собравшихся людей» (Маяковский В. В.) даст высочайшую производительность, необходимую, для удовлетворения всё возрастающих потребностей свободного человека. Наступит коммунизм – настанет царство изобилия материальных благ. «Царство свободы», таким образом, оборачивается царством изобилия материальных благ – вот что является главной целью «освобождённого человека», по представлениям либералов, правых и левых.
Либерализм, таким образом, как капиталистический, так и коммунистический, направлен на постоянное бесконечное увеличение материальных благ для удовлетворения растущих потребностей – на безудержный материальный прогресс. То есть, человек коммунистический точно так же как и человек капиталистический, строго по принципам либерализма, существует для того, чтобы потреблять с каждым годом всё больше и больше материальных благ – это и есть суть прогресса. А то, что этот путь приводит к загрязнению и уничтожению планеты и самого человека – эта проблема даже не рассматривалась серьёзно.
Что ж, история показала, что избавление от частной собственности не приводит автоматически к совершенному обществу, не хватает ещё чего-то, самой малости, всего чуть-чуть, но без этого – никак. Веры в Бога, может быть? Но духовный наследник эпохи Возрождения, атеист и левый либерал Маркс не мог допустить «такую гипотезу».
Провал коммунистического эксперимента в Советском Союзе показал, что коммунистическая идеология так же далека от истины, как и весь либерализм Нового времени. По существу, само наделение Марксом частной собственности некими мистическими полномочиями, сделавшими из неё ключ к счастливому существованию человечества, является религиозным актом веры. Частная собственность у Маркса по существу демонизируется, что позволяет считать марксову теорию, несмотря на весь её атеизм, шагом к возрождению язычества.
ЛИБЕРАЛИЗМ ДОГМАТИЧЕСКИЙ.
Предтечей современного догматического либерализма явился маркиз де Сад, который уже более 200 лет назад задал нормы поведения полностью освобождённого от Бога и Его нравственности человека. В своих произведениях де Сад защищает права человека, полностью свободного от каких-либо условностей. Его свободная личность, конечно, отвергает любую религию и проклинает Бога, борется за права человека и делает всё, «как велит природа».
По существу, под Богом маркиз понимает католическую трактовку Бога, с которой легко и жестоко расправляется.
Де Сад во всём предлагает следовать природе, как её понимали учёные в XVIII веке, наивно полагая, что естествоиспытатели уже узнали достаточно много для того, чтобы делать окончательные выводы, касающиеся человеческого поведения. Он обожествляет науку и «природу», в соответствие с которой надо жить.
Предложения и поступки маркиза де Сада настолько потрясли современников, что они посчитали за благо для себя запереть его в сумасшедший дом, где он и скончался в безвестности. Однако сейчас, в XXI веке, мы видим, как всё, о чём говорил когда-то маркиз де Сад, становится обыденностью в «развитых и цивилизованных» странах. Нравственность демократического либерализма современности как раз и есть воплощение мечтаний маркиза.
Двести лет назад его сочинения считали бредом, сейчас всё то, о чём в них написано, является нормой в «цивилизованных» странах. Это
- полное отрицание религии и веры в Бога – духовный разврат,
- постоянная спекуляции на правах человека,
- публичный физический разврат во всех видах,
- деление общества на «избранных» и «быдло»,
- иждивенческая психология и жизнь ради наслаждений,
- оправдание преступности,
- отрицание семьи и семейных ценностей…
Поистине, в наши дни маркиз де Сад был бы самым главным властителем дум, главным идеологом демократического либерализма. Не вовремя родился маркиз, но своими произведениями он резко ускорил «созревание» европейского общества. Маркиз де Сад был, по существу, провидцем современного этапа в развитии либерализма – этапа либерализма догматического.
Католический тоталитаризм стал ступенью, с которой стало возможным шагнуть в эпоху Возрождения, которая, в свою очередь, заложила основу полного отказа от веры в Бога, полностью освободив человека от самоконтроля за своим поведением в реальной жизни в соответствии с заповедями Бога.
Отказ от Бога не мог произойти внезапно – существовала многотысячелетняя традиция веры, существовали определённые идеологические основания, без разрушения которых прямой отказ от Бога невозможен. Поэтому на протяжении почти полутора тысяч лет происходил процесс постепенного отказа человека от следования божественным нормам поведения.
К началу XIX века атеизм – полное отрицание существования Бога – стал массовым явлением в Европе, по крайней мере, среди европейских интеллектуалов.
С отказом от Бога всё в мире человеческих представлений становится полностью относительным – нет правды, нет истины, всё возможно по произволу человека. Нет критерия нравственности, нет образца, по которому надо жить – человеческое общество превращается в сборище, где каждый – сам за себя, сам по себе. Человеческое общество распадается, превращаясь в сборище банд, живущих по своим внутренним, почти языческим, законам. Дальше уже ничто не ограничивает путь человека к окончательному его развращению.
