что мне сейчас не придется за оборотнем бегать. А у этих тварей с нюхом все в порядке. И не надо мне рассказывать, что они к фазам луны привязаны. Никогда такого не было. Просто в полнолуние у них инстинкты даже в человеческом теле обостряются до предела. У людей такое же после экстези наблюдается.
Смешно думать, что ремесло охотника это сплошные бои и приключения. Нет, случаются, конечно, и такие форс-мажоры как давешний демон, но по большей части мы курсируем по городу, пугаем мелкую шушеру вроде кошмарников, да кикиморок. Работа наша чем-то напоминает службу этих, как же… А, вспомнила, участковых. Пугать – пугаем, а основной объем приходится на зачистку. Нас немного. На этот город шестеро.
Сегодня тихо. Похоже, вчерашним накатом распугало большую часть моих клиентов. Только чуть левее впереди брехун пытается развязать драку, да метрах восьмидесяти на северо-восток в густых кустах засел упырь. Брехун, хоть и относительно безобиден, сейчас гораздо опаснее, нежели затаившаяся нежить. Но и время на него я тратить не могу – в сторону злополучных кустов двигаются две откровенно человеческие ауры. Пока дойдут, пока он кинется… Должна успеть…
Ускоряюсь. Человеческий глаз видит разве что размытую тень и то днем, а в сумерках или ночью и вообще ничего не заметит.
На ходу сдергиваю со спины зачинщика косматый, зубастый, отчаянно верещащий шар с длиннющим шипованным хвостом. Мои прикосновения причиняют брехуну дикую боль, но щадить его я не собираюсь. С замаха швыряю нечисть в парочку. Перепуганный брехун приземляется прямо на голову парня и вцепляется в него всем, чем только можно. Со страху он даже стал осязаемым и теперь перепуганные люди пытаются отодрать его от лица.
Упырь совсем свеженький. Одежда современная, даже не сильно грязная. Интересно, а как он сюда попал. Кладбищ поблизости нет, своим ходом едва ли притопал, эти товарищи предпочитают далеко от могилок не отбредать – здраво опасаясь как бы хватило потом интеллекта вернуться обратно. И неагрессивный он какой-то. Сидит забившись под самые корни, только глаза красные в темноте светятся. Упырь в отличие от того же вурдалака, или тем более вампира тварь безмозглая. Мозг разлагается в первую очередь. Одни инстинкты остаются – они жрать постоянно хотят, кидаются на все что не может сожрать их самих, реагируют на громкие звуки и движение, некоторые ориентируются на живое тепло. И уж тем более упырь не усидит на месте, если в двух шагах от него активно суетится ЕДА. Да вылезай ты оттуда, иначе мне тебя вовек не достать с первого удара. Ладно, не хочешь по-хорошему…
Тяжелые рукояти пистолетов приятно холодят ладони, щелчок предохранителя. Это не обычное оружие, отдача у него сильнее обычной и рассчитаны они именно на мою руку. Зато скорость стрельбы и дальность боя… Куст словно бритвой скосило. Подвывающий упырь наконец-то выскочил из своего укрытия и скоренько рванул в сторону от меня противоположную. Верткая тварь попалась, я его только поцарапала слегка. Отшвырнуть бесполезное оружие. Тугая волна стекает в правую руку и вот по земле змеиными кольцами извивается огненный кнут. Петля крепко обхватывает ноги бегущей нежити. Рывок и упырь кубарем катится по замерзшей земле. Подбираю пистолеты, возвращаю их в кобуры. Мне некуда торопиться, это пламя безопасно для живой материи, а ноги упырю без надобности, все равно я его сейчас развею. Огненный кнут понемногу втягивается в руку. Что за… Огонь явно обжигает нежить, но не испепеляет ее. Неужели в этой твари осталось еще что-то от человека. Пламенная петля с тихим шипением распадается. Переворачиваю упыря на спину и за волосы поднимаю голову. Мутные, как и у любого трупа, подернутые белесой пленкой глаза полны боли и непонимания. Взгляд осмысленный. Он что-то бормочет, но разобрать я не могу. У меня с собой ничего кроме шнурка, подплетенного серебряной цепочкой нет. Серебро для него сейчас все равно, что раскаленный прут, но и оставлять его так я не собираюсь. В итоге на роль пут идет крепкий кожаный ремень самого упыря. Теперь другой вопрос, как мне доставить его на базу – то, что убивать я его не буду, обсуждению не подлежит. Упырями становятся те, кто по той или иной причине не получил покаяния. В начале процесс вполне обратим, но только до тех пор, пока нежить не попробует свежей крови. Такое бывает крайне редко, упырь он по сути своей – тварь немыслящая, очнулся, и первым делом что, правильно, жрать хочет. А неофиты они в физическом плане невероятно сильные, разорвут любого на мелкие заплатки, кровушку выпьют, заплатками закусят.
