НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
МУТНЫЕ ВОДЫ, РЕКА СОМНЕНИЕ
Повесть
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 3
Перемены действительно не заставили себя долго ждать, едва только Алексей и Аркадий принялись за воплощение задуманного. Ступив на зыбкую почву нового, "возможного", мира, неожиданно для себя они обнаружили, что он переполнен конкретностями. Если раньше они могли позволить себе неких полупризрачных помощников, которые появлялись и исчезали по мере необходимости, более того, даже любимые "мышки" Аркадия ничем в памяти Подрезова не откладывались, будучи все словно на одно лицо, то уже с первых шагов "Волшебного света", а именно так они назвали свою фирму, в ее двери стали стучаться весьма яркие индивидуальности. Первой из них будто из воздуха материализовалась Анжелика.
Алексей изрядно приуныл, видя, с какой легкостью его хозяина и друга приручили, хотя, в принципе, сам что-то в этом роде предрекал.
– Ты ничего не понимаешь, – отмахивался в ответ на упреки и предупреждения Подрезова Аркадий, – я никогда не встречал ничего подобного, а уж тебе ли не знать, сколько я их, этих "мышек" своих перебрал. Жемчужина, чудесный дар природы! Необыкновенная чувствительность: все нервы обострены, у нее даже сердце расположено недостаточно глубоко, не так, как у остальных людей. Это, конечно, чревато, но я буду ее беречь. Ты знаешь, я когда-то вывел для себя, что у каждой женщины есть четыре лица: жена, любовница, любимая женщина, друг, и с тех пор жила во мне недосягаемая мечта – увидеть все эти четыре лица одновременно, в одном человеке...
– Ты собираешься жениться на ней, на этой кукле? – удивился Подрезов.
– Кто знает, почему бы и нет? – пожал плечами Аркадий. – Ты ведь женат и ничего, вроде бы счастлив?
– Да, но она ведь подослана, это абсолютно точно. Вот только неизвестно: кем?
– Что ж, возможно ты и тут прав, но что нам делать? Может, обзавестись собственной службой безопасности?
Подрезов даже не усмехнулся.
– От нас только этого и ждут. Могу представить, кто к нам придет в нее.
– Тогда не знаю, чем тебе и угодить, – несколько раздраженно ответил Аркадий.
Никакие доводы не помогали, как ни пытался Подрезов что-нибудь придумать, предпринять, похоже, с "виртуальной" Анжеликой ничего нельзя было поделать. Причем, как ни странно, в чем-то Алексей понимал Гамова: все, что тот собирал раньше по крупицам, перетасовывая множество женщин, теперь Аркадий находил в одной. Да, да, конечно, его бессовестно обманывали, эксплуатируя во многом лишь игру его воображения, но что вообще такое любовь, как не плод воображения, в лучшем случае совместного с другим человеком?
Было и другое: Подрезов раньше как-то не задумывался над подобными вопросами, неутолимый интерес Аркадия к представительницам прекрасного пола воспринимался им исключительно как досадное препятствие, недостаток характера неплохого в общем-то человека, каково же было его удивление, когда, к стыду своему, он обнаружил, что сам попал в аналогичную ситуацию, чувствуя все острее и острее весьма понятное беспокойство. Хотя больше всего он был ошеломлен тем, что при всей своей предусмотрительности неотвратимость подобной проблемы не пришла ему своевременно в голову. Между тем впервые за все время его жизни столь кропотливо, любовно выстроенное им здание подверглось серьезнейшему испытанию. Однако сетовать во всех случаях было поздно, природа, в отсутствии привычного объекта – жены, настойчиво побуждала Подрезова к конкретным действиям, хотя опыта в подобных делах у него не было никакого.
– Слушай, мы тут с Анжеликой собрались в театр, есть лишний билетик, – с преглупейшей улыбкой сказал ему как-то Аркадий, – не хочешь с нами за компанию? Тебе ведь сейчас так одиноко!
