На «лопате».
Раиса Архиповна, старая и больная женщина, сидела у телевизора, время от времени засыпая, роняла голову на грудь. Просыпалась она, вздрагивая, когда мимо проходили дочка, правнучка или зять. Сегодня был субботний день, и почти вся родня находилась дома. Быстро меняющаяся обстановка вокруг - это привычная атмосфера для старушки, несмотря на возраст, так как пожилая женщина до глубокой старости всю свою сознательную жизнь провела в суете.
По телевизору показывали концерт. На сцене появился современный певец, весь в каком-то немыслимом наряде с перьями и блёстками. Словно очнувшись от оцепенения, Раиса Архиповна, прокашлявшись, с присущей ей возрастной прямолинейностью заметила:
- Воет, словно кот, которому на яйца наступили и одет, как бомж, - монотонным голосом вынесла она приговор нынешней моде.
Родня привыкла к солдафонскому мышлению бабуни – активной комсомолки советской закалки. Она ещё в пятидесятых восстанавливала Днепрогэс и различные водные каналы, после разрушительной войны. Одно было плохо для её родных и близких, иногда бабушку «заносило» или посещал маразм. Случалось, что свои мысли она щедро сдабривала ещё и крепким словцом.
- Помнишь, Маша, «в незапамятные времена» был такой певец Карел Готт, - она сделала ударение на втором слоге имени, - кажется наш земляк, из Карелии. Вот он пел, так пел!
- Какой он мама, наш земляк, - поправила её дочка, улыбнувшись, протирая от пыли вазу для цветов. – Он из Чехословакии, которая приказала долго жить, как и наш Советский союз.
Их разговор услышала правнучка Анжелика.
- В ваше время, уже Готы тусовались?– недоумённо переспросила разукрашенная пирсингом правнучка. - Вот это «жесть»? А «Эмо», случайно, у вас не зажигали? – уточнила она заинтересованно, поправляя косую, рваную чёлку.
- В наше время придурки были только за границей, а нормальная молодёжь строила заводы и фабрики, - осадила её прабабка.
- Зачем было столько строить, - ехидно подметила правнучка, - больше половины их лежат в руинах или вообще не действуют.
Прабабушку затрясло.
- Как ты смеешь, соплячка! – полная яростного негодования возмутилась Раиса Архиповна, и схватилась немощными руками за костыль. – Яйца курицу не учат, - зашипев, добавила она.
Страсти, между представительницами трёх эпох, внезапно накалились до предела.
- Не мели языком, иди лучше в свою комнату и учи уроки, - пыталась урезонить уже бабушка внучку.
- Задолбали, пережитки прошлого, - пробурчала девчонка, себе под нос, и ушла с глаз долой.
- Мама, ну что ты так кричишь, - обратилась дочь к Раисе Архиповне, - словно тебе на мозоль двумя ногами наступили.
Точку в споре поставил Сергей Петрович, дед Анжелы, до этого выбравший позицию над схваткой и не вступавший в разговор.
- Постоянный конфликт поколений. Каждый звонит со своей колокольни, - произнёс он поучающе, с важным видом, и уселся с газетой на диван, в ожидании трансляции футбола по телевизору. – Если бы не сегодняшний матч, то укатил бы от вас на дачу. Завтра уж точно поеду.
- В делах огородных от тебя толку будет больше, - упрекнула жена мужа, - чем дома, диван просиживать. – Закатаешь рукава, и семье, какую-никакую пользу принесёшь.
- Я всегда тружусь на совесть и с душой, - огрызнулся Сергей Петрович.
* * *
На дворе стоял воскресный, солнечный день последнего месяца осени. Лёгкий морозец пощипывал щёки, забирался заворот, изо рта шёл пар. Люди надели тёплые куртки и шапки. У многих ностальгически проскакивали, воспоминая о том, что ещё три месяца назад они купались в тёплом море и изнывали от жары. Сегодня же, чем больше было надето утеплённой одежды, тем мир казался прекрасней. Последнее время погода не очень-то радовала жителей приморского города такими солнечными днями. Настоящее тепло теперь находилось в доме, у батарей центрального отопления.
