- Митроха, а про моих ничего не известно? - спрашивал на ходу у парня Иван.
- Нет, ничего. Я и поехал в Фоминки, чтобы узнать, почему твой брат на дежурство не заступил, а оно, вон чего!.. Мне в Слободке рассказали, что на воскресной службе в храме был неизвестный военный, к кому он приходил никто не видал, но говорят, что к деду твоему... Может быть он с ним и договорился, чтобы тот принял этих пришлых? - размышлял Митроха.
Ивана точно под сердце ударили. Его дед сговорился с белоказаками... А где же был в этот момент его братец? Мозг закипал от такой несправедливости, что он, преданный революционному делу человек имеет такую позорную родню.
Анисимов первым влетел в деревню, проехав ограду у поскотины и разбитые ворота. В это время в его доме дед и дьякон, тщедушного вида мужичонка, двигали ларь, освобождая дверцу в подпол. Оттуда они достали Павлика, растрёпанного и хмурого. Он, как всегда порывистый в движениях, тут же выскочил во двор. Конные из Ровенок окружили их дом и спешились.
- Где они? - схватил брата за шиворот Иван.
- Кто?
- Не прикидывайся!.. Люди, которые были тут в вашем доме? - Иван цепко держал его и смотрел в глаза.
- Они оставили у нас казаков, а сами жили у Прохора Беседина, но я не пойму куда они делись... Меня только что дед из подпола достал, держал там, чтобы я не убёг ненароком, - ответил Павел и попытался освободиться из братовых рук.
- К Прохору, - скомандовал Иван и все ринулись толпой в соседний приземистый домишко.
По горнице ходила жена Прохора и качала испуганного сынишку на руках, она со страхом посмотрела на вошедших.
- Кто тут был, Пелагея, кого вы в дому своём привечали? - голос Ивана не предвещал ничего хорошего и женщина плаксивым голосом произнесла:
- Привечали?! Ты разберись сперва, а потом уж суди... Они, вона, с утра седни спохватилися и съехали тот час, а потом Проша, как они скрылись в лесу, тут же выехал в Глазуново комиссару доложиться о том, что тут сталось. Они в воскресение в вечеру к нам прискакали четверо и с казаками ещё, потом в дом зашли и сказывали, что ежели кто поедет из деревни и предупредит конных в Глазунове, то наших ребятишек первыми и порешат. Потом ваш парень приехал оттудова, его и скрутили, тоже сказывали, что мол, ежели чего, то никого не пожалеют... А к нам нарочно встали, чтобы мы никуда не рыпались и Прохор туточки с ними и просидел до сегодняшнего утра. Потом ихний караульный прибёг, что-то сказал старшому, они спешно собрались, а потом верхи и поскакали...
- Кто эти люди, знаешь их? - спрашивал уже Правдин.
- Откудова? Могёт быть, что стрик ваш знает, - она кивнула на Ивана. - Может сговорённость у них была с ним какая, потому как сразу после того, как со службы из церкви он явился, они к нам и приехали.
Её слова только подтвердили догадки Ивана о том, что его дед сам привёл чужаков в деревню. Он до конца разбираться не стал, а тем более не имело смысла ожидать Прохора, Анисимов выскочил из дома Бесединых и побежал к своему двору, на ходу расстёгивая кобуру. За ним помчались его товарищи из ЧК. Правдин продолжал беседовать с Пелагеей, поглядывая в окно на происходящее у дома Ивана.
Днестров и Ольховский затолкали Павлика в дом, где в горнице у печки над дедом стоял и тряс наганом Иван.
- Есть данные, что ты сам привёл сюда белоказаков и офицера. В Глазунове на службе с тобой связались их люди, это так? - Иван злой и красный, изменившимся до неузнаваемости голосом кричал на деда.
- Нет, не правильно рассудил. Я приехал домой, а они уж тут заседали, а потом Пашку повязали и приказали нам не высовываться, - ответил Серафим.
- Кто они, ты их знаешь, был знаком? - продолжал Иван свой допрос.
