Из Дрездена, с любовью!

Глава 1. Знакомство. 

Он ждёт заветного звука. Нойбауэр уже достал ключ. Ещё немного. Он гладит рукой привычный недружелюбный стол. Щелчки неповоротливого замка и внутреннее ликование. Ближайшее время они проведут замечательно.

- Помнишь как это было в первый раз?

Нойбауэр обернулся на сидящего на столе Вербера и задумался. Но решил спросить :

- Ты это к чему?

Нойбауэр помнил как Вербер не понравился ему сразу как только тот вылез из кабины грузовика. Долговязый и худой с тощим вещь-мешком через плечо. Его форма казалась размером больше. Но Нойбауэр решил проявить дружелюбие к новому человеку и сквозь клубы пыли пробрался к нему. Он был удивлён тем как Вербер молод, на вид лет 30 не больше. По телефону заявляли что он профессионал,  дослужился до оберштурмфюрера, лично участвовал в берлинских погромах, более 8 лет в тайной полиции, а теперь выходит здесь. Но карьеристы остаются в Берлине или оседают в крупных городах, а этого отправили  на другой конец страны в горы. Превысил полномочия или слишком много пьянствовал. Нойбауэр встретился с холодными серыми глазами. Скорей всего первое. Они пожали руки.

Вербера тоже не впечатлил здешний комендант. Низкий и весь какой-то мягкий. Он бы доверил ему сервировать стол перед официальным ужином, но не командовать лагерем на 20 тысяч душ и это не считая персонал. Вербер удивился насколько нежная у него рука, пухлые короткие женские пальцы еле заметно обхватили его. Он побоялся раздавить ему кисть. Если бы он не знал, что это рука коменданта, то поцеловал бы её как и положено по этикету.

Нойбауэр предложил показать новому помощнику территорию и Вербер не отказался. Было заметно как тот измотан дорогой и жарой,  но отказаться значит проявить слабость. Если бы Нойбауэр предложил полить холодной воды ему на плечи, он бы этому очень обрадовался, но сразу бы отказался. Вербер оглядел территорию и ощутил как форма начала нагреваться. А может и не отказался бы. Они решили начать с жилых бараков.

- Вербер, так ведь? – Нойбауэр коротко взглянул на идущего рядом человека.

- Да, всё верно, – Антон снял фуражку и Нойбауэр заметил светло-русые волосы зачесанные назад.

- У нас обычно не так жарко, горы сами понимаете. Но эта неделя стала для нас настоящим кошмаром, на следующей должно быть лучше. Я ещё не видел ваших документов и мне интересно сколько вам лет? Вы очень молодо выглядите и уже оберштурмфюрер.

Вербер неодобрительно скосил глаза понимая на что намекает начальник. Пытается задеть его своим маленьким пухлым пальчиком.

- Мне 32 и оберштурмфюрером я стал потому что много и упорно работал во благо нации. Начальство оценило это и поэтому…

- Поэтому вас отправили упорно работать подальше от столицы, – Нойбауэр засмеялся.

- Не совсем так…

Он только хотел объяснить, как Нойбауэр перебил его:

- Выходит, вы не участвовали в войне?

- Нет. Когда началась война мне было 7 лет, а моей сестре 11. Наш отец участвовал.

- Так у вас есть старшая сестра? Она приехала с вами? Можете привести её если хотите.

« У тебя тут день открытых дверей что ли?»

- Нет, Гретэлль она осталась в Дрездене, вышла замуж и кажется к ноябрю у них будет ребёнок.

Они подошли к сердцу лагеря – крематорий. Нойбауэр рассказывал о всех его преимуществах:

- Оснащён по последнему слову техники и печи работают без перебойно. Уже три года и не единой поломки. А кстати вы женаты Вербер?

- Я не женат, - Вербер был удивлён как резко комендант перескочил с темы.

- Были?