Александр Иванович Харченко огорчённо вздохнул, он тоже никак не мог смириться с тем, что лето пролетело как один миг. Сегодня он решил посетить «барахолку», чтобы пополнить свой гардероб зимними вещами. Харченко остановился, чтобы сориентироваться в многочисленных магазинах и ларьках. Мимо спешили по своим делам озабоченные проблемами горожане.
- Александр Иванович, моё почтение!
Харченко оглянулся, перед ним стоял и радостно улыбался бывший сослуживец по командному пункту флота капитан второго ранга запаса Сергей Кузьмин.
- Здравствуй, Серёга! – его лицо тоже выражало неподдельную радость. – Какая встреча! Очень рад видеть тебя. Как живёшь?
- Нормально, но не так как мы мечтали. Помнишь?
- Конечно же, помню, товарищ капитан второго ранга в предыдущей жизни! Только этим и занимались за три месяца до увольнения на пенсию.
Улыбки продолжали держаться на их лицах.
- Однако годы бегут стремительней, чем мы об этом когда-то думали. Сколько мы с тобой прослужили вместе? – произнёс Кузьмин, посмотрев на сильно поседевшую голову товарища.
- Пять лет, пролетели, как один день и вот уже девять на пенсии, - уточнил Харченко и огляделся по сторонам. – Пойдём куда-нибудь, посидим, - предложил он.
- Я только двумя руками за, - поддержал его идею Кузьмин.
– Как говорится, вспомним молодость и по сто граммов пропустим «для сугреву». Или ты не один?
- Сегодня один, еду на дачу. Зашёл на рынок кое-что прикупить. Мы с тобой последние три года вообще нигде не пересекались, а до этого если и общались, то всё время на бегу. Ну, её к лешему, эту дачу, пойдем, отметим нашу встречу, - принял окончательное решение Сергей Петрович.
- Это точно, город по современным меркам небольшой, не дотягивает и до четырёхсот тысяч, а встречаемся очень редко.
Бывшие сослуживцы зашли в первое, попавшееся, с виду приличное кафе под названием «Аврора», заказали выпить и закусить. Они удобно расположились за отдалённым столиком и начали путешествие во времени.
- Наливай, Саня, - предложил Кузьмин.
Товарищи подняли наполненные водкой рюмки.
- За нашу встречу! – предложил, обычный для таких случаев, тост Харченко.
- За встречу! – поддержал его Кузьмин. – Ведь жизнь продолжается, вопреки не юному возрасту, отсутствию былой стати и осеребрившимся головам.
Однополчане выпили и принялись за закуску.
- Водка, какая забористая! – выдохнув воздух и сморщившись, произнёс Александр Иванович, гася во рту пожар солёным огурцом.
- Из наших сослуживцев кого-то встречал, с кем-нибудь общаешься? - не до конца прожевав пищу, от нетерпения услышать последние новости, спросил Кузьмин.
- Редко встречаю, все словно куда-то растворились.
Они поговорили о жизни, о родных и близких.
- Так ты где устроился? – Задал ему всё время вертевшийся на языке вопрос Харченко.
- Как тебе сказать, - заметно смутился и начал подбирать несколько оправдательные слова Кузьмин, - в охране. Точнее, начальник караула в одной из воинских частей.
- По нынешним временам даже роскошно, - видя его лёгкое смущение, поддержал бывшего сослуживца Харченко. – Я тебя понимаю, в нашем возрасте устроиться на работу, а тем более по специальности, большая проблема.
