анекдотам угорает. Зато анекдотов знает кучу. Хохмач ещё тот. Душа, чёрт побери, компании…
- А чем он занимался?
Тут батя нахмурился и стал быстренько сворачивать разговор:
- Я не особо в курсе, а он об этом рассказывать не любит. Ты же слышал. Кажется, работал где-то на северах, на вахте. Месяц через месяц. До этого воевал где-то в горячей точке, не то в Сербии, не то в Приднестровье; не удивлюсь, если и там и там… С бандитами у него были какие-то тёрки, но выкрутился. Он вообще тёртый калач. Ну ты иди, иди. Мне тут в сайте ещё покопаться надо. А на Толяна, главное что, положиться можно; а для человека это главная характеристика. Жалко, что этого твоя мама не понимает. Всё, иди, гуляй.
***
Через неделю Толик устроился на работу – в охрану, сутки через трое, в какое-то отдельностоящее офисное здание. Чтобы, - как он выразился, - «Получить социальный статус и карточки». Да, в городе уже ввели карточки на основные продукты питания – сахар, масло, колбасу… Как заявлялось, это всё было «временно», но бодрые заявления с экрана телевизора что-то убеждали всё меньше и меньше.
Платили ему там какие-то сущие копейки, но зато была масса свободного времени. Деньги у него водились; вскоре после приезда он купил машину – ржавую, убитую почти в хлам «тойоту-короллу», которую сразу окрестил «трахомой». Но, несмотря на весь свой угрёбищный вид машинка всё же бегала, «А нам, реальным пацанам – как он выразился – пока и такая сойдёт. А там, дальше – видно будет!»
Вскоре после устройства на работу работа стала его сильно раздражать. Собственно, даже не «работа», к «суточному дуракавалянию за пайку» он относился с юмором; раздражало «руководство». Однажды я застал их разговор с батей:
- Прикинь, брателло, и эта кошёлка всем рулит! Да-да, вот про которую я и говорил – Мартовна её отчество. Вероника Мартовна. Коза лет под шестьдесят, ну, пятьдесят с большим хвостом – это точно. И с претензиями… Молодится, корова старая; на западные курорты, мужики со смены рассказывают, по три раза в год ездит – типа, урвать остатки ускользающего бабьего счастья. Братан, ты меня знаешь; я, когда надо, могу себя в узде держать, и – капитализм есть капитализм, ничего не попишешь – права собственника; но платить такие копейки людям!.. Самое главное-то даже не это, не маленькая зарплата – каждый знал, на что шёл; меня достаёт отношение к людям – как к мусору! И ведь что прикольно: ты думаешь она по профессии кто? Ну-ка, ну-ка, догадайся?.. А, не угадаешь! Учитель, во! Педагог со стажем, так сказать. Всю жизнь, говорят, проработала «в сфере народного образования». А здание сейчас – её. Как так? Муж у неё, бывший – кстати, видел я его как-то, заходил за почтой, - нормальный такой, вменяемый мужик. Так вот, у него – строительная фирма. Видимо, в бизнесе и в строительстве он совсем не лох, словом, построил это вот здание – в собственность. Своя территория, стоянка, офисы, четыре этажа считая полуподвал, расположение удачное – нормальное такое вложение капитала. Вот – и она его оттяпала у него после развода. Да, старик, такая же, как у тебя ситуация – только ты по сравнению с ним фраер ушастый, хе-хе. Ладно, не дуйся. Прикинь – видимо, это у многих, если не у всех, баб срабатывает – как только «есть что делить», и можно «заявить о своей самоценности и крутой актуальности» – тут вот они и ставят вопрос ребром»: «всё делим, - и пшёл вон!» Ладно, не о том речь. Так вот, что меня поражает: эта старая кошёлка, ой, то есть «педагог со стажем», в своё время наверняка проводила «ленинские уроки», учила разумному-доброму-вечному, - и вот поди ж ты! – на старости лет заделалась капиталистической хищницей! И тут все её комплексы наружу и вылезли – с людьми себя ведёт как царица Тамара с подданными: «Тому голову отрубить, этого в масле сварить!» Чесслово, братан! Ну, образно выражаясь, конечно. К примеру, вчера прибегает ко мне на пост и орёт: «Что вы тут расселись, там самосвал наш мусорный контейнер задел!! А вы тут развалились как барин!» - нет, ты прикинь! Она этот самосвал из окна кабинета увидела, с третьего-то этажа! С той стороны здания! А я, значит, виноват, - хотя я тот самосвал при всём желании не увидел бы! Спустила на меня всех чертей…
- Толян, чё ты переживаешь – стареющая глупая тётка, с нереализованными амбициями, ты ж сам понимаешь…
- Я-то понимаю! Старик, я всё понимаю! Раз капитализм – то на здоровье, платишь реальные деньги, - и можешь хоть заставлять себе ноги мыть! Но если ты, овца, платишь форменный мусор – а сама по заграницам катаешься; а на вопрос о повышении зарплаты лепишь горбатого, что «к сожалению, сейчас нет ресурсов для повышения вам зарплаты, да вы и на столько не заработали» - то это переходит все границы!
