Реплика к статье "Так говорит Маркс"

                                        Реплика к статье «Так говорит Маркс».

            Во время написания статьи «Так говорит Маркс» я, естественно, обращался к трудам
законоучителей, правда, в основном в изложении, но и к первоисточникам тоже, в частности
к работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». И вот,
читая, многобуквенные описания и объяснения перехода рабовладельческой формации в
феодальную, я поймал себя на мысли, что не нахожу принципиальной разницы между ними.
И там и там, основой производства является земля, в обоих случаях, материальной основой
господства является частная собственность на землю. Правящие классы и при т.н. «рабовла –
дельческом» строе и при «феодальном» эксплуатацию низших слоев осуществляют «вне –
экономическим» принуждением, попросту говоря, насилием.
            Единственное (но, безусловно, очень существенное)  различие состоит в том, что рабы полностью лишены средств производства, а у крестьян имеется собственное хозяйство.
          Но колоны поздней стадии «рабовладельческой» формации тоже вели собственное
хозяйство и являлись лично свободными и зависели от владельца виллы или латифундиста
«по земле», как арендаторы или прикрепленные государством производители. И чем они
отличались от «ранне/среднефеодального» виллана?
        Опять же на поздней стадии «рабовладельческого» строя часть рабов отпускали на оброк
(рабы с пекулием) или выделяли участок земли, на котором они могли построить хижину и  вести собственное  хозяйство, естественно, при уплате определенного оброка («рабы с хижинами»).
И чем они отличались от «раннесредневековых»  сервов? Даже латинское название  «рабов с
хижинами» звучит  – servi casati.
        При «европейской» форме «феодализма» не было массового казарменного рабства, но в
виде дворовой прислуги оно все-таки было.
        А в обех Америках казарменное рабство существовало до второй половины XIX века, вплоть
до окончательной победы капиталистического строя. И в России разновидность рабства в виде
крепостничества была упразднена тоже только во второй половине XIX века.
        Еще одним критерием перехода «рабовладельческой» формации в «феодальную» считается
получение политической власти землевладельца над  зависимым от него по земельным отноше-
ниям населением.  Но, во-первых, политическая власть феодалов над своими вассалами никогда
не была полной. Часть полномочий оставалась за королевской властью или церковью. Во-вторых.
землевладельцы – магнаты при «рабовладельческом» строе также наделялись определенными
государственными функциями (полицейский надзор, сбор налогов, мелкие судебные дела, сбор
ополчения в военное время). И в-третьих, эти вопросы касаются все-таки «надстройки», а не
«базиса».
        Кстати, существует ряд достаточно компетентных исследователей, предлагающих считать
«рабовладельческий» и «феодальный» строй единой «докапиталистической» формацией.
        И по этому поводу мне пришла в голову та же мысль, что и в случае с «естественным»  экономико-политическим развитием человеческого общества, которую я попытался раскрыть
в статье «Так говорит Маркс». А именно, чтобы объяснить противоречие, которое я вижу в
марксисткой теории, нужно обратиться к самой этой теории.
        В данном конкретном случае, на мой взгляд, необходимо вспомнить об основополагающей
идее Маркса. А именно о том, что главной движущей силой развития человеческого общества
является развитие производительных сил и на определенном этапе этого развития производст-
венные отношения перестают соответсвовать  уровню развития производительных сил, что  не-
избежно ведет к их переустройству, что выражается в смене политико-экономической формации.
Согласно одному из главных законов диалектического материализма (на который опирается
теория Маркса) это происходит скачкообразно в виде перехода количества в качество.
        И мне представляется логичным, что сначала должен произойти скачок в развитии  произ –
водительных сил, который вызывает скачкообразную смену производственных отношений (т.е.
смену политико-экономической формации).
      В двух случаях этот сценарий представляется мне более-менее очевидным.
Первое. В своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф.Энгельс,
опираясь на труды американского ученого Л.Г. Моргана описывает как человек, начиная с низшей ступени дикости и доходя до высшей ступени варварства, овладевает средствами производства,
начиная с применения подручных средств, которые дает природа (палка, камень и пр.) и заканчивая изготовлением орудий труда.
      Особенно заметен прогресс в изготовлении орудий труда где-то на стыке средней и высшей ступени варварства, к этому времени человек уже применяет шлифованные (т.е. обработанные)
каменные орудия труда, изобретает , изготавливает и применяет ткацкий станок, овладевает вы –
плавкой металлов (поначалу цветных –- медь + олово = бронза) и изготовлением из них орудий
труда (ну и оружия, конечно же).
      Высшая ступень  варварства начинается  с выплавки железной руды, что делается возможным
с изобретением и применением кузнечного горна с воздухонагнетательными  мехами. В допол -
нение к ткацкому станку появляются гончарный круг, ручная мельница, первые прессы для отжи-
ма оливок и винограда. Т.е. закладываются основы  ремесел.
      Выплавка железа позволяет заменить чрезвычайно трудозатратные каменные орудия, значи –
тельно более технологичными в изготовлении железными орудиями труда (и оружием, и оружием тоже), не уступающим каменным орудиям в прочности.
      Изготовление железных орудий труда (железного лемеха для плуга, железных ножей, топоров,
лопат и многая, многая прочее) вместе с вышеперечисленными средствами труда резко увеличи-
ло производственные возможности человека и, соответственно , само производство.
      Скачок в развитии производительных сил, на мой взгляд, налицо.

