с-сука!
Никуда от Ноздрёва не денешься
Не выношу, когда при мне плохо отзываются о моих друзьях, но сам страшно люблю говорить про них гадости. Велик соблазн, объяснить это тем, что мне приятно слышать, как за них заступаются. Да вот беда: не заступаются.
Что есть истина?
Мне часто говорят, что некая женщина была моей женой; у меня даже есть свидетельство о расторжении брака с ней. Но вот в чём вся штука: я никогда не был её мужем! Нет у меня такого жизненного опыта, воспоминаний, впечатлений… Ну нет и всё! Так почему я должен верить чужим словам, сомнительным бумажкам, больше чем самому себе?!
Ход конём
Партия медленно, но верно плыла в ничейное русло. Ещё несколько ходов и, учитывая примерное равенство противников в классе игры, ничья стала более чем очевидна. Но тут вмешался лукавый: мне очень захотелось выиграть, что чисто шахматными средствами уже вряд ли было возможно. Я затеял психологическую комбинацию: взялся рукой за коня и, подобно начинающему, отдёрнул в испуге руку. Мол, заметил опасность да поздно. Сделав, как положено, ход конём, я дёргано встал и с расстроенным видом отошёл подальше. Противник стал нервно искать причину моего замешательства. Ничего не отыскавши, он сделал свой ход. Я быстро подошёл к столику, отпрыгнул своим конём назад и удалился, успев шепнуть старому товарищу (чтобы мой противник слышал!):
- Кажется, влип!
На этом партия и кончилась: мой противник, сбитый с толку, следующим ходом подставил фигуру. Но за этот выигрыш мне пришлось расплачиваться дважды. Первый раз - когда вынужден был сбивчиво объяснять, что опасность в ничейной позиции мне лишь померещилась (но там и миража не было!); второй раз – в следующем туре (отягощённый предыдущей победой, я глупейшим образом проиграл партию откровенно слабому противнику).
Что и говорить, – конь фигура коварная!
Они могли бы жить…
Тонкая ниточка будущего рассказа раскачивалась бледным привидением; потянуть надо было осторожно, дабы не оборвалась. Но в тот момент, когда я уже готов был это сделать, раздался крик тёщи:
- Сергей, ты слышал, соседи-то ночью опять дрались!..
Дальше шёл «разбор полётов»: море эмоций, технических подробностей, пожеланий. Ко всему этому великолепию добавлялось недовольство моим вялым участием в обсуждении столь актуальной темы.
Ниточка рассказа улетучилась. Винить её не в чем: такой шторм и корабельный трос не выдержал бы.
А сколько их, моих рассказов, стихотворений, погибло в период эмбрионального развития от тёщиного ножа-языка! Они умирали под грохот её зловещего «ха-ха». Как это ни загадочно, но она отлично чувствовала, что делает, и никогда не успокаивалась, пока не растаптывала прозрачное тело плода до кровавого месива! Де Сад и Чикотило – годятся лишь в подмастерья моей тёще.
Хоть мне и тяжело, но постараюсь быть справедливым, и выступлю теперь в роли адвоката. Когда я не витаю в творческих облаках, тёща никогда ко мне не привязывается. Напротив! – удивляет жизненной мудростью, терпимостью, добросердечием. Но стоит мне взять в руки любой томик стихов, - передо мной вновь оказывается веселящийся изверг, жаждущий крови младенцев.
P.S.: А какое великое искушение объявить все зарезанные тёщей рассказы и стихи несостоявшимися шедеврами!
Устами младенцев…
Со времён начала перестройки и до излёта мудрого Путинского правления отношение к церкви очень изменилось. Лично мне лучше всего это видится (точнее: слышится) на двух детских репликах. Первая относится к временам Горбачёва.
В автобус зашёл человек в рясе (в церковных званиях я не разбираюсь) и протянул кондуктору деньги. Сидевший рядом со мной, мальчик произнёс:
- А я думал у них бесплатный проезд…
- Почему? – спросил я, не удержавшись.
