без какой-либо оплаты, а просто из родственных чувств.
Заседание революционного трибунала продолжалось еще часа полтора, пока по порядку не были опрошены все обвиняемые. Выступили и несколько странных непонятных свидетелей, которые в один голос рассказывали совсем уж фантастические обстоятельства виновности Карвевиля, из чего Жаннет сделала вывод, что они были явно подкуплены судьей или тем же общественным обвинителем.
- Обстоятельства дела выяснены, присяжные удаляются для совещания! - торжественно объявил председатель трибунала Эрман.
По истечении десяти минут, присяжные вернулись в зал и заняли свои прежние места. Публика притихла, в зале повисла тревожная тишина. Жаннет сцепила пальцы в замок и слегка наклонилась вперед, в висках пульсировала кровь, в горле пересохло.
- Прошу присяжных объявить о своем решении! – произнес Эрман.
- Признаю обвиняемых виновными, приговор - смертная казнь, - бодро произнес первый из них, вставая.
А далее, второй, третий, четвертый… двенадцатый повторили эти слова.
- Единогласным решением присяжных обвиняемые признаны виновными и приговариваются к смертной казни, которая состоится сегодня же, в два часа дня на площади Революции! – торжественно объявил Эрман. – Объявляю заседание революционного трибунала закрытым.
Публика в большинстве своем одобрительно загудела.
- Ироды! – вырвалось у Карвевиля.
- Ироды…– глухим голосом повторил он. – Девочке всего семнадцать лет.
К обвиняемым подошли национальные гвардейцы и стали быстро выводить их из зала.
Тьерсен почувствовал, как в висках зашумела кровь, в глазах потемнело, и уже мало соображая, что делает, он бросился вперед.
- Жаннет! – громко крикнул он.
Девушка вздрогнула и обернулась. Они встретились глазами, Жаннет узнала его и… ее лицо отразило какой-то панический страх. Тьерсен совершенно не ожидал этого. Жаннет быстро прижала палец к губам и сделала резкий отстраняющий жест ладонью другой руки. И он понял, что это был страх за него. Она просила его молчать. Умоляла его молчать и просто тихо уйти. Она не хотела, чтобы погиб и он.
***
- Куда мы идем? – тихо спросила Жаннет у шедшего позади нее национального гвардейца. Она замыкала это шествие несчастных, которых вели сейчас по длинному полутемному коридору со сводчатым потолком.
- В комнату для приготовления к смерти, - буркнул ей парень, - вам обрежут волосы, воротники платья и свяжут руки.
- Простите… - подала голос монашка, которая все также, на ходу перебирала пальцами четки, - там будет священник? Я не могу умереть без исповеди.
- Священник будет, - отозвался второй гвардеец, - но на каждого – всего минута, исповедуетесь, пока вам волосы будут стричь, иначе ко времени мы не управимся.
Жаннет слушала эти страшные слова словно со стороны и вспоминала лицо Тьерсена, которое видела только, что.
- Господи… - тихо простонала она, - Жан-Анри… я видела тебя в последний раз.
Она до крови закусила губы.
Тем временем двенадцать обреченных уже подошли к страшной «комнате приготовления к смерти», а шедший впереди гвардеец открыл дверь. Но ему пришлось буквально запихивать туда людей. Страх парализовал несчастных. Жаннет, шедшая последней, заглянула в это длинное мрачное помещение. Она успела заметить, что у стены стоит длинная деревянная скамья, посередине – стул, около которого их ожидают двое человек, один из них держит в руке ножницы, другой – моток веревки. В углу, у маленького зарешеченного оконца сидел священник, державший в руке какую-то книжечку, вероятно, Святое Писание.
От всей этой картины Жаннет почувствовала, как к горлу подкатила липкая тошнота. Она сама не ожидала от себя, но когда все из осужденных уже зашли, и гвардеец толкнул ее, шедшую последней, в спину, направляя в страшную комнату, она изо всех вцепилась в ручку двери и повернула к нему искаженное лицо, по которому текли слезы:
- Нет! – закричала Жаннет, - я беременна! Нет! Не убивайте моего ребенка! Я не пойду туда!
Гвардеец на мгновение замер, затем больно схватил ее за плечо и основательно тряхнул:
- Зачем ты врешь, гражданка? Иди и не задерживай остальных!
- Нет! Нет! – продолжала кричать Жаннет, сопротивляясь изо всех сил, - умоляю, пощадите моего ребенка! Я не вру! Я действительно беременна! Просто раньше я скрывала это!
Гвардейцы остановились, недоуменно переглядываясь.
- Что там такое? – к ним подошел один из тех, кто занимался приготовлением осужденных к казни.
- Да вот, орет, что беременна! – кивнул один из парней на Жаннет, вцепившуюся в дверь и смотрящую на них совершенно обезумевшими глазами.
Человек, державший моток веревки, вздохнул.
- Многие из них кричат так в свои последние часы… никто не хочет умирать.
- Гражданка, - мягко обратился он к Жаннет, - вы задерживаете нашу работу и сопротивлением лишь усиливаете свои страдания. Не лгите и смиритесь с неизбежным. Только так вы сами можете помочь себе в то недолгое время, что вам осталось.
- Но я не лгу! – выкрикнула Жаннет в самое его лицо. – Я не лгу!
Она провела ладонью по животу.
- Я действительно беременна. Господи… умоляю… поверьте же мне.
- Почему же вы до последнего скрывали это? – спросил ее этот человек.
- Я… я не замужем, но встречалась недолго с женатым мужчиной, - всхлипнула Жаннет, опустив голову, - я не хотела навлекать и на него позор.
- О… какое благородство, - с усмешкой ответил ей приготовитель к казни.
Он бросил быстрый взгляд на висевший над дверью белый циферблат часов.
- Времени у нас в обрез. Ладно… - продолжил он после краткой паузы и повернулся к одному из конвоиров Жаннет, - Себастьен, отведи-ка ее быстро к тюремному врачу. Надеюсь, он окажется на месте. Пусть проверит, лжет она или нет. Только живо. А нам всем придется пока подождать.
- Я сам уже подумывал сделать это, - ухмыльнулся Себастьен, беря Жаннет за локоть и отрывая ее от двери, - ладно, пойдем к врачу, гражданка. И скажи спасибо, что попала на нашу смену. Другие конвоиры так с тобой бы не церемонились.
Но Тьерсен... Что-то будет...
