необходимо выглядеть веселым). Затем произнес:
— Мисс Элена! Будьте любезны, приезжайте в любое время и смотрите на эту дверь сколько душе угодно! — вот, кстати, и повод для приглашения. — Только умоляю вас, не говорите мне, что вы воспринимаете всерьез эти байки для непослушных детей!
Она пожала плечами и, по-моему, распознала лживость моего веселья, бросив на меня несколько укоризненный взгляд.
— Что происходит в нашей жизни мы никогда не поймем до конца, только слухи не возникают на пустом месте: так говорила моя няня.
Я хотел было возразить: «слухи для того и возникают, чтобы чем-то заполнить скучную пустоту этого пустого места», но после подумал, что лучше согласиться.
— Справедливое замечание.
Дух смущения и скованности, что еще полчаса назад витал между нами и постоянно скалил свои зубы, окончательно сгинул. Мы оживленно разговаривали как старые добрые друзья, у меня даже получилось экспромтом несколько острых фраз, в награду за которые удалось услышать звонкий смех моей попутчицы. Уж явно неподдельный. Все складывалось более чем великолепно, только увы, наше рандеву как-то внезапно пришло к завершению.
— Ну вот я и дома! — мисс Элена произнесла это с таким облегчением, будто прогулка с моей персоной являлась для нее томительным испытанием.
Тут только я сообразил, что лес куда-то подевался, и рядом с нами возник ТРЕТИЙ. Вечный соперник в любовных делах, созданных лишь для двоих. Я имею в виду серый угрюмый замок, что ревниво выглядывал из-за укрытия пышной зелени. Ему и суждено было нас разлучить. Солнце висело совсем низко над миром и задевало собою кроны деревьев. Надвигающийся вечер являлся неизбежным в той же степени, каким неизбежным было наше расставание. Наспех я начал выдумывать какой-нибудь невинный повод для нашей следующей встречи, но в голове ленивые мысли опять попутались, и всякое мое предложение выглядело как явная навязчивость. Как ни странно, она сама пришла мне на помощь:
— Мы с Принцем часто прогуливаемся в этих лесах, пребывание на природе нам обоим поднимает настроение. Если когда-либо пожелаете присоединиться к нашей компании, будем только рады. А теперь мне пора.
Хотелось бы надеяться, что Принц — это кличка лошади, а не титул некого заморского жениха. Я еще некоторое время смотрел ей вслед уверенный, что она хотя бы разок оглянется в мою сторону. Но нет. Кажется, она забыла о моем существовании с такой же внезапностью, с какой ее стройная фигура исчезла за массивными воротами. Я дернул поводья, и мы с Виндом понеслись со скоростью ветра, почти не касаясь земли, сквозь сказочный лес и волшебство вечерних красок. Все вокруг пело и ликовало: деревья восторженно махали мне своими пышными кронами, птицы перекликались руладами щебечущих звуков. Мне сложно было понять, что происходит у меня внутри. Хотелось бесконечно куда-то бежать, воспарив над мирозданием. Хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Хотелось остановить навеки это единственное мгновение и пребывать в нем до скончания своих дней. Скупая человеческая речь и это ленивое перо, что я держу в руках, слабы в своих потугах передать хоть маленькую толику в принципе непередаваемых ощущений.
Иными словами, кажется, я влюбился. И еще не знал — беда это или счастье.
Когда мы с Виндом приблизились к Менлауверу, небо уже дозревало темно-синими красками вечерних тонов. Лес готовился ко сну, натягивая на себя черное покрывало ночи. Мой замок единой монолитной глыбой с пикообразными остриями башен возвышался над задремавшей землей, глядя во все ее стороны десятками зажженных глазниц-окон. Меня встречала миссис Хофрайт в своем ярко расшитом пеньюаре, в котором она куда более походила на хозяйку замка, чем я сам: запыленный, вспотевший, в неприглядном походном камзоле.