- Ну как… они ведь к Богу близко…
Надо же, чтобы сегодня, через два десятка лет, ситуация повторилась! Вернее повторилась только мизансцена – слова нынешний мальчишка произнёс другие:
- До чего ж попы жадные! У них ведь денег навалом, а они лезут в переполненный автобус – экономят на «Газелях»!
Я поймал взгляд мальчугана: на меня смотрели открытые, добрые, умные глаза.
- Нет, - определился я во мнении – он - не злюка. Его устами говорит время, а может и сам Бог!
К хорошему быстро привыкают
Был период, когда я каждый день уходил на работу в шесть утра и приходил в десять вечера. Получалось, что у меня был шестнадцатичасовой рабочий день (вместе с временем потраченным на дорогу). Однажды рабочий день слегка сократили, и я приехал домой на два часа раньше (но всё-таки отработав четырнадцать(!) часов). Удивлённо-возмущённая тёща уставилась на часы и потребовала у них ответа:
- Почему сегодня так рано?!
Как дела?
На вопрос: «Как дела?» Лариса Викторовна неизменно отвечает: «Лучше всех!!!». Три восклицательных знак ставлю за чрезмерную наигранность, искусственность, за мученические усилия носить на своём лице победоносную улыбку, грубо выложенную из поражений, обид, оскорблений, невостребованности, из людского равнодушия и подлости. Эта тяжёлая маска тянет и тянет вниз гордую голову; мышцы шеи уже запредельно устали. Но сбросить маску страшно! Без неё на улицу, - что без трусов. Даже хуже! Трусы прикрывают тело, маска – душу.
Эк мы отвлеклись! Виноват: «я отвлёкся!». Так вот, Лариса Викторовна неизменно отвечает: «Лучше всех!!!». Есть в этом ответе скрытая червоточина. Сама система координат неверная. Скажем, если в палате девяти больным ампутировали две ноги, а десятому только одну, то этот одноногий может считать, что дела у него идут лучше всех.
Затем, для того, чтобы говорить «лучше всех!», надо оценить дела «всех». А здесь мы попадаем в область придурковатых коммунистических идей и лозунгов. Например: «От каждого - по способностям, каждому – по потребностям». Кто будет оценивать эти способности и потребности!?
Вот такие дела, Лариса Викторовна! Ваше «Лучше всех!», если вдуматься, сразу заводит в непроходимые дебри. Ну её к чёрту! эту тяжкую миссию – быть впереди планеты всей.
Ложка дёгтя
Я бы назвал её по имени, либо по имени-отчеству, но уж больно не хочется ставить красивое русское имя рядом с тёмным смолистым жидким продуктом с резким запахом, получаемым путём сухой перегонки дерева, торфа или каменного угля. Называть по фамилии тоже неловко, - режет слух. Воспользуюсь местоимением. Перефразируя классика: если местоимения существуют, значит ими кто-то должен пользоваться!
Мои отношения с ней с самого начала складывались замечательно. Обилие точек соприкосновения, финансовая непересекаемость были тому хорошим подспорьем. Время от времени, она передавала для моих маленьких детей вещи своей дочери, из которых та вырастала. Обычно это делалось где-либо в закоулках, - чему я поначалу не придал никакого значения. Со временем встречаться стало сложнее, и когда встал вопрос об очередной благотворительной акции я, не мудрствуя лукаво, предложил встретиться у неё на работе. Она смутилась, занервничала, стушевалась. Оказалось, что это очень неудобно, неловко, несолидно… Как тут ни вспомнить слова Бога, сказанные Каину:
- Почему ты огорчился, и отчего поникло лицо твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица?
Лопатой как кистью
Весной тёща влюбляется в абстрактное искусство; точнее: в супрематизм; ещё точнее: в самое знаменитое детище Казимира Малевича. Влюбляется тёща, а так сказать постельную функцию (коя есть главная суть всякой любви) приходится выполнять мне, совершая бесчисленные фрикции с …лопатой. Выглядит это примерно так. Побродив по огороду, тёща радостно сообщает:
- Сергей, я там тебе «Чёрный квадрат» нарисовала; ты мне скопай его, пока я чайку попью.
