медленно текущую воду, на ивы с низко опущенными головами, которые своими длинными косами подметали Янтарную.
Легкий ветерок шевелил её густые волосы. Они были распущены и ниспадали на детские плечики свободными прядями. Лена держала в руке шляпку и машинально перебирала пальчиками её розовые ленты. Она чувствовала одиночество. Раньше, когда она бегала в Зорино, играла на лугу с деревенскими ребятишками, купалась в реке со Светланкой, ходила собирать с ней грибы, она не чувствовала ни скуки, ни тоски. А сейчас внутри всё сжималось от одних этих воспоминаний. Самое ужасное, что ничего нельзя было вернуть. В деревню для дочери полковника Вознесенского дорога была закрыта.
В усадьбе всё одно и то же, здесь, на реке, она опять одна. Уже который раз Лена приходила сюда в надежде хоть кого-нибудь встретить, хоть с кем-нибудь подружиться, но кроме сегодняшних "пляжников", девочка никого больше здесь не увидела.
Вот ветерок усилился, начал насквозь продувать ее тонкое платье, ерошить волосы на затылке, которые уже почти просохли.
Лена поёжилась, встала и медленно побрела в Устринскую усадьбу. "Опять попадет от маман, наверняка", - подумала девочка.
" Маман", так она звала свою бабушку Агафью Алексеевну Вознесенскую, родную мать ее отца, которого Лена любила и уважала больше всех на свете.
Когда она вернулась, семья садилась ужинать. Агафья Алексеевна бросила на внучку быстрый взгляд, потом посмотрела на сына и молча, пошла в детскую за внуком, маленьким Максимкой.
После ужина и во время его за столом никто не разговаривал, все старались отмолчаться. Лена подумала, что здесь пахнет ссорой. Наверное опять маман поругалась с отцом.
Выйдя из-за стола и поблагодарив за ужин, Лена ушла в свою комнату и села за шахматный столик. Она любила играть в шахматы сама с собой, вот и в этот раз, расставив фигуры, Лена решила поиграть. Но ужасно гнетущая атмосфера в доме действовала на неё отрицательно. Девочка всегда тяжело переживала ссору родителей. Когда она была маленькой, то во время семейных распрей забивалась в дальний угол и горько плакала, жалобно всхлипывая. Теперь плакать уже стыдно и лезть во взрослые дела тоже не прилично. Но почему все сегодня такие хмурые?
Резким движением руки она скинула все шахматные фигурки со столика. Они грохнули и раскатились по комнате. Минуту спустя вошёл отец. Он долго стоял у порога и мял в пальцах незажжённую папиросу.
- Чем ты расстроена, моя милая? Не могу ли я тебе помочь?
Лена молча смотрела на отца.
Видя в её глазах тревогу и неопределенность, он сел рядом с дочерью на диван и обнял за плечи.
- Я не знаю, может быть ты меня поймёшь? Выслушаешь?
- Я слушаю тебя, папа!
- За последнее время я очень многое понял, Лена. Я ни коем образом не хочу впутывать тебя в политику, но то, что сейчас кругом происходит касается нас всех и тебя в том числе. Ты живёшь не изолированно, не в колбе, а среди людей и этот случай в Зорино, тебя тоже напрямую коснулся. Идёт война. И, что самое ужасное, в ней гибнут ни в чём не повинные старики, женщины и дети. Кому-то очень нужно сломать наш мир, нашу жизнь. И он уже разорван, пополам. Но, впрочем, это уже философия, прости... Но этих стариков и детей надо защищать, Лена. Если короче, то... Я уезжаю на Южный фронт. Дела там плохи, нужна квалифицированная военная помощь. А я офицер, могу эту помощь оказать. Если там в ближайшее время разобьют красных, то мы можем потерять Россию навсегда.
- А кому, папа, ты хочешь оказать эту помощь?
- Я ухожу с красными частями. Я был в Ровенках, там приняли мое предложение.
- Но, папа?!