Зачистка подъезжает быстро. Это другая команда, большую часть ребят я знаю. С рук на руки передаю им упыря, объясняю что к чему. Тот при виде людей вроде чуть успокоился. Стало возможным разобрать, что бормочет. Оказывается у него дочка маленькая осталась, и жена ждет. Видно то же самое он пытался рассказать своим убийцам, но те в отличие от ребят из зачистки не впечатлились. Я тоже не особо удивилась – что-то в подобном духе и ожидала. Самые сильные связи у человека именно с детьми и родителями, в прямом смысле кровные. И именно такая связь еще держит душу в этом теле, не давая ему превратиться в тупой вечно голодный мешок костей. Парни в растерянности, нашумела я с этим товарищем знатно, но и бросить его они не могут – сколько еще он будет находится в сознании неизвестно, а уехать не зачистив следы нельзя. Слишком много ненужных слухов поползет, если упустить время. Подруливает еще одна команда, им поясняют ситуацию, а вот мне языком чесать некогда, меня мой брехун ждет. Ежу понятно, что тварюшка не стала ждать когда я переключу внимание на нее и слиняла втихую. Ну, ничего, далеко ты милый мой не уйдешь, поганая твоя природа живенько даст о себе знать и ты опять начнешь разжигать склоки и скандалы. Не так велик райончик что б я тебя не отловила.
Упыря своего я еще несколько раз вижу в столовой. Проклятье с него сняли, реанимационная бригада была наготове – откачали. Правда, некоторые изменения вроде усиленных рефлексов остались, так что дорога к людям теперь ему заказана. Во всяком случае, до тех пор, пока не научится себя контролировать. Меня он боится как огня, других просто опасается, выглядит пришибленным. Едва ли у него много поводов для радости, но с другой стороны уж лучше так, чем, если бы он не удержался…
Уже зимой в одном из боев я получаю тяжелейшую рану, ресурсы тела исчерпаны, последнее я трачу на упокоение вурдалака. Выбора у меня нет, все что мне остается это доползти до тела его жертвы. Молоденький паренек… Я все больше привыкла к женским телам, да и самое себя уже воспринимаю именно в женском роде. Выбора у меня нет. Остывающая влажная мякоть глаз под пальцами, обжигающий свет и ледяная темнота. Первый вдох особенно сложный. Тело слушается плохо. Оно словно неудобный и непривычный костюм. Столкнуть с груди давящую, не дающую вдохнуть тяжесть. Истерзанное тело тощей девчонки с коротко стриженными темными волосами кажется неожиданно тяжелым. Прямо на глазах оно стареет, я исчерпала все его ресурсы. Быстро снимаю оружие, забираю артефакты. Не должно остаться ничего, что может вызвать подозрение в том случае, если меня найдут человеческие правоохранительные органы да еще по соседству с трупом явно не первой свежести. Активирую сферу отчуждения. И уже со спокойной совестью отключаюсь.