- Никогда прежде не видал таких... Узнал, когда уж тут они были. Офицера звать Георгий Степанович, подручного его Аркадием, второго Никитой, а ещё с ними был Турков, которого я немного помню по прежнему приходу, бывал он у нас с братом Осипом в Глазунове. Ещё с ними были два казака, а кто приходил за ними сегодня утром, мне про то неизвестно. Говорю, как на духу... Проша убежал в Глазуново, он приедет и тоже тебе так же подтвердит. Кто их на нас навёл, тоже неведомо, - был ответ деда, который Ивана и его людей, рядом с ним стоявших, не удовлетворил.
Иван бросил быстрый взгляд на брата, которого держали за руки в притворе.
- А ты-то, боевой солдат охранения, что же ты-то не мог никого предупредить? Не верю, что ты не мог ночью отсюда сбежать! Это с твоим-то жаром и быстротой? Не верю! Они тут сидели в нашем дому аж два дня к ряду, а ты где был, с ними? Самогон пил и в карты играл? Ну, отвечай мне! - Иван перешёл на крик и подскочил к побелевшему Павлику.
- Что ты, братка!.. Они же нам сказали, что порешат ребятишек Прохоровых, ежели я отсюда убегу. Строго на строго дед приказал, чтобы сидел и никуда не отлучался... Они ведь их семейство в заложники взяли, знали, что тут в деревне живут такие с детишками и сюда к нам пожаловали, чтобы своего человека дождаться, - Павел говорил искренне, он думал достучаться до гневливого брата, но это ему не удалось. - А вчерась с вечера меня и вовсе дома заперли, а утром в подпол посадили. Дед боялся, что не выдержу! Нельзя было нам никуда. Иван, поверь!.. Они бы ребятишек тогда порешили.
- Это лишь одни его оправдания, - проговорил Днестров, тоже довольно холодно настроенный по отношению к словам Павла. - Можно было улучить момент или что-то придумать, но он не решился, или не посмел перечить уважаемым господам... Судя по всему, это и были наши разыскиваемые - Георг со своими беглыми людьми. Вот где они спрятались, паскуды, а твои родные им подмогнули, и прилично подмогнули... Вон, у священника в доме засели и в ус не дули, потому что знали, что он их не выдаст и внучку своему прикажет.
- Ну, что дед, за укрывательство белобандитов, особо опасных их главарей, за саботаж местным властям, за предательство и поругание моей чести большевистской, я приговариваю тебя, именем революции, к расстрелу без суда и следствия. Как злостного и опасного элемента!.. Выводи его! - Иван приказал это голосом с надрывом, поднявшимся до высоких нот. Он ухватил за плечи своего больного старика и поднял его с лавки, подталкивая в спину дулом нагана.
Павлик не мог поверить в то, что сейчас видел и слышал, он вырывался из рук державших его Днестрова и Ольховский, а когда деда повели из дома во двор, когда Герасимов и Нефтерев вместе с заполошным Иваном вытолкали старика из дверей, он с силой рванулся и кубарем скатился со ступенек. Алексей и Ольховский не удержали его, они лишь вырвали клок его рубашки у плеча. Когда деда уже вели к старому амбару, Павлик догнал их у плетня и, преграждая дорогу, упал в ноги Ивану и крепко обхватил его колени:
- Братка, - кричал он на весь двор, - не тронь деда!.. Не тронь его! Если надо кого-то обязательно тут обвинить, если уж нельзя без этого - расстреляй лучше меня!.. Слышишь, братка, расстреляй меня! Слышишь, Иван!.. Меня расстреляй, но не тронь деда!.. Ты же говорил сам, что я никчёмный для этой жизни человек, не годный для вашего общего дела и не подходящий... Вот меня и расстреляй, Иван! Меня, а не деда! - он продолжал крепко удерживать Ивана за ноги, не давая ему пройти, тот стал отталкивать его от себя и услышал спокойный голос Алексея:
- И до тебя дойдёт черёд, Иуда!.. Погоди, не мельтеши перед глазами!
