Со стен с портретов наблюдали бывшие дворяне хозяева. Их лица выражали недовольство чужаком, посягнувших на их владения.

Каких только экипажей здесь не было! И парадных, изукрашенных золотыми узорами, заморскими орнаментами, переливавшимися от льющегося в большие, не зашторенные окна, лунного света. И чёрных, служивших тайной полиции. И дорожных, с местами для кучера, багажа, даже с ватер клозетом!

Иногда сторожу казалось, что экипажи движутся, издавая тихие скрипы и звуки.

А порой, из окна, мерещились цокот копыт и свист хлыста…. Будто неведомая колесница объезжала свои владения. В окне мелькали тени, то ли от движущихся облаков, то ли от шныряющих сущностей. Статуи в аллеях мерцали в лунном свете, наблюдая тёмными глазницами за жизнью усадьбы. Старое место. Гиблое. Много легенд. Призраков. Трагедий.

Хотя старик сторож был порядком напуган, но крепился, виду не подавал, что струхнул. Накрывал праздничный стол. Готовился к встрече Нового Года.

И, когда до события остались считанные минуты, человек услышал первые странные звуки и понял, что пропал….

Луна скрылась за тучами. За окном появилась высокая тёмная тень колесницы с восседающим на нём кучером. Раздалось цоканье копыт. Фырканье лошади. Человек в комнате с перевёрнутым от ужаса лицом впечатался в стену. Экипаж проследовал мимо дома.
На стене ходики громко, убыстряясь, отсчитывали последние минуты уходящего года.

Волосы встали дыбом на голове охранника. Писк, стук, свет метались в дикой пляске. Фантасмагория, казалась, завладела домом, выхватывая из темноты старинные предметы. Казалось, все привидения усадьбы тотчас явятся на шабаш. Семёныч понял, что часы пробьют полночь через несколько минут.

И тут в окне появилась страшная рожа с лохматыми волосами и сплюснутым на стекле носом. В руке пришельца маячила плоская бутылка конька «Старейшина» пятилетней выдержки…  «Надо же, и тогда баре «Старейшину» уважали, вот оно, что…»

Неожиданно, за считанные секунды до боя настенных часов с тяжёлыми бронзовыми гирями, вспыхнул свет.

Он осветил:

Седого сторожа с ужасом на лице, защищавшегося скрещенными руками.

Серого мышонка…, головой застрявшего в маленьком стаканчике от йогурта. Бедолага в ужасе метался, пытаясь освободиться, громко пищал. Стучал головой, с надетым на нёй стаканчиком, об пол, создавая страшный грохот, который эхом разносился по анфиладам комнат.

Ко дну стакана прилипла старая серая жвачка. А к ней примостился…., маленький светодиодный фонарик, уроненный случайно кем-то. Он светился, и от метаний бедного грызуна, хаотично освещал всё вокруг, создавая бешеную иллюминацию во всём помещении.

Прижавшись расплющенным носом к оконному стеклу, за всем наблюдал с улицы взлохмаченный Заяц с коньяком в руках. Пять звёздочек победно мерцали.

Включился телевизор. Пробили куранты в унисон со старинными часами. Президент поздравил граждан. В завершении своего выступления произнёс: «И ещё я желаю, чтобы в нашей жизни, хоть изредка, происходили чудеса!»

Замер даже мышонок с головой в йогуртовом стаканчике. Немую сцену прервал телефонный звонок, прозвучавший неожиданно громко, надрывно, резко…

Санька, входящий в «залу», снял трубку, включил громкую связь и услышал голос супруги Маши: «Сашка! Зайчик мой родной! Ты живой!!! Слава Богу, ты живой! Твою машину нашли на дороге, врезавшуюся в сугроб, пустую, с включенными фарами…. Мы так испугались, что ты разбился! Я не могу без тебя жить! Зачем нам Лунная долина? Тебе не надо туда! И наплевать, что год Зайца ушёл! Ты самый лучший Заяц в мире. Я не позволю тебе покинуть нас! А сковородку я выбросила с балкона…»

Маша Зайцева всё кричала.

Семёныч оттаял лицом. Освободил мышонка, тот был таков.

Присутствующие направились к столу. Наполнили коньяком чайную чашку сторожа и стаканчик мышонка. Обратились к ходикам, отсчитывающим первые минуты Нового года.  И выпили за последние слова президента!
Возле заброшенного санатория «Лунная долина», в котором раньше была старинная барская усадьба, стоял указатель, на котором осталось только слово «…лина». То ли название, то ли имя. Рядом с ним в первый день нового года нашли пустую машину, врезавшуюся в ель, окутанную сугробом. Водителя в ней не было. Только уводила в даль, за ржавую ограду, и терялась в снегу цепочка следов: маленьких, почти невесомых, и больших, мужских. Откуда они появились здесь, в этом пустынном месте, неизвестно. Хозяина автомобиля, Александра Зайцева, так и не нашли.