кто-то раньше найдет.
Не опуская трубку, Игорь сразу же набрал номер телефона Можайского.
- Слушаю вас, - ответил начальник отделения.
- Андрей Викторович, нам еще работу подбросили, - сообщил Чернов. - Мне нужна машина, источник сообщил место, где спрятана авиационная пушка.
- Я высылаю к тебе Газ-66, если пушка еще там, грузи и вези в отдел. Здесь расскажешь подробности, - закончил разговор Можайский.
Особый отдел ВВС флота был расположен в пяти километрах от гарнизона, где служил Чернов. Поэтому через десять минут Газ-66 стоял на стоянке перед штабом полка. Чернов залез в кабину, и автомобиль тронулся в указанное место. Остановившись там, где указал Чернову помощник, Игорь осмотрелся. Место было открытым, но в то же время хорошо просматривалась дорога в обоих направлениях, вокруг не было никаких зданий, кроме КПП инженерного батальона. Место было идеальным для того, чтобы быстро выгрузить, а затем также быстро погрузить пушку в автомобиль. Следов вокруг сложенных плит было много, видимо, солдаты с КПП периодически выбегали сюда по малой нужде. Чуть дальше действительно была канава, и Чернов прошел к ней. На дне лежала широкая, почерневшая от времени доска. Игорь приподнял ее и увидел под ней авиационную пушку НР-30. Она хорошо была известна Чернову, так как стояла на вооружении многих самолетов ВВС. Поднять ее оказалось не просто, местами она была еще в масле и по весу более тридцати килограммов. Обернув ее ветошью, вместе с водителем они погрузили находку в кузов и повезли в отдел.
Полковник Иващенко приказал занести оружие к нему в кабинет. Надев очки, он внимательно осмотрел пушку, отметив, что на смазке кое-где остались кусочки упаковочной бумаги. Далее он переписал номер, выбитый на корпусе оружия, и вызвал к себе оперативного работника, курирующего штаб авиации.
- Сергей Дмитриевич, вызовите ко мне офицера службы тыла, отвечающего за склады вооружения, - попросил он майора Горобченко. Сам Иващенко не любил звонить в службы ВВС, предпочитая общаться напрямую только с командующим и его заместителями. Однако периодически он не лишал себя удовольствия провести профилактическую беседу с каким-нибудь армейским чиновником. Так и в этот раз.
Спустя двадцать минут в кабинет полковника Иващенко вошел заместитель начальника тыла ВВС по вооружению подполковник Крюков. Он был небольшого роста и едва доставал Иващенко до плеча. Представившись по форме, он огляделся по сторонам, выбирая место, куда можно присесть. Но Иващенко не предложил ему сесть, а грозно, с металлом в голосе, спросил:
-Товарищ подполковник, когда вы проводили крайний раз проверку состояния складов вооружения? - В авиации традиционно избегали слова "последний" - это считалось плохой приметой.
- В прошлом месяце, - без паузы ответил Крюков.
- И каковы итоги?
- Все нормально, все на месте.
- А где находится вот это пушка? - Иващенко передал офицеру листок бумаги с записанным номером.
- Я так сразу не могу сказать, мне нужно проверить по формулярам.
- Звоните и уточняйте, - пододвинул к нему телефонный аппарат Иващенко.
Спустя пять минут подполковник доложил:
- На центральном складе ВВС. А что случилось?
- С каких пор кабинет начальника Особого отдела ВВС флота стал центральным складом? Я вас спрашиваю, подполковник, - повысив тон, рявкнул Иващенко.
- Я не понимаю вас, товарищ полковник, - дрожащим голосом ответил тыловик.
- И я очень бы хотел понять, почему эта пушка лежит у меня в кабинете, а не на складе.
Чернов не стал слушать, чем закончится эта обструкция, и зашел в кабинет Можайского. У него сидел майор Горобченко. Увидев Чернова, он с укором заявил:
- Да, Игорек, подкинул ты мне работенку. Сейчас Иван Петрович разогреется на Крюкове и отведет на мне душу по-полной.
