сигарету.
Стоит ли ещё раз перезвонить? Или так и придётся уехать ни с чем? С щемящей пустотой в сердце? Понимая, что некоторые ошибки исправлять бывает поздно?
Сотовый завибрировал:
- Да?
Звонила Лена:
- Это я.
- Да, Леночка, конечно, - почти заикаясь, отозвался Олег.
- Мама настаивает на нашей встрече. – Голос дочери звучал сухо, отстраненно. И все равно был лучшей музыкой в ушах блудного отца.
- Я буду ждать тебя. Там, где тебе удобно. И столько, сколько это будет нужно, Лена.
- Хорошо, ладно, - раздраженно прозвенело в ответ, - подъезжай к «Яне», часа через полтора.
- Я буду.
Короткие гудки.
Ну что ж! Пусть голосом её можно было заморозить холодильник, но все-таки увидеться с ним она согласилась. Главное поддерживать отношения. Возможно, им ещё все удастся наладить. Потихоньку, постепенно девочка привяжется к нему, а там (как знать?) ему удастся убедить Марину в том, что их дочурке лучше получить образование в Москве. Настоящий московский диплом стоит пяти провинциальных бумажек. Может быть, Леночка будет жить вместе с ним, и он будет видеться с нею так часто, как пожелает!
В отличном настроении, насвистывая мотивчик легкомысленной популярной песенки, Олег направился бриться в ванную.
***
Лена понятия не имела, что за грандиозные планы развертываются в предприимчивом мозгу папаши. Она согласилась увидеться с ним только потому, что опасалась, как бы мать снова не начала её пилить. Олег ей категорически не нравился. Она считала его надутым самодовольным индюком.
Солнце поднялось высоко в небо, и в комнате стало нечем дышать. В открытые окна вместо вожделенной прохлады вливалась удушливая духота. Топ противно лип к телу, мокрый от пота, струящегося по спине. Забрав волосы высоко в хвост, чтобы не падали на лицо, припудрившись, бросив на себя последний, удовлетворенный, взгляд в зеркало, девушка вышла из квартиры, прихватив ключи.
Двор напоминал огромную сковородку, на которую кто-то плеснул растительного масла. Деревья застыли, опустив измождённые ветви к земле, в тщетных поисках прохлады. Потрескавшаяся и иссохшая земля была не в состоянии эту прохладу дать. Небо было высоким и голубым, без единого кудрявого облачка. Ни единой живой души не было поблизости. Все попрятались по домам.
***
Олег не ощущал жары. Его пальцы нетерпеливо барабанили по рулю машины, глаза напряженно выискивали среди прохожих знакомый силуэт. Он, силуэт, не смотря на напряженное ожидание, все равно появился неожиданно. Высокая, стройная, свежая, очень красивая, по мнению Олега, девушка.
Он поспешил выскользнуть из автомобиля, чтобы распахнуть перед дочерью дверь.
Широкая улыбка приклеилась к его губам:
- Леночка, я уже начал волноваться.
- С чего бы? - строптиво, как лошадка, тряхнула девушка головой, усаживаясь не переднее сидение темного автомобиля, в котором царила прохлада, воцарившаяся благодаря бесперебойной работе кондиционеров. - Я даже не опоздала.
Они оба замолчали, рассматривая друг друга. Словно чужие. Впрочем, чужими они и были.
- Ты собираешься покатать меня? Это станет твоим подарком? – Олег отрицательно покачал головой. - Ты привез из Москвы пятьсот эскимо? - тонкие ухоженные брови девушки насмешливо взлетели вверх.
- Не совсем.
- Я заинтригована.
Без приключений, добравшись из северной части города в центр, машина въехала во двор пятиэтажной «сталинки».
Искомый дом нависал над одним из трех многолюдных городских перекрестков. Внутренний дворик дома был тусклым, наглядно отражая все пятьдесят лет, истекших со дня закладки фундамента. Ветер и дожди милосердно оставили тусклые изображения грибков, цветных колец и зайчиков на турниках детской площадки. У беседок из белого кирпича провалилась крыша, пол её щедро усыпало битым стеклом. Но самое неприятное впечатление оставляли детские поломанные качели, перевернутые горки.
Лена вопросительно посмотрела на мужчину:
- Мы будет гулять здесь? - Спросила она, как можно с большей иронией.
- Нет, конечно, - в тон ответил Олег. - Мы поднимемся по лестнице вон в том подъезде. Подарок ждёт тебя на верху.
Подъезд был чистым, но очень старым и темным. Широкие и пологие лестничные пролеты, под высокими потолками, с непривычки немного давили на психику. От ступенек приятно веяло прохладой.
