друзья и подруги… Которые внешне лебезили передо мной, жалели меня, но для которых я стала вдруг неровней, парией, прокаженной. Им мстить? И здесь куда разумней было просто поблагодарить судьбу, что я узнала им истинную цену.
Те люди, к которым, начиная свой путь, я обращалась за помощью, а они либо отделывались формальным сочувствием, либо бесцеремонно и даже брезгливо отторгали меня – как к ним относиться? Нет, нет и нет, я копила свой гнев для тех, кто действительно заслуживал его, ни капельки не пролила.
И что же потом? Когда я услышала приговор, я буквально остолбенела от ярости. Так значит вот она, цена моей поруганной жизни? И что мне делать после этого? Таскать с собой револьвер?
Но что я могла сама? Только испортить дело. Защита, состоявшая сплошь из матерых профессионалов, действительно, буквально размазала меня по стенам. Те «плечевые», которых Фомичу удалось разыскать и уговорить дать показания, впоследствии от всего отказались. Только два «камешка» и отсеялись, Вика и Оксана, две девчонки из Балашихи. Но они были не сами по себе, за них горой стояли двое хороших ребят из «дальнобойщиков», они их в трудный момент и подстраховали.
В конце концов, я все-таки победила, и даже нашла вариант, как мне по-настоящему отомстить своим мучителям, выйдя на «золотых рыбок», но почему-то остановилась у последней черты. Струсила? Кто знает, может, наоборот, проявила осмотрительность. Должна же у меня быть хоть какая-то страховка на тот случай, если кто-то из четверки вдруг и в самом деле надумает уничтожить меня?
Что ж, будем считать, что путь от пункта «А» до пункта «М» я осилила. И могла теперь полностью сосредоточиться на том отрезке, по которому давно уже параллельно плелась, но без особых достижений: от пункта «М» до пункта «Р» – реабилитация. Так, для удобства, я разбила свою схему: четыре пункта – «А», «М», «Р» и «Я», но когда я прорвусь к своему собственному Я и прорвусь ли когда-нибудь – никаких предпосылок к подобной победе у меня пока и в помине не было.
И опять вдруг нахлынуло… Я всю жизнь была примерной девочкой, хотя ходила в середнячках – мне нелегко доставались мои успехи. Почему именно я, почему это случилось именно со мной – вопрос этот больше всех остальных не давал мне покоя. В последнее время я много читала из того, что мне советовали и, наоборот, не советовали, читать, и наткнулась как-то на роман «Жюстина, или Несчастная судьба добродетели» маркиза де Сада. Суть там состояла в том, что паиньку Жюстину весь роман насиловали, глумились над ней, как только могли, а она стойко переносила посылаемые ей небом испытания и даже не роптала, а ее сестра Жюльетта, графиня де Лорзанж, наоборот, находилась на содержании, не скрывала своей распущенности, однако ее принимали в свете, оказывали ей все знаки внимания и уважения. Так что поневоле к финалу напрашивался вопрос: а кто же из этих двоих падшая женщина, кто из них на самом деле достоин порицания, а кто восхищения?
Я увидела себя в роли Жюстины и, естественно, роль эта мне не понравилась. Я как бы перенесла действие сюжета в современность, сравнила себя с Немальцыной и пришла к выводу, что сравнение тут явно не в мою пользу. За двести лет положение женщины в обществе изменилось, конечно, в лучшую сторону, однако, сколько еще должно понадобиться времени, чтобы она на самом деле уравнялась в правах с мужчинами: тысяча, две тысячи лет?
ГЛАВА 7
Как бы то ни было, подобные мои размышления никому не были интересны, во всяком случае, никто не брал их в расчет.
Вернулась в нормальную жизнь? Так живи, как все люди.
Хочешь остаться в прежнем кошмаре: милости просим в психиатричку, либо просто сиди себе дома и носа из него не показывай, как Премудрый пескарь (пескариха).