Иван взвёл курок револьвера и потряс им в воздухе, направляя дуло в сторону Серафима.
- Не-ет! - протяжно вскрикнул Павлик и кинулся, чтобы выбить оружие из братовой руки.
- Опомнись, Иван! - вдруг раздался зычный голос вернувшегося только что из Глазуново Прохора Беседина.
Он подскочил к Анисимову и одним ударом руки выбил у него оружие, но тот подскочил и снова поднял его с земли, краснея от гнева и отпихивая Прохора.
- Они же родные тебе, что ты творишь-то?! Ведь они единственные у тебя остались, ближе нет людей и не будет!.. Ты разберись сперва, ведь не могли мы никуда ехать, не могли! И не виноватый дед твой, ровно как и брат. Остынь, Иван!.. Ведь, ежели они бы почуяли, что кто-то хочет предупредить охрану в Глазунове, то сразу бы и нас и ребятишек наших пустили в расход. Не знаете вы этих людей!.. - Прохор смотрел на Ивана полными гнева глазами, но в то же время несколько растерянно.
- Это мы то не знаем?! - Иван взбесился окончательно. Ему казалось, что его всего замарали, так, что уже не отмыть, и эта подлая тварь ещё тут вилась под ногами и цеплялась за колени. Он снова хотел отпихнуть от себя Павлика, но тот впился со страха за жизнь деда в него мёртвой хваткой. - Это вы все не видели, что они натворили там в Зорино, а я и товарищи мои видели!.. И все хорошо помним, как они издевались над тамошними женщинами и детьми, а вы их тут у себя приветили, а теперь оправдываетесь!.. Нашли отмазку, детишек своих жалко стало, а тамошних, не жаль вам?! - Иван достал тугой кнут из голенища сапог и, чтобы отогнать от себя брата, с силой размахнулся и ударил его по рукам, тот невольно отцепил их от боли, а Иван толкнул его ногой, ударив в грудь.
Пашка отлетел в сторону и сел на колени, но Ивану показалось этого мало, он с неистовой силой стал избивать Павлика кнутом, подходя всё ближе, на глазах у своих изумлённых товарищей.
- Не видел, не видел, как ребятишек из реки утопленных там доставали, как матерей хоронили, как мать Лесовского убил этот самый Георг, как девочку изнасиловал Аркадий Мухин, а потом бросил её в колодец... Ты не видел этого, не видел!.. Тварь, паскуда, мразь! - Иван вошёл в раж. - Деда он защищает, щенок недобитый!.. - Анисимов вымещал сейчас всю свою злобу за поруганную честь коммуниста на своём брате, и ему казалось что он совершает благое дело.
Очень хотелось услышать от Павла слова пощады, хоть бы закричал, и тогда может он его и пожалеет, но брат сидел в песке на коленях, согнувшись в три погибели и закрывал голову руками. Он не кричал и не плакал, а лишь вздрагивал от ударов, которые сыпались на него со всех сторон. Он слыхал, как кричал на Ивана Прохор, но не мог ничего поделать, потому что боялся подойти к распалившемуся брату, подобравшему свой наган. Прохор подумал, что Иван в таком состоянии мог выстрелить, а потому не смел его трогать.
- Что же вы стоите?! - укоризненно качал он головой и смотрел на приехавших с Анисимовым чекистов. - Он же забьёт парнишку!.. Что же вы, остановите его, вас-то послушает!
- Пусть поучит маленько, - с ухмылкой ответил на это Днестров, его даже забавляло это действие. - Он же брат ему, он сам знает, как с этим мальчишкой поступить!.. Казнить, или помиловать!.. Раз уж деда не удалось зацепить в этот раз, то пусть на младшем хоть зло своё выместит.
- Ах ты мразь, щенок, дедов заступник, поповский выкормыш! - выкрикивал Иван каждый раз, как с силой поднимал кнут и опускал его на спину и плечи Павлика. Он хлестал его с каждым ударом всё