- Пожалуйста, молчи! Обдумай, прежде свой ответ... Не осуждай меня, Лена, ибо это решение далось мне не просто. Я вижу, что возврата нет к нашей прежней жизни, так зачем ещё больше сеять смерть и горе по земле?!
- Если ты так решил, значит это нужно, значит это правильно. Ведь ты всегда говоришь и поступаешь правильно. Я знаю это. А мама и бабушка против?
- Да!
- А мы их уговорим. Нам вместе будет легче это сделать.
- Боюсь, что нет. Но всё уже решено, я лишь жду, когда мне сообщат о дате выезда на фронт.
- Возьми меня с собой. Я не останусь здесь, меня задушит тоска по тебе, папочка! Мне будет очень плохо без тебя!
- Почему ты так говоришь? Ты остаёшься не одна. Я вернусь и всё наладится.
Дверь в комнату резко распахнулась, на пороге стояла Анна, мать Лены и жена Максима Владимировича.
- Максим, я хочу с тобой поговорить.
- Говори, Аня!
- Не здесь.
- Брось эти жеманства, говори.
- Ну, что ж, тем лучше!
Она закрыла дверь и прошла к шахматному столику. Её взгляд упал на фигурки, разбросанные по паркету. Анна сразу поджала губы и залилась румянцем.
"Сейчас отругает за беспорядок", - промелькнуло у Лены, но неожиданные слова матери оглушили её и заставили сердце часто забиться.
- Я забираю детей и уезжаю в Ростов.
- Ты долго думала Аня, и с кем?
- Успокойся, я...
- Я совершенно спокоен.
Она замолчала, сорвавшись на полуслове. Обида на мужа играла в каждой её жилке. От жалости к себе и ещё неизвестно к кому, на глаза наворачивались слёзы, хотелось рыдать, тугой ком в горле мешал выговаривать слова. Анна напрягла подбородок, чтобы не дрожали губы и продолжала:
- Я не могу больше ждать, чего-то ужасного, Максим! Мне страшно. Я боюсь всего: этой кошмарной войны, твоего ужасного брата, твою, твою...мать, в конце концов! Она не даёт мне прохода, последнее время чего-то требует от меня, чего-то хочет. Я больше так не могу! В Ростове родственники для меня дальние, но нам там будет спокойнее.
- Тебе, мама, будет спокойней, ты и поезжай!
- Что?! Замолчи!
- Не замолчу, не замолчу! - Лена кричала и тряслась от нахлынувшего вдруг на неё истерического порыва.
Анна подскочила к дочери и в пылу ярости стала бить её своей туфлей, сдёрнутой с ноги, куда попало. Отец бросился заступаться. Он схватил жену за запястье с силой крутанул её вокруг себя и бросил на диван.
Лена захлёбывалась слезами, кричала на весь дом. Прибежала Агафья Алексеевна, ничего не спрашивая и ни слова не говоря, взяла Лену за руку и увела к себе в комнату.
Анну колотило как в лихорадке, но слёз не было. Она лежала на диване, закрыв руками лицо.
- Всё, кончено с этим, - громко сказал, почти крикнул полковник, - я никуда не еду! И на этом успокоимся. Не еду, всё!
Анна, конечно же слышала его слова, конечно же поняла их смысл. Она была рада заявлению мужа, но, какое-то внутреннее неудобство (а правильно ли это?) она испытывала.
Лена не спала всю ночь. Лишь только она засыпала, в её ушах звучал надрывный крик матери и свой собственный. Она, тут же вздрагивала, словно от неведомого, сильного толчка и просыпалась. Открыв глаза, Лена вновь видела свою комнату, окно, тяжёлые бархатные шторы с кистями. Вздыхая, она поворачивалась на другой бок, но уснуть уже не могла. В ней мешалось два чувства: это обида на мать и стыд за самую себя. "Истеричка, истеричка, - повторяла Лена в мыслях,- отец теперь перестанет меня любить и уважать. Он терпеть не может рёва!"
Она садилась на кровать и снова прокручивала в голове всё, что произошло за этот вечер.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