- То есть ты готов терпеть унижения – но чтоб это оплачивалось?? – хохотнул Олег.
Толик несколько секунд осмысливал сказанное, потом энергично мотнул головой:
- Да! Представь себе – именно так! Раз капитализм – пусть так! Если у тебя «тяжёлый характер» - это тоже должно оплачиваться, как вредный фактор на производстве! А если она считает, что помыкание подчинёнными «входит в должностные возможности» - то я не согласен! Знаешь – у меня характер вспыльчивый… Я, иной раз… Словом, так достают, что сдерживаюсь, только насвистывая «Сэмэнчик, ша! Ты их приговори-и-ил!..». Хы.
- Ну, не согласен – так и уволься нах… Что ты распинаешься-то? Никто тебя там за ногу не привязывает…
- И уволюсь! Ты знаешь, какая там текучка?? В то же время я вполне чувствую себя «кинутым», поскольку в стартовые условия то, что ко мне будут относиться как дворовой собаке никак не входило! Прикинь – окурки по территории заставляют собирать! И за пропущенную горелую спичку устраивает скандал! Хотя моя функция – чисто охрана. А попробуй зарубиться – «Вас тут никто не держит!» Пользуется, тварь, что в стране сейчас ситуация… Ну ничего… Ничего…
- Толя… Я не пойму – тебя зарплата не устраивает, или отношение?
- Меня, старик, не устраивает СООТНОШЕНИЕ, понял? Соотношение зарплаты и отношения ко мне! Ты ж меня знаешь – для меня деньги не главное. Да и нормально у меня пока с деньгами, не для заработка я на работу устраивался… «Отношение» - врубаешься?.. Причём, если бы было всё как в Японии, - я читал, там глава корпорации может годами зарплату не получать, но своим работникам исправно платит, если корпорация в тяжёлом положении; или договаривается с ними, я бы не жужжал, - а тут сама по три раза за бугор отдыхать ездит, пять машин на три человека семьи – и копейки платит, и ещё мне предъявы лепит?? Не, братан, в сербских горах всё было намного честнее…
- Тсс!.. Ну так уволься.
- Я и говорю – уволюсь! Но каковы скоты, а! И сынок её, падла! Твой, кстати, тёзка – тоже Олег. Вообще ведь пустое место, бздых, - а прикинь, - в глаза никогда не смотрит! Здоровается, - когда здоровается! – в лучшем случае кивком! И периодически тоже устраивает, падла, разносы – «почему, говорит, вы ушли утром со смены не дождавшись меня или Вероники Мартовны?» – это он по мамашку свою. При этом, заметь, опять же в глаза не смотрит! «Потому, - говорю, - «Что смену я сменщику сдал, а вы с Вероникой Мартовной до сих пор не прибыли!» А он: «Вы, говорит, обязаны нас дождаться!» Я, говорю, вас полдня ждать не обязан, мне за это никто не платит! А он говорит…
- Всё, всё, успокойся. Что ты, в самом деле? Не знаешь специфики современных отечественных кап-отношений?