- Нет худа без добра, - успокоил его Можайский, - зато будет чем отчитаться в конце месяца. А ты, Игорь, поезжай к себе, тебе есть чем там заниматься. С пушкой мы и сами разберемся.
Попрощавшись с начальником, Чернов направился к себе.
Войдя в свой кабинет, он вспомнил, что не вернул журнал учета отпусков. Игорь взял с собой журнал и пошел в строевую часть. Начальника строевой части не было на месте. В кабинете находилась только машинистка Светлана Быстрова. Ее муж служил штурманом в вертолетном полку.
- Ну что, нашли что-то для себя ценное? - улыбаясь, спросила Светлана.
- Самое ценное в строевой части - это вы, Света, - улыбнулся Игорь.
В ответ на шутку она засмеялась и добавила:
- Если что-то еще будет нужно, обращайтесь.
- Мне уже нужно, - не прекращая улыбаться, продолжил Чернов.
- Я вся внимание, - игриво ответила Светлана.
- По журналу матрос Лобанов дважды за три месяца сходил в отпуск. За какие такие заслуги?
Улыбка сошла с губ машинистки.
- Это вопрос не ко мне, его отпускали по личному распоряжению командира, - с некоторым сожалением ответила Светлана.
ГЛАВА 6
Чернов вышел из строевой части и решил, что будет не лишним поговорить со старшиной полка в отношении Лобанова. Через двадцать минут он уже сидел в каптерке напротив старшины полка.
Флотская казарма ничем не отличалась от армейской. Единственным отличием было то, что на входе висела сияющая блеском рында. И названия в ней в ней были флотские: каптерка называлась баталеркой, дневальный - вахтенным, тумбочка - банкой, зато полотер, как во всех Вооруженных Силах, называли "машкой".
Старшиной полка был прапорщик Солоха Александр Николаевич. Он прослужил на Севере более пятнадцати лет, но так и не убрал из своего лексикона украинские слова. Общаясь с ним, Игорь удивлялся, почему во всех регионах, где ему приходилось служить, старшинами подразделений всегда были украинцы. Видимо, прижимистость и тяга к материальным ценностям были у них на генетическом уровне.
- Александр Николаевич, я бы хотел познакомиться с личными делами матросов, - попросил его Игорь. Он не стал ждать приглашения, а сразу снял шинель и сел на свободный стул.
- Нема пытань, - ответил прапорщик и сунул Чернову пачку листов, соединенных скрепками.
Официально на военнослужащих срочной службы в строевой части велись только учетно-послужные карточки. "Личные дела" - это была инициатива старшин. Они представляли собой автобиографию военнослужащего, его объяснительные по разным нарушениям, характеристики, листы учета поощрений и взысканий, а также фотографии. В данном случае Игоря интересовала больше автобиография Лобанова.
Чтобы не заострять внимания на его личности, Чернов стал внимательно изучать все так называемые "досье" матросов. Старшина не отвлекал его, а продолжал заниматься своими делами. Он готовился к банному дню, поэтому считал полученные на складе полотенца и куски мыла. Один раз он подошел к оперу и заговорщицки, полушепотом спросил:
- У вас найдется время провести воспитательную беседу с одним хлопчиком? Це Ваш клиент с потрохами, у него в карточке уже нет места, куда взыскания записывать.
- Обязательно побеседую, но не сегодня. Вы мне напишите обо всех его провинностях и что от него хотите, а я потом со всей "пролетарской ненавистью" его воспитаю, - пообещал Игорь.
Дойдя до "личного дела" Лобанова, Чернов вынужден был обратиться к Солохе за пояснениями:
- Александр Николаевич, а почему у этого матроса в личном деле только одна автобиография? Даже карточки поощрений и взысканий нет.