— Господин Айрлэнд, куда прикажете подавать ужин? Вы сегодня даже не обедали, весь день куда-то пропадали. Я уж хотела посылать Ганса на поиски — мало ли что…
Миссис Хофрайт забавляла меня всякий раз, когда что-либо говорила. В ее голосе сочетались старческая дрожь и почти детский фальцет, вследствие чего я все никак не мог отделаться от ощущения, что она как бы слегка распевает слова. «Господин А-айрлэнд, куда прикажите подавать у-ужин?» Так и тянуло ее передразнить, но я деловито произнес:
— Пустяки… Уверяю вас, поездка стоила того, чтобы проторчать в лесу еще несколько дней и ночей. Я там повстречал настоящую фею из настоящей сказки!
— Могу предположить, что речь идет о мисс Стинвенг, не так ли?
Я кивнул. Других фей, по всей видимости, в округе не водилось. Она улыбнулась и посмотрела на меня так, как может смотреть только наивное беззаботное дитя:
— Завидую вашей молодости, мистер Айрлэнд. И все же, где изволите трапезничать?
— Да не все ли равно… где накроете. Сегодня, миссис Хофрайт, я полностью в вашем подчинении. Как скажете, так и будет.
— Тогда я немедленно отдам распоряжение Франсуа, чтобы принес вам ужин в гостиную.
Это, кстати, мой повар. Граф Каллистро, помнится, во все уши его расхваливал, сочиняя на ходу легенду о знаменитой французской кухне, а может, просто набивая цену прислуге. Не знаю, не знаю… По-моему здешние провинциальные яства ничем не лучше и не хуже наших столичных. К гурманам я себя никогда не относил, но целый день прогулки по лесу и соблазнительный запах рагу пробудили во мне одно из самых возвышенных человеческих чувств, именуемое аппетитом. Чувство, граничащее со страстью. Франсуа галантно откланялся и оставил меня в обществе с моим одиночеством.
Впрочем, не совсем… Именно в тот блаженный момент, когда мой язык распробовал вкус рагу, залитого жгучим лафитом (хорошо отстоявшимся), вечно блуждающий взор волей-неволей скользнул вверх по стене и наткнулся на те самые шесть «шедевров» руки самого барона Маклина. Всякий раз, глядя на них, я испытывал самые противоречивые чувства, готовые разорвать душу на две враждующие половинки. Нет, это не была смесь крайнего восхищения и жгучей саркастической издевки, и даже не борьба желания преклонить перед «святынями» колена с желанием сорвать их и выкинуть в огонь. Чувства оказались совершенно нераспознаваемые, но внутри они постоянно что-то ворочали.
С позолоченных рамок на меня по-прежнему с нескрываемым высокомерием взирали облики зверей, небрежно намалеванные красками на полотне. Свинья с серьгами в ушах. Волк — зубами щелк. Рысь с самым ехидным на свете кошачьим взглядом. Медведь — возможно, голодный. Бегемот — я, кстати, так и не знаю, в чем его отличие от гиппопотама. И наконец: в меру вшивый, в меру плешивый кот, одетый во власяницу — наверное, аскетический подвижник.
Ну и Бред с большой буквы этого слова! То, что барон Маклин был выживший из ума маразматик — давно уже понятно. Его чрезмерная страсть к животным тоже явление обычное, даже в чем-то похвальное. Но само это идиотское, ни на чем не основанное завещание: «ни в коем случае не снимать!» — непозволительный каприз, должен сказать. Даже для такой легендарной личности, как основатель Менлаувера. Ведь ко мне часто будут приходить гости, изумляться, задавать соответствующие вопросы. И что теперь: каждому объяснять историю про средневекового шизофреника, делая себя к ней непричастным?