- Нам на пятый этаж, - сказал Олег.
Его длинные ноги легко подбрасывали тело от ступеньки к ступеньке. Элегантные кожаные туфли, едва касаясь кафеля, не издавали почти ни звука. В темноте подъезда звуки словно утопали в толще стен. Площадка, на которой остановились Олег с Леной, была последней. И особенно мрачной. Возможно потому, что лестница продолжала подниматься вверх, утопая в темноте, сгустившейся на чердаке.
«Просто лестница на чердак, - что здесь страшного? – Успокаивала себя Лена, отмахиваясь от неприятных, ощущений, наползающих, словно северная туча, вызывающая появления мурашек и озноба.
Олег тем временем, не замечая устремлённых в темноту расширенных зрачков дочери, повернул ключ в замке и театральным жестом распахнул перед ними дверь:
- Входи!
Коридор, оказался широким, длинным, темным, - в форме буквы «Т». Во второй, меньшей его половине, располагались спальня, туалет, ванная и кухня. Направо от входной двери, распахивалась двустворчатая дверь, ведя в зал. Высокие потолки с лепниной. Настоящий паркетный пол, крытый натуральными шерстяными коврами. Широкие дверные и оконные проемы, занавешенные пышными дорогими гардинами. Все впечатляло. Особенно на фоне общей нужды девяносто шестого года.
- Я хотел повесить жалюзи, но Марина сказала, что ты предпочитаешь шторы, - кашлянул Олег, стремясь привлечь внимание дочери к собственной персоне.
Подарок действительно был дорогой. Но на душе у девушки было отвратительно. Неприятное испытываешь ощущение, когда тебя покупают. Даже если делают это собственные родители.
Особенно, когда это делают собственные родители!
- Ты не рада? – заглянул Олег в глаза дочери.
Она в ответ пожала плечами:
- Конечно, рада. Маме все это очень понравится.
- Маме? – разочарованно выдохнул отец. – А тебе самой? Тебе-то нравится?
Лена отвернувшись, ничего не ответила.
- Я все понимаю, Леночка. – Олег тяжело вздохнул, усаживаясь в кресло. – Я твое отношение к себе заслужил. Что там греха таить, заслуживал долгие годы. И не вправе теперь в чем-то тебя упрекать. – Иронично поднятой брови дочери в ответ на свой диалог Олег не соизволил заметить. - Мне от тебя нужно так немного – просто разрешай изредка видеть тебя, ладно?
- Да смотри. Жалко, что ли? – повела плечом девушка.
- Знаешь, что? – Олег уже стоял на ногах, снова улыбаясь. - Я схожу в магазин, куплю нам что ни будь к чаю? А ты здесь пока оглядись. Ладно?
Лена кивнула.
Отец суетливо, явно волнуясь, достал «зеленые» из барсетки:
- Тебе деньги не нужны? Я дам, если надо? Не надо? Нет?
Лена отрицательно покачала головой:
- Лишние карманные деньги до добра подростка не доведут, - криво усмехнулась она в ответ.
- И то верно. Скоро буду.
Лена продолжала неподвижно стоять, пока не услышала характерного замочного щелчка. Затем облегченно вздохнула, словно сбросила каблуки. Она всегда чувствовала себя рядом с Олегом, словно не в своей тарелке. Как если бы в одной комнате с ней находилось неизученное животное. Рядом с ним так было всегда: ощущение, что в её внутреннем пространстве застряло инородное тело.
Обойдя ещё раз квартиру, Лена задержалась в спальне. Это была единственная комната, чьи окна выходили на юго-восток. Выглянув в окно, девушка уперлась взглядом в старые полуразрушенные сараи, за ними прятались частные дома, предназначенные под снос. Черный, какой-то «закопченный», с наглухо заколоченными окнами, пейзаж производил гнетущее впечатление, которое только усиливалось яркими красными шторами и розоватыми обоями.
Широкие каменные стены предохраняли от солнечных лучей, благодаря чему в комнате сохранялась относительная прохлада. Чтобы впустить прогретый летний воздух в «кровавый склеп», как окрестила Лена «алую комнату», девушка решила открыть окно. Но, сколько не тянула за створки, рама не поддавалась.
***
- Как тебе понравился подарок отца? – спросила Марина дочку за ужином.
Лена ответила, не отрывая от тарелки глаз:
- Довольно мило с его стороны так разоряться на бедных родственников.
- Тебе понравилось? - настаивала Марина на ответе.
Лена посмотрела на мать, прищурившись:
- Ну, …скорее нет, чем да.
- Это почему же? - вопросительным домиком подняла брови мать.
- Потому что.
