Она выскочила из столовой и через минуту вернулась с книгой. Анатолий Михайлович издали прочитал её название.
- Это я знаю, - махнул он рукой. – Это сказки.
Мила издали прочитала заголовок книги.
ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
- А ты читал? – Вета положила её на стол, обращаясь к Наю.
Он приблизился и начал просматривать содержание, довольно быстро переворачивая листы.
- Да, это на самом деле в большей степени выдумки, - не просмотрев и третьей части книги, констатировал он.
- Лучше сказать – народный фольклор, - продолжил свою мысль Анатолий Михайлович.
- Если богами вы называете таких персонажей, о которых говорит этот автор, то высшие формы ими не являются. Возможно, они более соответствуют тому, что вы называете духом, хотя и это нужно ещё выяснять, - Наю закрыл книгу и взял принесенную им папку. – Я ознакомился мыслями этого автора, однако так и не понял….
- Ну, правильно! – не дав ему договорить, махнул рукой Анатолий Михайлович. – Я и говорю, что это настоящий бред, разбираться в котором бесполезная трата времени.
- Я о другом хотел сказать, - возразил тот. – Мне непонятно для чего автору вообще нужно было писать об этом. Теперь-то я знаю, что у вас при написании книги он помещает свои мысли, чтоб с ними ознакомились другие. Но не понимаю, зачем другим знать то, что он назвал - космогенензис. Вот и Алексей хотел в этом разобраться, а зачем ему это было нужно? В другой книге из кабинета, с содержанием которой я также познакомился, есть такой призыв -
Внутри бескрайнего пространства,
Среди энергий сжатых в нем,
Соотнеси себя с сим царством,
Переосмыслив бытиё.
Может быть, он чувствовал, что в его жизни что-то не так и фраза о переосмыслении бытия стимулировала его к этому?
- Не думаю, что именно этот призыв сыграл решающую роль в его стремлении разобраться, - возразила Мила. – Скорее всего, он даже не успел прочитать эти строчки, так как откладывал изучение собранного материала на то время, когда переберется сюда на постоянно.
- Пожалуй ты права. Скорее всего, он просто хотел определить в нашем мире место человека вообще и своё в частности. Иначе говоря, найти ответы на вечные вопросы: - кто мы, откуда мы и зачем мы, - в некотором раздумье от накативших воспоминаний о прошлом согласился с ней Анатолий Михайлович.
- Если ты удивляешься, для чего нам это нужно, - обратился он к Наю, - значит считаешь, что ответы на них просты и в вашем мире хорошо известны.
- Наверно, как раз в этом и состоит одно из серьёзных отличий между нами и вами, - и Наю повторил ранее уже сформулированное им утверждение: - Мы не знали, не знаем и никогда не считали необходимым знать не только это, но и вообще что-либо новое. Нам вполне хватает того, что уже известно от наших старейшин и родителей, то есть наших предков.
- Вот как! - искренне удивился он. – Но ответы на эти вопросы приводят к пониманию необходимости нашего, то есть человеческого существования. Что в общем случае называется поиском смысла жизни. Это основные вопросы такой важной у нас науки, как философия. Неужели никого в вашем мире они не занимают? С Алексеем мне не случилось обсуждать это, но по нескольким его фразам я понял, что его интересовало - зачем существует человек вообще и он сам в частности?
- А зачем это нужно знать? – настаивал на своем Наю.
- Вообще-то Наю отчасти прав. Мне кажется, крайне мало людей, озабоченных поиском смысла жизни. В большинстве своем все ищут счастья, пусть даже каждый понимает его по-своему, - вступила в разговор Мила и пока говорила, лицо её помрачнело. - Только зачастую, как насмешку свыше, находят несчастье.
- Может нам только кажется, что несчастья больше, - не совсем уверенно возразил Анатолий Михайлович. - Я думаю, радостные и счастливые минуты быстро забываются, а несчастье надолго откладывается в памяти.
Мила только пожала плечами.
Впрочем, - продолжал он рассуждать, - ты права в том, что у каждого своё счастье, но для основного нынешнего большинства людей это бытовое благополучие и власть.
- Что такое счастье? – спросил Наю, обращаясь к ним обоим.
- Одно из самых востребованных человеческих чувств, – не сразу ответил Анатолий Михайлович. - Разве людям вашего Мира оно незнакомо?
На словах Наю никак не отреагировал, его молчание говорило, что он не понимает.
- Счастье, это состояние души! – Мила, явно недоумевала такой его реакцией. - Оно свойственно любому человеку, но объяснить на словах…, не так просто.
- Дело в том, что чувства вообще объяснить словами практически невозможно, - заметил Анатолий Михайлович, который лучше неё понимал Наю, - их нужно испытать самому.
- Я попробую хотя бы приблизительно это сделать, - Мила поднялась со стула и подошла к окну. - Осенью в основном ненастная погода, дует прохладный ветер, моросит дождь, от кустов и деревьев остаются голые стебли да ветки, и потому нет причин для хорошего настроения, то есть от всего этого в такую пору мало радости.
- В таком случае Наю придется ещё пояснять, что такое хорошее настроение и радость, - прервал её Анатолий Михайлович.
- Ну, давайте тогда сравним осенний пейзаж и настроение с весенним, - всё же настаивала она, повернувшись к ним, – когда с каждым днем на улице становится теплее и теплее, природа просыпается, оживает после зимней спячки. Голубое небо, зелень травы и листьев, нежные лепестки весенних цветов, щебетание и суета птиц…. Разве всё это не приносит приятные и радостные чувства в сердца и души людей? Ну…, или хотя бы приподнимает настроение? Да, конечно, если кто-либо и испытывает при этом счастье, то таких людей немного. Но когда в объятиях весеннего благоухания Алексей и его любимая дочь взявшись за руки, шли по дорожке к источнику, то наверняка оно переполняло их обоих.
