– Мерзавец не задумываясь, одним росчерком пера сломал мне жизнь. На самом взлете, на пике карьеры, - Хейфец задохнулся от клокочущей внутри злости и замолчал, сглатывая комок в горле.
Воспользовавшись паузой, Воронов вставил вопрос:
Это что же такое ужасное сделал с вами покойный Аркадий Ильич?
- Он меня посадил! – брызгая слюной, взорвался Хейфец, - Понимаешь ты, волчара позорная, посадил!.. Меня!.. Инженера!.. Интеллигента в шестом поколении законопатили на зону!.. Лес валить!.. Пять!.. Пять лет от звонка до звонка!..
Степан Дмитриевич сжал зубы, давя желание с размаху впечатать кулак в костистое лицо, ковырнул ногтем отставший от дерева столешницы лак и буркнул:
- Допустим, свободы вас лишил суд, а не Петренко. И сдается мне, не без основания.
- Ну, так и знал, точно из бывших, - всплеснул руками Хейфец и наклонившись к Воронову, выпалил ему в лицо. – А кто приказал накопать на меня матерьяльчик? С чьего ведома меня сдали, сделали козлом отпущения?
Степан Дмитриевич откинулся на спинку и язвительно спросил:
- Так ведь воровали, небось, Семен Иосифович? Признайтесь, как на духу, воровали?
Хейфец вскочил, шагнул к окну и не оборачиваясь ответил:
- А кто не воровал? Или Петренко не воровал? Да он же и есть первый вор. Откуда у него миллионы? Вы еще скажите, он их трудами праведными заработал. Ха-ха-ха!.. Аркадий Ильич Петренко честный миллионер, уважаемый член общества, а нищий Семен Иосифович Хейфец вор и его место на помойке, - он резко развернулся и оскалившись зарычал. – Вот она, ваша правда! Ваша, и ваших хозяев, которым вы лижите сапоги и кормитесь объедками с их барского стола.
Воронов, переполняясь едким отвращением, оборвал его:
- Если это все, то бывайте здоровы. Я вам не служба срочной психологической помощи. Свободные уши поищите в другом месте, - и снова привстал с кресла.
Хейфец моментально среагировал на его движение, подскочил и надавив на плечи, усаживая обратно.
- Обиделись? - подпустил он примирительных ноток в голос. – А зря. На правду не обижаются. На то она и правда… Но действительно, вернемся к нашим баранам. Я-то когда откинулся, остался гол как сокол. Супружница не только со мной развестись успела, так еще и второй раз замуж выскочила. И из квартирки, моей, между прочим, само собой выписала. А так как за пять лет в тайге я приобрел устойчивую идиосинкразию к снегу и морозу, то подался на свой страх риск в теплые края. И совершено случайно пристроился в этот пансионат, - Семен Иосифович вновь уселся на пронзительно скрипнувший под тяжестью его тела стул, закинул ногу на ногу, а руки опустил в карманы пиджака. – Это потом, когда я нос к носу с Петренко столкнулся, до меня дошло, что это не иначе, как перст судьбы. Тогда он, будучи изрядно во хмелю, меня не узнал. А вот как раз в тот вечер мой бывший разлюбезный директор на удивление был лишь слегка навеселе.
Хейфец покачал обутой в стоптанную сандалию ногой. Воронов скривился от острого запаха давно немытого тела. Но, Семен Иосифович этого не заметил, предаваясь воспоминаниям:
- В баре, мне, ведущему полулегальный образ жизни, сами понимаете, часто светиться было не с руки. Обычно, когда Петренко приезжал в пансионат, я наблюдал за ним на максимальной дистанции, прикидываясь отдыхающим. Но тут меня озарило, что час настал. Я просто вошел и сел за его стол. Вы будете смеяться, но Петренко меня узнал. Однако, как у всех алкашей, память на сделанные за жизнь гадости у Аркаши оказалась короткой. Он давным-давно забыл, как втоптал меня в грязь и ни с того ни с сего обрадовался, как родному. Угостил водкой, и больше того, не прекословя, поднялся ко мне. И всего-то достаточно было соврать, что у меня припрятана уникальная, настоянная на скорлупках кедровых орехов, водка.
Булькая от возбуждения и брызгая слюной Хейфец наслаждался рассказом:
- Без сомнения меня вела рука проведения, - сверкал он безумными глазами. – Все шло как по маслу. Жаль только, что пришлось изменить принципам и воспользоваться лифтом. Этот жирный боров не выдержал бы подъема. Но зато он согласился сыграть со мной и так же как и вы. И он тоже проиграл… Заметьте, - узловатый указательный палец закачался у носа Воронова. – Я честно дал ему шанс спасти свою жалкую жизнь!.. Однако он не сумел им воспользоваться и мне пришлось заставить его отдать долг!
- Так это что, вы скинули Петренко с балкона? – не поверил своим ушам Воронов. - Боже, - он взялся руками за голову, - как все банально. Как же все пошло банально.
Затем Степан Дмитриевич поднял глаза на гордо выпрямившегося на стуле Хейфеца и с нехорошим предчувствием, спросил:
- А мне-то вы зачем все рассказали, Семен Иосифович, а?
Тот победно ухмыльнулся:
- А потому, что вы мне больше не опасны. Вы тоже проиграли и я хочу, чтобы вы спрыгнули вниз. Это мое желание.