Подрезов посидел с полчасика за компьютером, просчитывая возникшую ситуацию, но результат всякий раз выпадал один и тот же: не было никаких сомнений, что Анжелика придет с подругой, что сближение произойдет в тот же вечер, что подруга будет столь же виртуальна и лжива, как и наперсница Аркадия, хотя и внешне и внутренне на нее ожидается совершенно не похожей. Более того, в противоположность его Алене-Альбине она будет стройной длинноногой блондинкой, капризулей, стервозой и даже заявит ему в первый же вечер, что она не сможет встречаться с ним слишком часто, оставляет за собой право уйти от него в любой момент, когда ей заблагорассудится, и вообще превыше всего на свете ценит самостоятельность и свободу, Алексей как раз и устраивает ее тем, что он женат и, стало быть, не будет ни на свободу, ни на самостоятельность эти ее злополучные посягать.
Все сбылось точка в точку, слово в слово, особенно тем, что Изольда (Подрезова совершенно добило это имя) оказалась вовсе не резиновой куклой, а несмотря на возраст (двадцать лет, студентка Ломоносовского университета), особой весьма подкованной в эротических играх, как теоретически, так и практически, чего, как только сейчас ощутил Подрезов, его Алене всю жизнь явно не хватало. Вернее, не хватало ему в ней. Как бы то ни было, у Алексея больше не было ни малейшей возможности посмеиваться над Аркадием, теперь они уже вместе прочно сидели на одном крючке.
– Хорошо, и что же нам теперь делать? – с идиотской ухмылкой рассуждал Гамов. – Бросить все при таком скверном начале и заняться чем-нибудь другим? Бабы тут же исчезнут, мы с тобой втюрились, будем пытаться вернуть их обратно, хотя и прекрасно знаем, что вернутся они только при одном условии. Допустим, что у нас хватит силы воли преодолеть это наваждение и возвратиться к прежнему образу жизни, но чем еще мы с тобой станем заниматься? Возможности заработать шальные деньги еще пару-троечку лет будут сохраняться, но мы все ближе и ближе будем всплывать к поверхности, да и если бы в одних только деньгах был смысл! Нам надо реализовать себя, вот что главное, выявить до конца наши способности, понять, для чего, собственно, мы появились на свет. Или ты не согласен со мной, для тебя важны только деньги?
– Деньги всегда важны, – хмуро отозвался Подрезов, – все блага в жизни дает власть (чего именно: ума, положения – не столь важно), но власть без денег эфемерна.
Аркадий поморщился.
– Понимаю, понимаю. С твоими-то расходами... Сейчас особенно, ты живешь явно не по средствам. Но неужели ты со мной в одной упряжке только из-за денег? Неужели чужды тебе гордость, азарт?
– Риск, добавьте еще! – криво усмехнулся Подрезов. – Чтобы понять меня, нужно вырасти в бедности, даже нищете. Значит, вам этим уже не проникнуться, Аркадий Владиславович. Вы говорили о том, что нужно родиться хозяином. Возможно, вы правы, все мои сестры и братья, родители, дяди и тети учились, старались, мучились, но по большому счету так ничего и не достигли. Я хочу разорвать этот круг, не для себя, для детей, конечно. При подобной цели гроша ломаного в моем представлении не стоят ни гордость, ни азарт. Второй раз в этом веке судьба дарит шанс каждому в России изменить свою жизнь, судьбу, имею ли я право даже не перед собой, а перед своими потомками, упустить его?
Аркадий покачал головой и спросил скептически:
– Что ж, значит я могу быть спокоен за твоей спиной, ты будешь вдвойне, втройне осторожен. Так скажи, в чем же для нас выход, и есть ли он вообще теперь?