Трудно было не согласиться с подобным мнением. Особенно остро я почувствовала это, вновь оказавшись в том Реабилитационном центре, с которого начала когда-то свои хождения по мукам, а уж если быть точнее, по кругам ада. На меня смотрели теперь не с неудовольствием даже, а с ненавистью: чего ей надо? Опять пришла!
Ясно, что при такой зарплате выкладываться на полную катушку никто здесь не собирался. И, тем не менее, если мне не помогло их «лечение» – это что же, получается, брак в работе? Циркулярный душ, кабинет релаксации, электросон, иглоукалывание: чем я только здесь не занималась – и не помогло? А уж сколько советов, телефончиков мне давали: мол, за небольшую плату - чудо-доктор, самородок, природный дар; черная магия; белая магия; знатоки вуду… С их невероятными способностями (!!!) я буквально в два счета вернусь в прежнее состояние, и забуду то, что со мной произошло, как некий пустячный каверзный сон.
Но я пришла сюда из-за одного только человека – Игоря Карловича, седого, как лунь, старика, который мне очень помог поначалу. Он и на сей раз согласился меня принять, хотя и заставил отстоять большую очередь. Собственно, к нему всегда была очередь, он никогда не упускал возможности, как он говорил, подзаработать детишкам, и детишкам детишек своих, на молочишко.
– А, Анюта, как твои дела?
Что он лучше всего умел, так это слушать, но на сей раз не выдержал, перебил меня.
– Ты прорвалась к Чупилину? Не может быть! Во сколько же тебе это обошлось?
– Сто евро, – вздохнула я с невыразимой грустью на лице по поводу потраченных мной столь неразумно «у. е» («условных единиц», придумают же такое!).
– Сто евро? – рассмеялся Игорь Карлович. – Враки! Знаю, причем совершенно точно, что Леонардик меньше, чем по пятьсот евро за визит не берет.
Ничего себе сюрприз! Я промолчала.
– Ну, Анюта, тебе повезло. Не буду лукавить – то, что я понял из нашей с тобой беседы, называется рецедивом. То есть, зацепиться тебе так и не удалось. Наоборот, намечается даже некоторое сползание в прежний омут. Ума не приложу, что тебе посоветовать. Лучший доктор здесь – время, я тебе и в прошлый раз так говорил. Однако в данном случае время стало все дальше убегать вспять: не лечить, а наоборот, бередить рану. К сожалению, вынужден повториться, я бессилен тебе помочь. Что остается? Лекарства. А это частенько путь только в одну сторону. Да и врач здесь понадобится совсем другой: психиатр. То бишь, я. Соответственно, стационар, где тебя никто по головке гладить уже не будет, ты утратишь все свои льготные, благотворительные статусы, станешь обыкновенной психической больной. Естественно (а как без этого?), постановка на учет, не исключено, что пожизненная. И доказать, что ты не верблюд (верблюдица) тебе потом уже будет очень сложно (практически невозможно). Ну да мы с тобой об этом уже говорили. Что касается самой проблемы… Главное, что тебя губит – твой максимализм, ты непременно хочешь обойтись без потерь в данном случае, стать такой, какой ты была раньше, и точка. То есть, стремишься к заведомо недостижимому, невозможному результату. В принципе… кто знает, может, в этом как раз твой единственный путь к спасению? Я, конечно, не имею в виду результат, а именно стремление. Оно очень велико, и это поражает. То есть, Леонард, как тебе ни покажется подобное странным, был прав, говоря, что помочь себе можешь только ты сама. Но не одна, а под опытным руководством. Так что, раз уж тебе так повезло, и Чупчик проявил к тебе редкую для него снисходительность в смысле оплаты, вцепись в него мертвой хваткой, пусть вытаскивает. Каким бы странным он тебе ни казался, знай, лучше него во всей России психотерапевта нет.
Мы еще немного мило поболтали, на том и расстались. В голове у меня теперь была только одна мысль – как завлечь в свои сети Леонардика.