- Да потому, что у нас он только числится. Он круглосуточно живет в вычислительном центре, даже спит там. У него в кубрике и кровати нет.
- А командир об этом знает?
- Конечно, он его туда и определил, - с некоторой обидой заявил прапорщик.
- Ну, в наряды-то он ходит?- продолжал интересоваться Чернов.
- И в наряды его ставить нельзя. Он работает в интересах командира. Вот "така важна птыця" у меня служит, - с нескрываемым сарказмом ответил старшина.
Чернов усмехнулся и начал читать автобиографию. Она была написана красивым, хорошо поставленным почерком. Из нее он узнал, что матрос Лобанов Сергей Николаевич родился в Москве, окончил среднюю школу с золотой медалью. В этом же году поступил в МВТУ им. Баумана на факультет робототехники и комплексной автоматизации. Со второго курса был отчислен по собственному желанию, после чего был призван на действительную военную службу на флот. Дойдя до этого эпизода автобиографии, Чернов вновь обратиться к Солохе:
- Николаич, а вы беседовали с ним, когда он прибыл в часть?
- Конечно. Они все сначала через меня проходят, - с гордостью ответил старшина.
- А как он объяснял причину отчисления, вы спрашивали?
- Сказал, что разочаровался в своей будущей профессии и захотел узнать жизнь.
С одной стороны версия была убедительной, в курсантские годы Игорь помнил некоторых ребят, которые поступили в училище только из-за красивой формы и престижной профессии. Они неплохо учились, но когда в конце первого курса начались полеты и парашютные прыжки, то панически боялись заходить в самолет. В конечном счете, одни из них написали рапорта на увольнение, другие перевелись на наземный факультет офицеров боевого управления. С другой стороны, рассуждал Чернов, если ошибся в выборе профессии, ему ничто не мешало перевестись в другой вуз. После МВТУ его бы без проблем взяли в любой институт. "Нужно будет направить запрос в Москву, чтобы выяснить истинные причины исключения его из вуза", - подумал Игорь.
Согласно штатному расписанию, матрос Лобанов стоял на должности планшетиста командного пункта, на которой не требуется допуск к секретам. Поэтому спецпроверка в отношении него в Особом отделе не проводилась. Чернов переписал себе в блокнот основные биографические данные на Лобанова и, попрощавшись с Солохой, направился в свой кабинет. Там он быстро расписал все запросы, запаковал их в двойной пакет и направился в штаб соседнего вертолетного полка. В гарнизоне было три авиаполка, и в каждом из них был свой оперработник. Чернов зашел в кабинет к своему коллеге и спросил:
- Витя, ты когда собираешься в отдел?
- Сегодня, к концу дня, Можайский зачем-то вызывает, - ответил майор Мухин.
- Будь другом, завези мой пакет в секретариат, а то у меня еще есть дела вечером.
- Ну, это тебе будет дорого стоить, - набивая себе цену, пошутил майор.
- Спасибо, Витя, - поблагодарил Чернов и положил ему на стол пакет. Тот его сразу переложил к себе в сейф и также, шутя, заметил:
- Спасибо в стакан не нальешь.
- Налью-налью, но когда приедешь, - ответил Чернов.
- Что, по пушке отписался или по поиску подлодок что-то нарыл? - серьезно спросил майор.
- И там и там отметился, - не стал скрывать Игорь.
- Зря ты все это замутил, Игорь. Поверь мне, старому оперу, добром для тебя это не закончится. Об этой ориентировке через неделю уже все бы забыли. На Севере служба - как на вулкане, здесь каждую неделю ЧП и каждую неделю вводные. Смотри, какая интересная ситуация. Нас тут четыре опера, у которых противолодочные полки. Если бы каждый сказал, что у него не было и нет никаких работ, то и виноватых нет. Кроме тебя изменника в полку никто искать не будет. Если ты его не найдешь, то никто не найдет. А на нет и суда нет. А коль ты прокукарекал, теперь к тебе первая