– Полагаю, что нет поводов для отчаяния, – попытался смягчить свою резкость Алексей. – Нас впустили в игру, она строится, как всякая игра, по правилам. Мы можем выиграть, а можем и проиграть. Но проиграем во всех случаях, если попытаемся сейчас из игры выйти. Не надо было ее начинать.
Аркадий вздохнул, посмотрел на Подрезова без обычной своей насмешливости.
– Ты хоть знаешь, какова ставка в этой игре?
– Все, – пожал плечами Алексей, – это давно известно. Все, что у нас есть.
– И ты не боишься? – удивился Аркадий. Ответа он так и не получил.
ГЛАВА 4
Хотя Алексей и был подготовлен сделанными расчетами, он не уставал удивляться, насколько Изольда оказалась полной противоположностью своей подруге (впрочем, подруге ли?). Там, где Анжелика была сама нежность и кротость, Изольда источала грубость и даже цинизм. Ни одно из их с Подрезовым свиданий не проходило без бурных ссор, откровенного вымогательства. "Виртуальная кукла" била по самому уязвимому месту Алексея – подрывала его финансовое благополучие, высасывая и высасывая, как пылесос, из него деньги, то на взятки преподавателям, то на модные тряпки, в которых ей хотелось блеснуть на какой-нибудь дискотеке. Алексей грустно подсчитывал убытки, понимая, что долго ему не протянуть – дивидендов по делу, которое они затеяли, в ближайшем будущем ожидать не приходилось, а прямо попросить у Аркадия повысить зарплату "в связи с изменившимися обстоятельствами" Подрезов не решался.
Между тем, им в достаточной степени везло, фирма довольно быстро сложилась, даже завоевала некоторую популярность. Команда университетских выпускников, уже сформировавшаяся, но прогоревшая с раскруткой, прижилась в "Волшебном свете" идеально, продуцировала идеи, некоторые из которых удавалось даже в условиях России воплотить, иные – продать за границей. Действовала и другая, подводная, часть айсберга: находились таланты, среди них были разные люди, в том числе и много инвалидов. Прямо на квартирах у них, а первое, с чего начинал Аркадий – улучшал жилищные условия своих то ли рабов, то ли работников, устанавливалось новейшее мощное оборудование, но задания давались дробно, кусочками мозаики, целое Гамов никому не доверял. Попытки внедрить сюда "виртуальщиков", "сестричек", а особенно "братишек", то бишь любых клонов Изольды и Анжелики, совершенно не срабатывали, Аркадий и Алексей были безжалостны в отношении результативности: никаких послаблений никому не давали. "Виртуальщиков" было много в штате магазина, но и здесь Алексей держал ухо востро, предотвращая все возможные пакости в зародыше.
Насколько это беспокоило их невидимых противников, Подрезов чувствовал хотя бы по тому, с какой настойчивостью рвалась Изольда на какую-нибудь, по сути, любую, должность в фирме, заразив этой своей идеей даже столь инертную во всем, что не касалось тряпок и секса, Анжелику. Причем Подрезов сознавал, что долговременной атаки Аркадий не выдержит и, стало быть, нужно спешить.
ГЛАВА 5
Командировки действительно не замедлили последовать. Первая из них начиналась с Лондона и заканчивалась в Лос-Анджелесе. Естественно, Алексей постарался как можно дольше задержаться в Англии. Встреча с семьей долго еще потом заставляла его пыжиться от гордости, но в то же время поселила в его сердце щемящую тоску. Он видел, с какой скоростью улетали его деньги и понимал, насколько велика для него опасность сесть между двух стульев. Все грозило обернуться не просто драмой, а катастрофой: после двух лет соразмерности, здравого смысла, уважения к законам, высокому качеству преподавания, а главное – свободы, разумной свободы, пронизывающей здесь все и вся, вернуться к родному бардаку, не просто на ступеньку, а на несколько ступенек, ниже того уровня, который они могли бы здесь иметь... В жене Подрезов не сомневался, а вот ребята, выдержат ли они столь контрастный