Брови Воронова от изумления полезли вверх. Он непроизвольно хихикнул и опасливо спросил:
- Вы, Семен Иосифович, в своем уме? Неужели вы всерьез полагаете, что я вот так просто встану, пойду на балкон и брошусь головой вниз?
- А у вас выбора нет, - просто сказал Хейфец и выдернул из правого кармана пиджака пистолет.
Пока черный зрачок ствола, готовый в любую секунду с грохотом выплюнуть раскаленную, остроконечную смерть, следую за нервно подрагивающей рукой Хейфеца, чертил замысловатую траекторию на уровне лица Степана Дмитриевича, тот застыл, облившись ледяным потом.
«Стоит этому психу шевельнуть пальцем и мои мозги окажутся на стене, - мысли текли медленно, отстраненно, словно и не он находился на краю гибели, - Этот точно не промахнется… Интересно, раскроют мое убийство или нет?»
Однако Хейфец не собирался немедленно стрелять в Воронова. Он ухватил за рукоятку двумя руками, вскочил, пятясь задом уронил стул и, не сводя глаз с недавнего партнера по игре, качнул стволом на выход.
Степан Дмитриевич медленно поднялся и стараясь не встречаться взглядом с безумцем, мягко поинтересовался:
- Семен Иосифович, вы хорошо подумали о последствиях?
Ответом ему был довольный смешок:
- А как же, любезный мой начальник. Очень хорошо подумал. Если бы ты, - отказ Хейфеца от вежливого «вы», совсем не понравился Воронову, - не влез не в свое дело, жил бы и жил себе дальше. Подумаешь, алкаш в приступе белой горячки скинулся с балкона. Посудачили бы и забыли. Так нет, нужно было тебе сунуть нос, куда не надо. Теперь не обессудь, ты последуешь за своим другом Иудой… Все, время вышло. Иди…
Весь путь до балкона Степан Дмитриевич ощущал, как твердое железо неприятно упирается в левую лопатку. Он прекрасно понимал, что любое неверное движение может спровоцировать выстрел и поэтому не спешил обезоруживать Хейфеца, напряженно выжидая подходящее для этого мгновение.
Воронов повернул ручку балконной двери и шагнул за порог. Пока они сидели в номере окончательно стемнело. Теперь только жалкое ограждение из редких металлических прутьев отделяло его от черной бездны под ногами.
Убийца подтолкнул Степана Дмитриевича ближе к краю, а сам отступил назад. Стоило Хейфецу оторвать ствол от спины Воронова, как он тут же нырнул вправо с перекатом через плечо, одновременно цепляя противника левой ступней. Тот, теряя равновесия после чувствительного толчка подошвой, взмахнул руками и выронил пистолет, глухо загремевший по бетону.
Степан Дмитриевич еще не успел вскочить на ноги как Хейфец, взревев, бросился на него. Воронов инстинктивно выкинул вперед ногу и перебросил его через ограждение.
Потом Степан Дмитриевич долго сидел, привалившись к стене, обхватив голову трясущимися руками. В конце концов, придя в себя, с трудом поднялся. Аккуратно, двумя пальцами поднял пистолет за прикрывающую спусковой крючок скобу и поднеся ближе к глазам, похолодев понял, что тот все это время стоял на предохранителе.
- Да мать твою за ногу! – в сердцах выругался Воронов. – Ну, кто же мог подумать?
…Кое-как отряхнув строительную пыль с одежды, Степан Дмитриевич, не пользуясь лифтом, сбежал вниз по безлюдной лестнице и проскользнул в свой номер. Первым делом он набрал номер Хакимова и не вдаваясь подробности, попросил срочно приехать.
Когда начальник райотдела постучал в дверь, Воронов успел не только переодеться, но и даже успокоиться. На рассказ о произошедшей драме гость отреагировал сдержано. Только покачал головой, щуря глаз от сигаретного дыма:
- А-я-яй, Степан Дмитриевич, как же вы так неаккуратно? Вы ж опытный, битый жизнью волчара, а взяли и очертя голову, без страховки, ни много, ни мало, на встречу с предполагаемым убийцей поперлись. Неужели трудно было позвонить?
Воронов виновато пожал плечами.
- И на старуху бывает проруха, дружище. Хотелось как лучше, а получилось…
Разговор прервал звонок мобильного телефона в кармане рубашки Хакимова. Он отошел к окну, выслушал и коротко бросил: «Скоро буду».
Убрав аппарат, Сергей тяжело вздохнул:
- Пора мне, Степан Дмитриевич. Нашли вашего прыгуна. Надо еще прикинуть, как оформлять, то ли несчастный случай, то ли самоубийство, - он задумчиво почесал в затылке. – Пожалуй, все же самоубийство, - и протянул руку, прощаясь. - Ну, будете у нас на Колыме…
- Подожди, - Воронов взял со стола непрозрачный пластиковый пакет с пистолетом и протянул Хакимову:
- Возьми, Сережа, мне-то он без надобности. Да катании с него пальчики на всякий случай. Мало ли чего. Я его не лапал, так что можешь это смело делать.
…Проводив милиционера, Степан Дмитриевич, кривясь от боли в растянутых взрывной нагрузкой мышцах, достал из холодильника початую бутылку виски и плеснул в стакан на два пальца. Немного помедлил, вздохнул и долил до кромки. Затем опустился в кресло, приподнял стакан и сказал в темный экран телевизора: «Пусть земля тебе будет пухом, Аркадий Ильич». А когда хмель ударил в голову, ни к чему подумал: «Раньше-то на Руси самоубийц за оградой кладбища хоронили»…