Плюшкин разбушевался
Есть такой русский обычай спорить на куриной косточке. Косточку ломают, а потом стараются дать в руки какой-либо предмет, сопроводив забывчивость соперника словами: «бери и помни!». Именно таким образом, сразились мы как-то с Демидовым на бутылку водки. Спустя дней десять, я выиграл спор. Вот тут и началось! Ситуация была дочерняя от классической: карточный долг - долг чести. Какая там честь! Демидов начал судорожно перечислять все бутылки когда-либо купленные им, в распитии коих я имел несчастье участвовать. Какое отношение они имели к нашему спору? Младенцу ясно, что никакого! А Демидова всё несло, несло, несло… И вдруг я узнал его: передо мной размахивал руками проигравший (да ведь не проигравшийся! – бутылка то всего!) Плюшкин, бог весть каким образом, оказавшийся за зелёным сукном карточного стола.
Нелёгкий выбор
Лариса Викторовна – врач-гинеколог. Думается, в каком-то ракурсе этот факт придаёт истории, которую я сейчас собираюсь рассказать, особый акцент, неуловимым образом подправляющий смысл. А может мне это только кажется. Так или иначе, но я счёл нужным сообщить Вам, что Лариса Викторовна – врач-гинеколог.
Ехали мы как-то втроём в машине скорой помощи: я, водитель и Лариса Викторовна. Виноват! Конечно же, правильно будет сказать так: ехали мы как-то втроём в машине скорой помощи: Лариса Викторовна, водитель и я. Вместо «я» модно писать: «ваш покорный слуга». Но мне так писать нельзя: вызовет усмешки друзей, знакомых: если не гордый дух Стеньки Разина, то уж вздорная натура Ноздрёва во мне точно неистребима.
Да что ж это такое делается?! Нить рассказа постоянно норовит убежать в сторону. Видать мощный дух Ларисы Викторовны решил в эту ночь дать ей отдохнуть от бесчисленных дежурств и витает надо мной, самим своим генеральским присутствием, внося сумятицу в мои мысли. Ну уж нет!.. Даю слово довести рассказ до конца,
ни разу дале не отвлекшись.
Итак, Лариса Викторовна – врач-гинеколог. И ехали мы как-то втроём в машине скорой помощи: Лариса Викторовна, водитель и я. Проезжая мимо моей родной деревни, мы наткнулись на похоронную процессию. Хоронили женщину. Я заметил, что покойница была широкой души человек, что среди женщин большая редкость.
- Усов, ты хоть бы при мне такого не говорил! – вспылила Лариса Викторовна.
- Я, Лариса Викторовна, при Вас потому так смело и говорю, что в первую очередь ценю в Вас человека, - робко защитился я.
Следующие двадцать километров мы ехали молча. А на двадцать первом Лариса Викторовна взорвалась не на шутку:
- Ну, Усов, ты меня ещё плохо знаешь!..
Двадцать километров дороги Лариса Викторовна, борясь с тряской, держала в одной руке «Женщину» а в другой «Человека» и пыталась определить что тяжелее, жизненно важнее. В конце концов, победила «Женщина». О «Человеке» до конца пути и не вспоминалось.
Влюбчивый хам
Называть его можно по-разному: главврач, врач, «какой там врач?», «совсем не врач», Анатолий Иванович и т.д. Но если попробовать (следуя гоголевским рецептам) описать его одной чертой, то лучше всего к нему подходит слово «Хам». Он не просто хам, а Хам с очень и очень большой буквы. И вот этот Хам имеет одну слабость: втюхивается в новых сотрудников, независимо от их пола, как институтка, переполненная гормонами любви. Он возводит их на пьедестал, ставит всем в пример, а уж как возмущается, если кто-то не проявляет должного трепетанья к предмету его страсти! Интересно, что любовь Хама - словно зонтик: объект влюблённости превращается в