- Нет, не был

Они вышли из душного крематория на свежий воздух и Вербер решил закурить. Они направились в служебные помещения. Лазарет, гараж, помещения специального назначения. У него уже болела голова. Везде пожимали руку, вскидывали их вверх и целый список имён. Лазарет понравился Антону больше всего, окна его выходили на восточную сторону и солнца здесь не было как пару часов. От кафельной плитки приятно веяло прохладной , он хотел просто лечь на одну из кроватей и пожалуй остаться.

- Почему вы не женаты? Партия сейчас очень нуждается в молодых семьях и потомстве.

- В Берлине я очень много работал, бывало что засыпал за очередным протоколом. Бывало что заканчивал с рассветом и смысла домой идти уже не было. Так что времени на знакомства и ухаживания у меня не оставалось.  А вы как я заметил женаты, - Вербер метнул взгляд на кольцо, хоть и заметил его как только комендант пожал ему руку.

- Да, осенью уже как 20 лет будет.

- И как вам?

- Я бы вам не советовал, – они оба засмеялась, - а дети у вас есть?

- Сейчас насколько я знаю нет, но может меня ожидает сюрприз.

Они подошли к казармам. Верберу полагалась отдельная комната в жилом блоке.  В крыле где жило начальство и он был удивлён что живёт на одном этаже с комендантом. Когда они вошли в его комнату, Нойбауэр отдал ему ключи. Пожелал приятного отдыха. Как только дверь закрылась Вербер скинул вещь-мешок на пол, вылез из душного кителя, сбросил сапоги и упал на кровать. Палящее солнце и бесконечная дорога вытянули из него последние силы, но в комнате стояла приятная прохлада. Он расправил руки, ощущая кожей холод белья.

- И да Вербер, забыл вам сказать….

Нойбауэр вошёл без стука. Ведь он здесь хозяин и не видел нужды утруждать себя такими мелочами. Вербер поднял голову с кровати и заметил как тот кажется смутился

- Господин оберштурмбанфюрер?

-Я хотел поговорить с вами о ваших обязанностях, но вижу сейчас не подходящее время. Поговорим завтра с утра.

Вербер опять опустил голову на кровать. Какой же  все таки этот комендант странный.

Нойбауэр помнил как у себя в кабинете долго изучал документы Вербера. Вглядывался  черно белые глаза и рассматривал черную форму. 5 лет строевой. Блестящие результаты. Гестапо и СС. Немец до мозга костей. Родился в Дрездене. Нойбауэр обещал свозить жену в Дрезден, как только они поженились.

Глава 2. Раздражение. 

Как Вербер освоился, то начал наводить свои берлинские порядки. Отменять приказы Нойбауэра, которые казались ему бессмысленными, чем дико раздражал коменданта. 

В тот самый первый раз он опять ослушался приказа.

- Почему приказ не был выполнен? 

- Господин оберштурмфюрер отдал другой приказ и забрал людей, - растерянно ответил собеседник. 

- Хорошо, я разберусь. Найдите мне Вербера и скажите пусть зайдёт. 

Собеседник покинул кабинет начальника. 

- Господи, опять этот Вербер. Сколько можно? Нет, это уже переходит все границы. 

Вербер знал как ему лучше поступить и мнение начальника почти всегда было больше рекомендательное. По началу Нойбауэр особо не давил на него. Человек был новый и ему надо прижиться. Но со временем ничего не менялось. Нойбауэр начинал возмущаться. Старик мог часами без остановки рассказывать о том как долго он добивался такого авторитета и что какой-то Вербер не должен подрывать его, отменяя приказы. Ведь в конце концов он начальник, а Вербер - подчинённый и должен его слушать. Он ходил от окна к окну и напоминал беспокойную канарейку. Вербер кивал, речи звучали разумно, но выходил за дверь и продолжал делать как хотел. Потом Нойбауэр стал повышать голос, хоть и давно не позволял себе такого. И тогда Вербер начал ему ухмыляться тем самым заканчивая разговор. Нойбауэр вскипал и каждый раз садился писать жалобу на невыносимого коллегу, подчёркивая слово «невыносимый», но бросал карандаш и подходил к любимому окну. Вид на залитые солнцем горы, которые вырастали стеной за лагерными воротами, всегда успокаивал его. Неужели он не может справиться с подчинённым. Всегда мог, а сейчас не может. Да кто такой этот упрямый идиот, очередной бывший гестаповец, которого скинули ему на шею. 