Ему была известна причина неловкости товарища. Эта тема уходила корнями в те времена, когда они ещё носили погоны. Кто-то из сослуживцев, более прозорливый, понимал уже в то время своё будущее приземлёно, а кто-то рисовал радужные картины и парил в облаках. Этим как раз и грешил Сергей Петрович. Он часто рассказывал товарищам невероятные истории о том, как кто-то где-то очень хорошо устроился и прекрасно себя чувствует на пенсии. С его слов, Кузьмина тоже с большим нетерпением везде ждали. А оказавшись с пенсионным удостоверением в руках, удачливые друзья почему-то растворились, и куда бы он ни обращался, везде вырастала глухая стена непонимания и удивления.
- Ну а ты как? – в свою очередь задал вопрос Сергей Петрович.
- Работаю инженером в «Воентелекоме». Третий год осваиваю цифровые технологии. Благо, что базовых знаний, которые нам дали в училище, на это хватает.
- Давай выпьем, - предложил Харченко и протянул наполненную рюмку. – За то, чтобы работа у нас имелась, и дома было всё хорошо.
Кузьмин поддержал его мысль, выраженную в виде тоста. Раздался, как бывает в таких случаях, весёлый звон стекла. Закусив спиртное шашлыком, Харченко продолжил:
- Ты знаешь, я очень часто в жизни жалел, что когда-то давно поддался на уговоры друга поступать на факультет связи. С юношеских лет мечтал стать ракетчиком или торпедистом, но не случилось. В этом свою роль сыграли интересные рассказы родного дяди – корабельного офицера. На момент поступления в военно-морское училище у моего товарища Димки Фишмана аргумент избрать подобную профессию, в отличие от меня, был железный. Для него стать связистом, значило пойти по стопам своих родителей. У них вся семья – династия связистов. Как в той шутке: все бегали с катушкой кабеля в руках. Я и не заметил, как поддался его уговорам. Учиться, однако, было очень интересно, а как пришёл на крейсер, так в момент прозрел. «Пинки» со всех сторон посыпались, как из рога изобилия. Усердствовали все кому не лень. Командир не смог по УКВ переговорить, начал телефонной трубкой размахивать перед носом. Она в силуминовом корпусе и весит пару килограммов. Я вжался в стальную переборку и чуть её не выгнул, голову берёг. А он, в запале, рубил трубой воздух, словно шашкой, и наступал. Дескать, как посмел лейтенант начальство связью не обеспечить! В море вышли, замполит тут как тут, подавай ему связь с политотделом, притом днём и ночью. Надо же первому моральное состояние экипажа на берег докладывать. Это оказывается в одиночном плавании корабля самое главное. Позже, если прессу вовремя не приняли, то пены столько выделялось, что любой очаг возгорания можно было погасить. Ну и пошло поехало: штурману погоду и навигационные предупреждения, механику и продовольственнику запасы передать, даже химику что-то надо было от меня и т.д. Я не знал, в какой угол забиться. Вся беда в том, что пропускная способность радиоканалов низкая, а они все с кучами телеграмм бегут. Кошмар удваивался, когда на борт пересаживался штаб бригады или дивизии. Всем подавай связь и немедленно. Оперативного, какого-нибудь ракетчика, абсолютно не волновало, что радиоканал может быть неустойчивым из-за процессов в ионосфере. Не буду тебя утомлять, таких нюансов превеликое множество, - он с отрешённым видом покачал головой. - Чего мне только не приходилось за службу слышать и принимать всё это безропотно. Всем нужно было одно - связь, и хоть ты тресни. Веришь, они все готовы были порвать меня на куски.
Харченко не скрывал своего волнения и от досады, которая у него сохранилась и поныне, потянулся за бутылкой.
- Зачем ты так драматизируешь? - утешал его сослуживец. – Не будем ходить вокруг да около, в твоей профессии есть и свой жирный плюс. Ведь связист на пенсии имеет возможность устроиться работать по специальности, даже инженером. Полностью удовлетворённых своей судьбой, вряд ли найдёшь, - он с хитрецой смотрел на товарища, - Наверное, уже не один раз мысленно другу Димке сказал спасибо, - с насмешливым прищуром
ВСЛЕД (слитно!) уходившему сослуживцу...