настроением. Вероятнее всего, моими состояниями. Не раз рядом с ним я погружался в транс, и тогда сознание мое проникало в такие запредельные глубины, что выразить словами суть этих состояний решительно невозможно. Это часто называют великой тишиной, либо великой пустотой, но, на мой взгляд, такие эпитеты ничего не объясняют. Однако, пребывая в неизвестных мне до сих пор покое и гармонии, я не забывал о том, что побудило меня пуститься в путь, который привел меня сюда, в Альпы. Что есть Пандемия? Почему первоначальные успехи Слышащих и спасение ими тысяч людей пошли прахом?
Прошли недели, прежде чем суть происходящего стала проступать постепенно в моем сознании. Почему Христос благословлял нищих духом, а книжников и фарисеев клеймил как отступников? Да потому что каждый, кто думает, будто достиг чего-то раз и навсегда – добыча геены. Тот же, кто, отвергнув тупую самоуверенность, вновь и вновь, день за днем возобновляет попытки богоискательства, понимая что до сих пор не обрел ничего, вправе считаться странником на этом великом пути. Поливариантная чума стала идеальным индикатором, проявившим каждого из людей, вне зависимости от того, что они сами о себе думали и как демонстрировали себя окружающим. Болезнь и смерть стали неотступными спутниками человеческого эгоизма, тупости и внутренней лени. Вот почему успешные первоначально усилия Слышащих обернулись разочарованием. Срубить одну голову гидре – не выход. Мы давали людям лишь отсрочку, а не спасение.
Истина оказалось в том, что залогом этого самого спасения, и в земном, и в небесном смысле была отнюдь не та перемена, которой мы добивались в себе и у тех, кого называли Кающимися. Именно поэтому незримый вирус стал уносить и тех, кто полагал, что уже достиг исцеления. Штамм, который земным врачам так и не удалось выявить, каким-то таинственным образом объединился с тем свойством человеческой натуры, которое буддисты называют Тамас – одна из трех гунн, объединяющая в себя все свойства инертности материальной природы, в нашем случае это лень, закоснелость, нежелание развиваться и меняться.
- А как же твоя мать?- вопрос явно бестактный, если не сказать хуже, вырвался у меня как-то сам собой.
- Мама? Ну, это же понятно, - невозмутимо ответил он, - для всех в деревне я был чем-то вроде мессии. Кстати, как твое ухо? Ну да ладно. Их сознание оказалось вовлечено в постоянную работу, а надежда на спасение от неминуемой гибели пробудило то, чего они в себе никогда не знали. Они встречают каждый новый день как подарок Всевышнего. Каждый луч солнца и каждый зеленый лист теперь для них – проявление благодати. А для мамы я был всего лишь мальчиком, и только мальчиком. Родным, любимым, единственным, но всего лишь ребенком. Поэтому в ее жизни я ничего изменить не смог.
Мы помолчали.
- Мессия ли я? – неожиданно продолжил он, - разумеется, мессия. Уже потому, что ребенок моего возраста не может знать и понимать того, о чем я тебе говорю. Но, прежде всего, потому что каждый день и каждый час я должен торить дорогу своему духу. Сквозь все превратности и заблуждения, свойственные мне, как человеческому существу, да еще и ребенку со всеми вытекающими. В этом и есть принцип. Истина недостижима, но достигаема!
Эти слова словно прорвали во мне какую-то плотину. Сознание, будто спущенное с поводка, рванулось куда-то вглубь самого себя, не ограниченное больше рамками понятий «нельзя», «не возможно», «не бывает». Описать происходившее со мной я затрудняюсь. И как бы странно и самонадеянно это не прозвучало, могу сказать только одно: я был в непосредственном общении с Божеством.
Когда я открыл глаза, небо уже было усыпано звездами, а последние блики заката почти растаяли на темно-синем небе. Мы молча поднялись с травы, которую уже подернуло ночной росой, и пошли в сторону деревни.
Орел 2008-2013 г.