Я пересел на другую сторону стола, повернувшись к портретам спиной и, позабыв обо всем на свете, увлекся французским рагу. После ужина, утолив голод и обретя способность бесстрастно воспринимать окружающие вещи, я по неписанному жизненному закону, который давно уже стал привычкой, прочитал несколько листов содержательного, но крайне нудного романа, и окунулся в постель… Ночь, как и предполагалось, выдалась бессонной, насыщенной мечтами и счастливыми грезами.
«Завтра я подарю ей все звезды на небосводе», — с этой мыслью наконец ко мне подкралась дремота…
* * *
Последующие дни проносились с быстротечностью сна. У времени явно отказали тормоза, и оно куда-то неслось, неслось, неслось… Сразу после обеда я садился на Винда и мчался в одном и том же направлении. Найти ее оказывалось совсем несложно, нужно было только заставить Винда подать свой голос, и Принц тут же отвечал ему дружеским ржанием. Спросите, что мы делали в диком лесу целые часы напролет? А что вообще могут делать влюбленные? Разумеется, заниматься всякими пустяками и болтать о всякой чепухе, лишь бы находиться рядом. Мы с ней подолгу бродили между задумчивых сосен или скакали наперегонки по извилистым тропам. В лесу у нее оказалось немало пернато-пушистых друзей. Она собственноручно делала какие-то кормушки для птиц. В одном дупле жила почти ручная белка, которой она каждый день приносила орехи. Еще я познакомился с пугливой ланью по кличке Каролина, на шее у нее пестрела перевязанная ленточка с несколькими бубенцами. При виде меня Каролина трусливо отбегала в сторону (ведь чуяла душу охотника!), делала круглые-прикруглые глаза и настороженно навостряла уши.
Разумеется, мысль о какой-либо охоте отпала сама собой. Скажу более: иногда я сам приносил полные сумки разных вкусностей и почивал ими Истинных Хозяев Леса. Мисс Элене это нравилось, а я был почти на небесах от счастья. Уже очень скоро я имел честь познакомиться с ее отцом, бароном Стинвенгом. Замок мы посетили по его личному приглашению. Земля, как известно, слухом полнится, и наши встречи не могли долго оставаться тайной от внешнего мира. Сам же барон, изрядно располневший и не по годам поседевший мужчина, вряд ли когда-нибудь привлек бы мое внимание, если б у него не имелась такая прекрасная дочь.
Но все же подавляющую часть времени мы проводили в лесу. Часто во время наших прогулок я специально притормаживал Винда, чтобы несколько отстать и полюбоваться ее фигурой, выточенным точно из живого мрамора гибким станом. Она со своей стороны, желая немного пококетничать, пришпоривала Принца и делала вид, что хочет от меня убежать. Я, как одержимый, разумеется бросался в погоню. Ее звонкий смех был слышен на милю вокруг, привнося в лес животворящую доброту. Деревья вокруг, не имея ни стыда ни совести, совершенно беспардонно подглядывали за нашими амурными утехами, но даже при этом продолжали оставаться такими же хмурыми и заторможенными.
Догоняя ее, я говорил какие-нибудь избитые трюизмы или банальные комплименты, прочитанные мною в книгах, например:
— Мисс Элена! Будьте снисходительны! Вы же знаете, что моей старой кляче не угнаться за вашей царственной лошадью.
И вот, когда моя почтительность переходила в явную лесть, причем, грубую и даже бестактную, она всегда хмурилась. Но, черт побери, даже в гневе она была по-своему великолепна!
— Не думайте, Майкл, что женщинам нравятся надутые комплименты, если их пышное содержание не соответствует действительности. Я хорошо знаю, на что способен ваш Винд, и уверена, что в конюшне моего отца вряд ли найдется ему соперник.
— Честное слово, еле за вами угнался, Элена! — я так воодушевленно врал, что сам начинал верить в то, что говорю.
— Ну хватит, Майкл! Лучше помогите мне слезть с Принца.
Этих слов я ждал каждый день как божьей
Не буду спорить - вы может думаете иначе. Но уважаю ваш труд!