Алексей Иваныч – тощий, жилистый человек с тонкими, в ы с у ш е н н ы м и (но не работой, нет - самой жизнью) длинными руками и хитро запавшими, какими-то мёртвенно р ы б ь и м и глазами. Нет-нет, он не болен! Даже наоборот – подчёркнуто энергичен, всегда бодр, словоохотлив и вообще радуется жизни и незатейливости своего персонального бытия. Этакий, знаете, балагур-говорун-матерщинник, считающий себя непревзойдённым рассказчиком, бывалым человеком, имеющим право судить обо всех и обо вся, причём без всяких полутонов («Вот это чёрное, а это - белое. Поэл, падла?»). С такими людьми всегда и просто и непросто, потому что в чем-то переубедить их может только тот, кто ещё нахальнее и ещё беспринципнее.
Такие черты отличают людей сидевших, и Алексей Иванович –не исключение. Когда-то, теперь уже очень давно, он действительно сидел, но по какой статье – упорно не говорит. Впрочем, из этого таинственного молчания нетрудно сообразить, что по какой-то не совсем серьёзной. Может, спёр чего с завода. Или на танцах нахулиганил. Короче и яснее, так, на троечку, у блатных такие «седоки» не в авторитете. Зато, пользуясь литературным словесным оборотом, форсу у него, как у комиссарши! И все эти полууголовные замашки, вся эта дешёвая блатная мишура, как у всякого слабовольного, в душе очень слабого и постоянно сомневающегося в себе человека, у него с тех пор и остались, и въелись намертво в самую его мелкую сущность.
-… и вот прихожу я в отдел кадров, - рассказывает он, явно собой любуясь, - а начальник, боров поганый, на меня глазки свои поросячьи выкатил и говорит так сквозь свои жирные слюни: вы бы хоть шапку сняли! Всё-таки в помещении пришли! А я ему в ответ: чего? Интеллигенты здесь, что ли, вокруг? Ну, как же! Рабочему человеку уже в шапке и прийтить нельзя! Суки! И так и ушёл.
- В шапке? – спрашивают его.
- Конечно! Буду я ещё снимать перед всякими рылами!
И глядит этаким орлом победным. Дескать, как я того борова с поросячьими глазками умыл? А? По полной схеме! Будет помнить, пёс поганый!
Я, честно говоря, тоже не очень уважаю разного рода чиновников. Я тоже не всегда знаю, как себя нужно с ними вести. Но я, честное слово, так и не понял в чём суть рассказанного Алексеем Ивановичем. Почему нужно ходить в помещении в шапке? Шапку в помещении принято снимать. Это – НОРМАЛЬНО. Это –ПО-ЛЮДСКИ. Так в чём здесь весь фокус-то?
Об этом я по своей наивности его и спросил. Он на секунду (буквально на секунду, не больше!) растерялся, но тут же в его мозгу в ы щ е л к н у л с я стереотип ответа, который, похоже, уже не раз выручал его в таких вот щекотливых разговорных ситуациях.
- А потому что он козёл! – сказал он, уверенный в том, что всё этим самым «козлом» мне объяснил и комментариев не требуется. – Боров поганый! Морду наел в своём жирном кресле и требует, чтобы теперь все перед ним шапки снимали! Сука!
Понятно, что обильностью колких эпитетов он прикрывает всё ещё остающуюся в его сознании растерянность (а действительно, почему не снял? Он этого и сам не понимает!), и осознание этой растерянности (он не привык теряться! он не умеет этого делать! он этого не хочет! Категорически!) требует выхода, но не находит его и поэтому выплёскивается в открытой агрессии.
- А пошёл ты…со своими смехуёчками! – бросает он мне яростно. – Тоже, что ли, умный?
- Нет, Алексей Иваныч, а если серьёзно: при чём тут шапка-то?
-Вот я и говорю! – обрадовано соглашается он. – Ишь ты, снимай ему! Сидит себе… боров, а ты ему ещё и кланяйся!
- Значит, ты на принцип пошёл? Принципиально не захотел снимать?
- А с какой-такой стати я должен снимать?
- Ну, в помещении же… Не на улице.
- Ну и что? А он какого х… сидит? Трудно свою ж… от кресла оторвать? А вот не дождётся, чтобы снял! Поэл? ( И после этого очередного «поэл» я ещё раз понимаю, что он действительно парился на нарах по какой-то очень несерьёзной статье. Такое дешёвое «поэл» серьёзные уголовники - а мне хоть и не часто, но приходилось с ними общаться – не произносят. Они вообще по-своему интеллигентные спокойные, даже опять же по-своему культурные люди. Они до такой вшивоты, как Алексей Иванович, если и снизоходят, то единственно чтобы привлечь их с исполнению каких-нибудь несерьёзных, п о б е г у ш е ч н ы х поручений).
Да, он по-своему очень занятный тип! Хотя послушать – ничего особенного. Обыкновенный шут. Фальшивый, злобный человек. Но мнит себя действительно «комиссаршей». Понимает ли он свою ущербность? Скорее всего, да. Может поэтому и злобится, что понимает? Может, поэтому и постоянно настроен на отпор? Этакая маленькая вертлявая моська, которая, тем не менее, может весьма пребольно укусить. Нет, сильного он, конечно, не укусит. Инстинкт самосохранения у него не просто в крови – на генном уровне. Он просто-таки кончиками пальцев, кончиками волос чувствует чужую с и л у. А вот клюнуть слабого – это как раз для него. И делает он это даже с некоей долей сочувствия. Клюнул – отскочил – склонил голову набок и посмотрел: нормально? Больно или пока нет? Снова подскок, снова клевок. И не поймёшь – то ли он так забавляется, то ли это действительно одна из его линий поведения. Он же, как многоликий Янус, умеет управлять своими поведениями, и у каждого его поведения – своё лицо. И этих лиц у него много. Хотя и лицемером в классическом понимании самого этого явления его не назовешь. Вот я и говорю: для литератора, «исследователя душ» Алексей Иванович – кладезь, богатейший материал! Нужно только суметь к этому «кладу» подойти. У меня не получилось. Жаль. Бывает. Но ничего! Представится случай (а он наверняка представится! Алексей Иванович при всей его постоянной настороженности – человек увлекающийся. Это, кстати, ещё раз подтверждает его «шестёрочность» в уголовном мире), можно будет повторить попытку.
