я, вот также ехать, на собственной машине. Вчера эта девчонка парковалась, а я шла и смотрела. На машину, на номера, на нее… И вот я вижу на столе номер, который узнаю. Спрашиваю тебя о нем. И слышу странную историю про убитого одноклассника с его просьбами запомнить номер. Хорошо, допустим я верю в весь этот бред, но ответь мне на простой вопрос – зачем ты записал номер из сна?
Ответа нет. Умножать набор странных тезисов глупо. Светлана смотрит на мужа. В ее глазах есть что-то обличительное. Стройная, красивая женщина – любимая жена, с которой хочется остаться рядом навсегда. В долю секунды, любовь к ней трансформируется в беспросветную жалость. Интуитивно мужчина понимает, что они уже никогда не будут вместе.
- Прости меня…
С бессильной грустью он некоторое время смотрит на Светлану. Переводит взгляд за окно. На улице летний ветер шелестит зеленой листвой. В кузове отцовского ЗИЛа сидит ватага пацанов. Среди ребят Сергей видит себя. Папа в знакомой кепке и куртке подходит к машине. Протянув руки, он снимает сына с кузова и открывает дверь кабины. Мальчишки прыгают с бортов полуприцепа вниз. Сережа, расположившись в кабине рядом с папой, улыбается и смотрит в лобовое стекло. Двигатель заводится, машина трогается вперед. Сергей провожает ее взглядом…
Реалистичность происходящего начинает колебаться. Светланы на кухне уже нет. Цепляясь за ускользающую реальность, мужчина прислоняется спиной к холодильнику. Горизонт происходящего опрокидывается и вот он уже лежит на холодильнике. Неровные стенки передают спине леденящий холод. Этот холод на мгновение теряет свою силу в области ягодиц - Сергей мочится под себя. Телесная температура мочи на несколько секунд дает застывающей плоти иллюзию теплоты. Откуда-то издалека, слышны голоса:
- Все, Зефир, я выдохся. Здесь еще километра два. Вдвоем, может и дошлепаем, а так без толку. Тем более, Термекс не жилец – череп, похоже, раздроблен.
- Не гони, Фокус, он еще дышит. Термекса не бросим. Подожди, я повызываю наших. Опель 5 – Опель 5, ответь Зефиру 11. Опель 5 – Опель 5, ответь Зефиру 11.
- Без толку, Зефир. Все валим. Термекс уже по-любому «двести». У меня нет сил тащить его. Я лучше тебе помогу – давай «ствол» понесу. Ты и сам-то уже еле идешь…
Это правда - Зефир шатается от усталости и полученного ранения. Он смотрит на бурую от крови штанину. Кровопотеря серьезная - в ботинке прилично хлюпает. Протягивает автомат Фокусу. Глазами прощается с Термексом, с которым дружески сошелся за несколько недель до штурмовки опорника. Мужчины медленно удаляются вдоль лесополосы.
Термекс-Сережа еще дышит. Он сидит в кабине рядом с папой. Они везут мрамор…
Как раскрываются Зефир, 511, Термекс — это всё очень хорошо, но для меня было не главным.
Главным и то, что называют катарсисом, для меня раскрылось в недоступном знании. А может, и не знание это вовсе, но что-то щёлкнуло, и теперь, как мне кажется, я кое-что понял. Связал сцену, где Сергей чувствует вину перед женой, переживающей ревность (считываю это как ревность), и последнюю. Сначала думал, что сон Сергея подсознательно вскрыл номер машины любовницы. Номер, который он не примечал и не проговаривал про себя, но который хранился под коркой. Это был бы тоже хороший сюжет. Но когда изменяешь супруге со смертью — это потрясает! Наверное, когда покидаешь мир, даже не по своей воле, это действительно ощущается равносильным измене. Такое чувство, что это действительно так, пусть и без объективных на то знаний. Очень ценно, чтобы любить жизнь.
Спасибо за рассказ.