наняли, вот мы и ставим надгробие». «Какое надгробие? – кипятится Кеша. – Кто нанял? Они что ополоумели? Вон отсюда! Иначе убью!». «Ну ты… это потише, - тоже начали злиться мужики, - не имеешь такого права запрещать людям ставить памятники». «А с какой стати вы ставите памятник с фотографией какого-то старика на могилу моей женщины?», - говорит им тогда Кеша. «Не поняли, - говорят мужики, - их что в одну могилу похоронили?».
Вобщем, прогнал Кеша мужиков (им-то что, хозяева всё равно за работу заплатили, а разбираться с психом – себе дороже). А назавтра пришла к могилке целая делегация: две женщины и пять мужчин – разбираться почему это и кто не даёт им поставить памятник на могилке их какого-то дальнего родственника. Ну, Кеша и их начал поливать разве что только не матом (он с детства не терпел матерных слов). «Послушай, - говорит ему одна из женщин, - а почему ты решил, что в могилке похоронена твоя Клавдия? Может быть, ты ошибаешься?». А он уже и сам начинает понимать, что тут что-то не так. «Мне, - говорит, - сказали…», а сам чуть не плачет. «Ну ладно, - пожалели его женщины, - приходи на могилку, когда мы на неё поставим и свой памятник. Нам не жалко… ведь если она похоронена где-то здесь, то какая разница, в какой могилке она лежит».
И Кеша согласился. И может быть, ещё какое-то время ходил на ту могилку. Но в городе его уже редко кто видел. А потом пошли слухи, что он умер.
А, впрочем, кому до этого было дело? Ну текла, текла речка – и вдруг обмелела… Еле переплывали бывало ребятишками ту речку, а теперь – по колено переходят. Жалко, конечно, но от нас-то разве что-нибудь зависит? Обмелела – значит, такова жизнь. Таков закон природы, а то, что происходит в природе – всё от Бога. Значит, Ему так и было угодно. А нам только и остаётся охать и вздыхать… да ещё думать, правильно ли мы понимаем Его.