- Наверное за такие выходки его и скинули,- Нойбауэр сам не ожидал что скажет это вслух. 

Вербер зашёл через пол часа. И все пошло по привычной колее. Нойбауэр как обычно встал и начал свою долгую речь, похожую в этот раз больше на истерику нарастающую с каждой минутой. Он повторял одни и те же слова, в одном и том же порядке. Было видно как самого его это достало. Сменив привычную траекторию он подошёл к Верберу. Тут он тоже встретил просто ухмылку и собеседник собрался уже уходить оставив старика ни с чем. Но в этот раз что то стало не так. Нойбауэр остался стоять напротив него, глаза его горели злобой и отчаянием. Кулак моментально столкнулся с челюстью. Вербер откинул голову и отошёл на пару шагов назад. Удивление. Хоть бы на миг избавиться от этой проклятой ухмылки.  

- ПОЧЕМУ ТЫ СЕБЯ ТАК ВЕДЁШЬ? СКОЛЬКО МОЖНО? СКОЛЬКО Я БУДУ ЕЩЁ ЭТО ТЕРПЕТЬ? ПОЧЕМУ ТЫ ПРОСТО НЕ МОЖЕШЬ ВЫПОЛНЯТЬ МОИ ЧЁРТОВЫ ПРИКАЗЫ? – крик раздирал горло и летел прямо в лицо обидчика. 

Вербер коснулся своего челюсти в недоумении . Неужели мягкий Нойбауэр действительно поднял на него руку. Молчание. Нойбауэр в миг пожалел о произошедшем он уже было хотел извиниться, все таки коллега и это точно не профессионально. Но на лице появилась опять проклятая ухмылка. Дешёвый спектакль.

- Даже ударить нормально не можешь. Ты просто жалок. Я не понимаю как тебе доверили целый лагерь, - процедил сквозь зубы Вербер. 

Ярость запылала вновь. Она накрыла Нойбауэра с головой. Он набросился и повалил того на пол. Для своих 45 он отлично справился с эсэсовцем. Стремительно сел ему на живот, всем весом прижав того и хотел добавить, ещё раз и потом ещё, но кулак повис в воздухе. Кулаками ничего от него не добьёшься. Надо что то более действенное. Надо сломать его характер. Надо его подчинить. 

Вербер смотрел на него с пола, руки были у него свободны и он положил их под голову в томительном ожидании.

- Это было смело, а что дальше? Опять ударишь? Сломаешь мне челюсть может быть? Тогда я готов. Так чего ты ждёшь?-Вербер презрительно прищурился, - ты не сможешь вечно прижимать меня к полу. 

Он был прав. Нойбауэр побеждено опустил кулак на грудь Вербера. Раздумьях он не заметил как поглаживает китель на груди. Чёрная грубая ткань успокаивала его мысли. Вдруг Вербер сказал :

- Что задумался?

Нойбауэр вышел из оцепенения, увидев руку и осознав что он делал эти пару минут. Ему стало стыдно. Он уже стар для таких игр, а для драк тем более и собирался уже в отпустить Вербера, чтоб набраться сил на новый скандал, но тут Вербер проговорил :

- Я так и знал что ты просто отпустишь меня, как и всегда. Всё на что тебя хватило так ударить. Хотя, я даже не могу назвать это ударом. И повалить меня, чтоб сесть сверху и ни хрена не сделать. Партия гордилась бы тобой. Поцелуй меня хотя бы, раз я все равно тут лежу.