- Да знаю я всё! Но каков падла! Не, ну ничё-ё-ё-ё… Я время своё выжду…
В общем, по Толику я понял, что он психнутый и «заводной». Как батя как-то выразился, «с обострённым чувством справедливости». И вскоре он продемонстрировал свою натуру в реале.
***
Мы шли с Толиком … По делам, короче.
Возле бронзовой скульптуры, изображавшей двухметрового мужика в кепке, чуть склонившегося и вытянувшего вперёд руку (всё это для прикола и туристов, в бронзовую руку ему постоянно то сигарету засовывали, то мелкую купюру, и фотографировались) стояла какая-то девка и курила. Симпатичная, стройная. Такая – вся из себя, и очень, судя по всему, о себе высокого мнения. Мы ещё только шли по направлению к ней, а Толик сразу стал поедать её глазами… она как-то заметила и отвернулась. Джинсы у неё такие… типа сильно ношенные – модные, - и нарочито рваные над коленками, что спереди, что сзади. Я смотрю – девчонка явно во вкусе Толяна, глаза у него замаслились, прямо как у кота на сметану. Проходим мимо – он ей так игриво «Девушка, у вас штаны порвались…»
А она в ответ, отвернувшись, отчётливо так - Пошёл ты, козёл!
Это она зря.
Толян и раньше-то, как батя говорил, да и я заметил, был вспыльчивым; а сейчас… Сейчас времена вообще изменились, круто изменились, и из Толика «полезла его натура», которую батя-то знал, видел, а я ещё нет. Да, зря она так… Но это я потом додумал.
А тут Толик от её фразы как на стену наткнулся, тормознул, с лица сразу как-то спал, и взгляд стал то, что в книгах пишут «стальной, колючий».
Цоп её за плечо – про меня он явно тут же забыл – и спрашивает – Ты чё сказала, мочалка?..
Она бы ещё могла съехать на базаре, если бы поняла; а поняла бы – если бы на Толяна посмотрела; но… она крутую включила, дёрнула плечом и ещё сильнее отвернувшись – «Пошёл на…й, урод!»
Так и сказала.
Отчётливо так.
Может она думала, что вокруг куча мужиков пасётся, готовых кинуться её защищать, или привыкла так-то вот всех отшивать, или просто сегодня не с той ноги встала, но… напрасно она так.
Я сообразить ничего не успел – так быстро дальнейшее произошло. Толян снова цапнул её за плечо, развернул рывком к себе – и влепил ей кулаком в лицо… Так, что она через бордюр кувыркнулась в цветы, только кроссовки мелькнули… Не пощёчину дал, а врезал кулаком, жёстко, хотя, может, и не так как по мешку, не в полную силу.
И тут же крик – Ты чё, мужик, ох..л??.. – и двое из остановившейся машины вылазят - и к нам. Два каких-то парня. Наверно, она их и ждала. Только не добежали они. Толик бегом рванул им навстречу, только мелькнуло его перекошенное злостью лицо. Он уделал их как боксёрский мешок – сначала одного, что был ближе; потом второго, задержавшегося оббегая машину. Я их и разглядеть не успел – так быстро всё произошло. Толик как машина работал кулаками – на каждого считанные секунды, - и оба скорчились около своей тачки, зажимая разбитые лица и хрипя – одному он явно засадил поддых.
Толян схватил меня за рукав, и мы быстро ушли с места побоища. Никто нас не останавливал, народу было не видно. Толян тяжело сопел и тёр носовым платком (одолженным у меня) кулаки, забрызганные кровью. Пока мы не свернули за угол, никого на улице не было видно, только те двое валялись и стонали на мостовой у машины, да ноги модной девки торчали из цветника… Вот такой вот получился натюрморт…
По дороге домой мы молчали.
Дома я всё рассказал отцу – и спросил:
– Он что, чокнутый? Псих?
- Не то чтобы, - говорит – но