Вета неотрывно смотрела в её влажные глаза. Анатолий Михайлович тоже заметил слезы и решил вернуть разговор в менее эмоциональное русло.
- Отсутствие смысла жизни, предполагает бесцельность существования, то есть человек не будет считать её такой уж необходимой, - повернулся он к Наю. - В конце концов, он не животное и не растение, для которых такая постановка вопроса просто неактуальна.
- Иначе говоря, по-вашему, своей функциональностью человек выше растений и животных?
- Да, так! – с уверенностью согласился он.
- А сможет ли человек жить, к примеру, без растений? – вопрос Наю был прямым и в какой-то мере неожиданным. – Я не говорю о том, что их пробуждение весной порождает в вас какие-то новые чувства, я говорю об элементарном выживании. Они без человека с успехом смогут, а человек без них?
- В общем, да, - согласился Анатолий Михайлович. – И как элемент питания, и как поставщик столь необходимого нам кислорода.
- Так вот именно это понимание из поколения в поколение у нас передавалось от родителей детям многие сотни тысяч лет и более. И людям этого было вполне достаточно, чтоб не искать какого-то другого, скрытого от нас смысла бытия. Жить по заветам предков с тем пониманием, что человек ничем не лучше растения или животного.
- Наши предки не оставили нам ничего подобного, - заметила Мила.
- И вся известная история человечества, - добавил Анатолий Михайлович, - свидетельствует как раз об обратном.
- До этого разговора мы не знали, зачем некоторые ваши люди занимались изучением вопросов подобных тому, что в этой книге называется космогенезисом, – резюмировал Наю. – Теперь стало понятно - они искали место человека в Мире.
- И соответственно свою функциональную предназначенность в нем, - дополнил его Анатолий Михайлович.
- И вам тоже хотелось бы это выяснить? – медленно и расстановкой задавая вопрос, Наю посмотрел на него, а затем на Милу.
- Этого хотел Алексей, - её задумчивый взгляд был направлен в никуда.
- До того как он собрал нас всех тут, мне вряд ли захотелось бы искать ответа на этот вопрос, но теперь, пожалуй, и не возражал бы, - ответил Анатолий Михайлович. – Ты поможешь нам в нем разобраться?
- Тогда я повторю вопрос, - готовы ли вы к долговременному и кропотливому разбирательству по содержанию имеющихся у нас текстов?
- Мне это ненужно! У меня и без того уроков хватает! – Вета встала и вышла, очевидно, направляясь в свою комнату.
- Впереди у нас весенняя и летняя пора, работы будет хоть отбавляй, и часто собираться не получится, но я не против таких встреч в более-менее свободное время, - заявил Анатолий Михайлович и посмотрел на Милу. - Ведь вопрос, в общем-то, довольно интересный, жизненный. Попробуем выкраивать вместо того, что б сидеть перед телевизором.
- Попробуем. Я теперь не выездная с этих мест на долгое время, - отходя от окна в направлении своего стула, горько усмехнулась Мила. - В конце концов, нужно отдать должное представителю иного мира, который таким невероятным образом вытащил меня из тюрьмы.
- Какой тюрьмы?! – резанул по её сердцу возглас Веты.
Увлекшись беседой ни дедушка, ни мама не заметили, как она вернулась за своей книгой.
- Ты была в тюрьме…, не в больнице?! – широко открытые глаза Веты выражали крайнее удивление и ужас одновременно.
От неожиданности случившегося Мила почувствовала, что её ноги начали подкашиваться. Она схватилась за спинку стула и села на него лицом к дочери. На некоторое время в комнате воцарилось полное молчание, очевидно, каждый подыскивал варианты ответа. Однако теперь ничего не оставалось, кроме как рассказать всю правду. Мила перевела умоляющий взгляд на Анатолия Михайловича. Он подошел к внучке, взял её за руку и усадил на другой стул. Затем взял за спинку свободный стул, поставил его как можно ближе напротив неё, сел и, наклонившись вперед, обхватил своими ладонями ладони её рук.
- Видишь ли, родная моя, - тихо начал он. – Мы не хотели усугублять твои и без того сильные переживания, поэтому я рассказал тебе не всю правду, которая случилась с папой и мамой.
Мила тихо застонала, повернулась к столу и, положив на него руки, низко склонила голову.
- Ты можно сказать уже стала взрослей с того времени, да и обстановка у нас в доме начала налаживаться, - продолжал он, – и теперь легче переживешь горькую правду, которую мы от тебя скрывали. Так вот, девочка, папа умер не сам, ему помогли умереть плохие люди, в общем – они убили его.
Уже несколько успокоившись после первого потрясения, Вета вытаращила на него глаза, не в состоянии ничего спросить.
- Но это ещё не всё. Эти подлые люди устроили так, что в смерти папы обвинили твою маму и осудили её на длительный тюремный срок. Она не могла рассказать им всё правду, так как боялась за твою жизнь, поэтому предпочла тюрьму.
- Они что, – наконец вымолвила Вета, - и меня хотели убить?!
- Нет, но лишь потому, что не знали о твоем существовании. А если бы знали, то вполне возможно, что и сделали бы. Мама не могла этого допустить.
Вета некоторое время сидела в оцепенении. Затем освободила руки из его ладоней и медленно поднялась. Подойдя с боку, к всё ещё сидящей в прежнем положении маме, наклонилась и обвила руками её шею. Мила повернулась к дочери и обхватила за талию. Слезы снова покатились из их глаз.
- Ничего, - успокаивала Мила её и себя одновременно. – Теперь всё будет хорошо. Может даже к лучшему, что ты всё узнала.
На этот раз Анатолий Михайлович ни о