      «Увеличение производства во всех отраслях … сделало рабочую силу человека способной
производить большее количество продуктов, чем это было необходимо для поддержания ее.
Вместе с тем оно увеличивало ежедневное количество труда, приходившееся на каждого члена рода, домашней общины или отдельной семьи. Появилась потребность в привлечении новой
рабочей силы. Война доставляла ее : военнопленных стали обращать в рабов.
… возникло и первое крупное разделение общества на два класса – господ и рабов…»

      А для удержания в повиновении рабов (и охранения, возникшей к этому времени частной
собственности) человеческие сообщества самоорганизовались в определенные общественные
устройства – государства.
      По времени эти события совпадают с произошедшими изменениями в развитии производи-
тельных сил. Первые государственные образования появляются в эпоху бронзового века и укрепляются с началом железного.
      Т.о. можно проследить связь скачка в развитии производительных сил и переходом человеческого общества от первобытного доклассового устройства к разделенным на классы госу –
дарствам.

      Второй случай – это возникновение и развитие в недрах «феодального» строя промышлен –
ного производства, сначала в виде мануфактуры, и постепенное вытеснение ремесленного про –
изводства. За счет узкой специализации, кооперации и привлечения большого количества рабо –
чих рук мануфактурное производство сразу дает резкий рост производства. В ходе развития ману–
фактурного производства за счет максимального дробления рабочих операций и внедрения тех –
нических усовершенствований подготавливается возможность машинного производства, сначала
с приводом от «природных» двигателей (водяные, ветровые мельницы, мускульная сила человека или животных) и, наконец, с изобретением паровой машины создается фундамент машинного
производства.
      Особенно выпукло и ярко этот процесс проявляется в ходе развития текстильной промышлен –
ности (которая, кстати, считается индикатором индустриализации). Сначала процесс изготовления
тканей разделяется на ряд операций, главными из которых являются прядение нити и ткачество.
Затем в течение XVIII появляются и внедряются : челнок Кея (с 1760 г.), ускоряющий работу ткацкого станка, одна за другой прядильные машины Харгривса (прялка «дженни»)(1764 г.), Аркрайта (1769 г.), «мюль» - машина Кромптона (1779 г),  выравнивающие скорости прядения и ткачества
и выдающие нить необходимой прочности, механический ткацкий станок Картрайта (1785 г.),
увеличивающий производительность труда в 40 раз. И, наконец, в этот же промежуток (в 1769-1775 гг.) шотландский изобретатель  Джеймс Уатт патентует паровую машину с достаточно высо –
кой производительностью. Судя по датам, с исторической точки процесс просто взрывообразный.
        Первые буржуазные революции  происходят еще во время мануфактурного периода развития
производства (нидерландская революция – 2ая половина XVI века, английская – середина XVII века, Великая французская – в конце XVIII века) в наиболее передовых на тот момент странах
Европы. Но полная и повсеместная (в Европе) победа капиталистических отношений происходит
в течение XIX века в ходе и после промышленного («машинного») переворота. К середине XIX века первая промышленная революция уже завершилась в Великобритании и если не завершилась, то была близка к завершению во Франции и наиболее развитых провинциях Германии.
      Весьма характерным рубежом в Европе был 1848 год, год потрясший весь континент целым рядом революций. Вне зависимости от исхода этих революций вопрос о смене формации был решен. Дальше «феодальная реакция» только отступала.
        Т.е. и в этом случае связь скачка в развитии производства и смене экономической формации
налицо же.

        Несколько по-другому обстоит дело при переходе от «рабовладельческого» строя к «фео –
дальному». Историки отмечают, что производительность повышалась в основном не за счет применения новых орудий, а за счет усовершенствования навыков в применении старых, при -
вычных орудий труда.  Более того, новые усовершенствованные и более сложные и дорогие
орудия труда не применялись в рабовладельческих хозяйствах из-за угрозы их порчи, а в мелких арендаторских из-за их дороговизны. В поздней Западной Римской империи наблюдался даже определенный регресс  и переход к более простым и дешевым методом хозяйствования.
          Конечно, развитие производительных сил не стояло на месте. В частности, впечатляющие
успехи были достигнуты в области строительства, создании грузо/водоподъемных механизмов,
строительстве  дорог, акведуков, мостов. Но в решающей на то время отрасли хозяйства – сель –
ском  хозяйстве, а также в ремесленном производстве революционных преобразований, типа
создания железного лемеха или гончарного круга не наблюдалось или они оказались не востре–
бованными.
        Замену же «позднеримских» колонов свободными германскими общинниками можно объяс-
нить не сменой общественного строя, а запаздыванием по времени  в развитии «варварских»
германских