Эгоизм торжествует – рождаемость падает. Чем дальше человек от Бога, тем большей свободой он пользуется, чтобы угодить себе. Тем меньше у него желания возлагать на себя ответственность за окружающих, за своих детей. Тем ниже падает показатель рождаемости населения. Тем выше темпы депопуляции народа.
Небывалый расцвет науки и техники совмещается с небывалым паразитизмом. Человек, заражённый идеологией прогресса – постоянного роста потребления – начинает жить в долг, и этот процесс не остановим, как и сам прогресс. Становясь сверхпотребителем, человек уже не может отказаться от «завоеваний прогресса» и обречён всё больше погружаться в пучину долгов. Но всему приходит конец и когда долги уже не вернуть, а новые долги делать не получается, развращённый вседозволенностью атеистический разум готов будет к самым радикальным шагам. Вот тогда и может наступить последний час человечества.
Догматический либерализм представляет собой «слияние» либерализма личности с социальным либерализмом, каковое происходило во второй половине ХХ века. Как оказалось, левый либерализм – марксизм – вполне уживается с либерализмом личностным – правым, буржуазным. Следует только отказаться от полного уничтожения частной собственности, и тогда «реформированный» марксизм (евромарксизм) вообще не отличим от современного западного либерализма.
Правый либерализм обогатил евромарксизм риторикой прав человека, а левый либерализм изначально строился на принципе «широкой демократии».
Взаимообогатившись, вобрав все достижения обоих направлений, два течения либерализма – индивидуалистическое и социальное – слились после Второй мировой войны в единый поток демократического либерализма – либерализма догматического, ибо с этих пор либерализм закостенел в своём самолюбовании и самоослеплении.
Условным моментом начала движения к догматическому либерализму можно считать переезд представителей Франкфуртской школы философии в США, когда вместе с ними явилась новая тактика освобождения масс в «цитадели капитализма». Европейские левые либералы в Европе и Америке планировали путём вовлечения молодёжи в политику решить задачи по «освобождению трудящихся от угнетения» и сумели увлечь своими призывами к свободе практически всю молодёжь развитых капиталистических стран.
В 60-е годы Европа и Америка, на волне послевоенной эйфории, под воздействием левых «освободительных идей», переживают всплеск политической активности студенческих масс, присвоивших себе право говорить от имени «всего народа». Молодёжь стала проводником левых либеральных идей в жизнь капиталистических стран запада, которые до этого строго контролировали дозированное расширение демократических свобод и социальных гарантий сверху.
Освободительная идея евромарксизма – придти к власти в капиталистических странах с помощью культурных преобразований блестяще подтвердилась появлением демократического либерализма.
Чтобы молодёжь стала проводником леволиберальных идей, необходимо было «пробудить» её к революционной борьбе – с этой целью нужно было понизить возраст, с которого молодой человек получал избирательное право. А так как в молодости у молодых людей обострённое чувство справедливости, но мало знаний и опыта, то эту категорию населения очень легко увлечь спекуляциями на тему свободы. Достаточно иметь команду хорошо подготовленных идеологов, какой, несомненно, являлась команда Франкфуртской школы, чтобы увлечь массы «борьбой за гражданские права и свободы».
Молодёжный бунт 60-х «за гражданские права» понизил избирательный возраст и создал, таким образом, массу новых подвижных и подверженных спекулятивному влиянию избирателей. (Это очень хорошо подтвердилось и на примере «цветных» революций на постсоветском пространстве.)
Конечно, было что реформировать в капиталистическом мире в середине ХХ века – одна расовая дискриминация в Америке чего стоила! Однако со временем необходимая борьба за гражданские и социальные права переросла в требования культурной вседозволенности и сексуальной свободы, и превратилась в средство погружения безбожного либерального общества в системный кризис европейской цивилизации.
На протяжении десятилетий происходило странное переплетение идей правого и левого либерализмов, выразившееся, в конце концов, в практике демократического либерализма современности. На западе появилась развитая система социальной защищённости при сохранении верховенства свободы личности. С этого времени либерализм стал носить догматический характер, то есть, превратился в учение, полностью отрицающее необходимость религии и веры в Бога, необходимость христианской нравственности. С этого времени лозунг «свободы много не бывает» затмил все разумные и нравственные доводы.
Капиталистическое социальное государство второй половины ХХ века есть результат «слияния» правого и левого потоков либерализма – волна левого либерализма фактически «слилась» с правым либерализмом, традиционно находившимся у власти в капиталистических странах много веков. Социальное государство – государство всеобщего благоденствия – есть результат торжества идеологии демократического либерализма, или либерализма догматического. Оно стало условием высочайшего материального благосостояния европейцев. Недаром для советских людей, кому посчастливилось побывать на западе, казалось, что тот коммунизм, который они строили в Советском Союзе, уже построен в Скандинавии, например. Но также догматический либерализм стал и условием сползания европейской цивилизации в пучину современного системного кризиса с его «депопуляцией низкой рождаемости», астрономическими долгами, загаженной природой и перспективой мировой схватки между