В сознание прихожу в лазарете. Резкий яркий свет, сильный запах лекарств и дезинфектантов, мерно бубнящее допотопное радио. Тело опутано трубками и катетерами. Быстренько провожу ревизию ресурсов. Парень за собой особо не следил, в крови какой только дряни нет. И все это роскошество там плещется на пару с коктейлем из препаратов. Решительно отрываю от себя провода и трубки. Почки на полную мощность - пусть фильтруют кровь. Волна обновления на кожные покровы. Зуд отмечает места, где уже с моего тела исчезают татуировки и пирсинг. Оу, у него проколы оказывается в ТАКИХ местах. Ускорить регенерацию оказывается неожиданно трудно. У мужского тела совершенно другой энергетический и гормональный баланс. Как с ним работать я помню смутно, а потому действовать приходится практически наощупь. Впрочем, к тому моменту, когда возле моей кровати появляется доктор с новой порцией химической дряни, тело во вполне сносном состоянии. Стоять я могу самостоятельно, правда, на ногах держусь не твердо – центр тяжести, костная и мышечная масса чужая, но идти, держась за стены можно. Так я и покидаю лазарет – осторожно, шатаясь и держась за все, что только можно. Главное добраться до своей комнаты.
Отлежавшись и более-менее освоившись с новым телом, ползу на разбор полетов. Самочувствие по-прежнему отвратное, а потому качественно изобразить раскаяние не получается. За что и получаю мощную оплеуху, от которой кубарем улетаю в угол. В ухе звенит, по подбородку течет теплое, во рту характерный металлический привкус. Кто первым понял, что я не могу ответить на физическое насилие я уже и не вспомню, но с тех пор все кто так или иначе имеют надо мной власть, не стесняясь, распускают руки, срывая дурное настроение или нервозность.
После начальственных разборок первым делом иду в столовую. Мне нужно восстанавливать катастрофическую кровопотерю. Я теперь выгляжу ничуть не лучше упыря-неофита. Кстати об упырях. Спасенный мной явно не в курсе кем является дохлый до безобразия пацан, которого от всех сквозняков шатает. Не знаю почему, но он явно пытается меня опекать, таскает мне добавки, пытается разговорить. Почему ему никто не открыл глаза - не знаю. Не мои заботы. У меня сейчас одна задача – восстановится в как можно более короткие сроки. После столовой спортзал. Понемногу учусь пользоваться новым телом. Оно неудобное, нескладное, руки и ноги непропорциональны к туловищу. Я никак не могу приспособится к управлению им. Инструктора молча дают мне нагрузку. Только Иваныч, учитель рукопашного боя, не стесняется высказываться о данных моего аватара. Все его претензии можно свести к одному – тело нужно менять. Слишком давно я пользуюсь женскими телами, даже себя самое я воспринимаю как существо женского пола, вот мужское мне и не дается. Можно подумать тогда у меня были варианты. Предлагает поговорить с группой Линьчука, а уже те подберут мне подходящее женское тело. Нехотя поясняю, что аватар я могу поменять только в экстренном случае, если тело совершенно не подлежит восстановлению. Ругается и грозится меня до этого самого состояния довести. Потихоньку привыкаю воспринимать себя с позиции мужчины. Оружейник долго ругается, но подгоняет оружие под мою руку.
Через месяц выхожу на первый маршрут. И сразу серьезная травма, шишигу упускаю. Еще один втык от начальства – полсотни кнутов. Тело в отвратном состоянии прямо из рук палача отправляют в лазарет. Регенерацию запустить не получается. Вообще с этим телом у меня сплошные проблемы, ощущение, что оно активно сопротивляется моему в нем пребыванию, даже внутренняя привязка до сих пор не образовалась. Периодически начинаю терять над ним контроль. Неудавшийся упырь, которого, как оказалось, зовут Константином или Костей, добравшийся до меня даже в
