уйду, и на весь город тебя опозорю, просто сдерживаюсь пока, вдруг эта твоя дурь пройдет.
ВЛАД. Хорошие пирожки приготовила, между прочим.
КСАНА. Я старалась.
Входит Компаньонка.
КОМПАНЬОНКА. Ну я вас очень прошу: отпустите ее. Она не нарочно. Мусорка неудобно стояла. Одно дело поднять эту чертову упаковку по своей воле, другое – когда милиционер на глазах у всех приказывает. Ну она и возмутилась. Мы тут же уедем и никогда не появимся. Клянусь вам. Все же мы люди.
ВЛАД. Пускай за нее моя жена попросит.
КОМПАНЬОНКА (Ксане). Ну, пожалуйста. Вы же тоже женщина. За пакет чипсов, пять суток шизо. У Юлии Альбертовны больная печень.
КСАНА. Очень сожалею. Если мы не будем придерживаться самых жестких правил, то у нас никогда не будет никакого правопорядка.
Компаньонка уходит.
ВЛАД. Ты забыла, что я тебе в первую ночь сказал?
КСАНА. Что город обречен?
ВЛАД. Да.
КСАНА. Но ведь ты его спасешь.
ВЛАД. С какой стати?
КСАНА. А с какой других людей обычно спасают. Просто спасают и все.
ВЛАД. Конкретно я могу спасти только сорок человек.
КСАНА. Ты уже список составил?
ВЛАД. Ты зря смеешься. Все это вполне серьезно. Помнишь, нам в детстве рассказывали, что в плотине нашего водохранилища заложен целый склад динамита? Стоит только в нужном месте чиркнуть спичкой, и плотина взлетит на воздух, а весь город смоет к чертям собачим.
КСАНА. «Черной, черной ночью, из черной стены, выползает черная, черная рука»…
ВЛАД. Веселись, веселись.
КСАНА. Ладно береги себя для другой дуры, только без этой тухты, пожалуйста. Это еще завтра с тобой целый день всем улыбаться. Убью всех этих поганых сводников. (Уходит.)
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Ресторан. За столиком Орех, Официантка и Глаша. Муж вносит
Поднос, уставленный бутылками и закусками.
МУЖ. Вот, друзья мои, и мой магарыч.
ОРЕХ. Годится.
ОФИЦИАНТКА. Прелестный мальчик.
ГЛАША. Зачем столько много?
МУЖ. А я думаю, что мало. Потом еще доберу.
Расставляют все на столике.
Сегодня такой день, что даже не верится, что он у меня наступил. Как я по ней попал! Руки до сих пор помнят это. Сорок лет, а как будто заново родился.
ОРЕХ. За это и пьем.
ОФИЦИАНТКА. В моем ресторане по этому поводу существует шестой комплекс.
ОРЕХ. Как шестой? Для первой крови пятый, я же помню.
ОФИЦИАНТКА. Это для первой крови, а для первого убийства – шестой. Учить меня будешь!
МУЖ. А я сразу и почувствовал, что убил ее. Буквально пополам ее перерубил.
ОРЕХ. Да, удар хрестоматийный получился.
МУЖ. Хрестоматийный? Ты так считаешь? У меня? Не поверите, я в детстве ни разу ни с кем не дрался.
ОФИЦИАНТКА. Ну да, бреши другому.
ГЛАША. Даже я дралась в детстве.
ОРЕХ. Да мы тебя сейчас в банку со спиртом и в музей.
МУЖ. Нет, серьезно. У нас в классе, если пацаны дрались, то это значит друг друга в грудь и в плечи толкали. И все. Я когда первый раз увидел, как на улице парнишку ударили по лицу и из носа кровь пошла, мне стало дурно.
ОРЕХ. Ври больше.
ОФИЦИАНТКА. Три свидетеля, не меньше, пожалуйста.
ГЛАША. А мне почему-то верится.
МУЖ. И потом, когда вырос, стоило какому парню просто голос повысить, у меня внутри все холодело, я тут же стремился смыться.
ОФИЦИАНТКА. Как же ты жену выбирал, такой робкий.
МУЖ. Это она меня выбрала. Я ей сразу сказал: руку на меня подымешь – я сразу ухожу. Она поверила, и действительно меня ни разу даже шутя за двенадцать лет не толкнула.
ОРЕХ. Ты – уникум. Девочки, давайте его к нам на развод. Кто смирных детей хочет?
ОФИЦИАНТКА. Говори за себя.
ОРЕХ. Глаша, соглашайся.
ГЛАША. Не приставай.
ОФИЦИАНТКА. У нее одна страсть.
ГЛАША. Перестань.
ОФИЦИАНТКА. Безмерная такая любовь до гроба.
МУЖ. Меня слушайте.
ОРЕХ. Неужто?
ОФИЦИАНТКА. Он самый.
ОРЕХ (Глаше). То-то я не мог понять, почему ты к нам подалась.
МУЖ. Пьем дальше.
ГЛАША. Я сейчас уйду.
ОРЕХ. Теперь понятно. Хочешь быть его боевой подругой? Не получится.
ГЛАША. Ничего я не хочу.
МУЖ. Я вам дальше не рассказал. (Целует Официантку.)
ОФИЦИАНТКА. Ой, вы посмотрите! (Хохочет.) А если толкну?
МУЖ. А толкни!
ОФИЦИАНТКА. А толкну! (Толкает его.)
МУЖ. А я тебя. (Толкает ее.)
ОРЕХ. Ну вы, борцы сумо, посуду побьете!
МУЖ (хватает Официантку и целует). А если так!
Входит Жена.
ЖЕНА. Дорогой, ты что делаешь?
МУЖ. Отстань, мне сегодня можно.
ЖЕНА. Ты ее целуешь!
МУЖ. А ты хочешь, чтобы кусал?
ОРЕХ (Жене). Вы садитесь, у нас место хватит.
ЖЕНА. Дорогой, я тебя таким еще никогда не видела.
МУЖ. Я сегодня три крысы убил.
ОРЕХ. Одну.
МУЖ. Две.
ОРЕХ. Одну.
МУЖ. Хорошо, одну. Но зато какая это была крыса! Всем крысам крыса, большая, упитанная, изворотливая.
ЖЕНА. Мы должны вернуться в отель. Там поговорим.
МУЖ. Вернуться? Ни за что! Я лучший убийца крыс. А говорят, послезавтра, после юбилея Влада, снова откроется охота на людей. Неужели ты думаешь, я это пропущу. Все моих сорок лет, все мои комплексы и робкие мечтания, вся моя вера в божественную сущность человека, в его священную неприкосновенную плоть. Крови. Крови хочу! Только так и чувствуешь себя живым, забирая чужую жизнь.
ГЛАША. Его надо увести.
ОФИЦИАНТКА. Готов клиент.
МУЖ. И хочу создавать новую жизнь. После крови женскую плоть мне дайте. (Официантке.) Я выбрал тебя. Сегодня ты будешь моей! По любому. Смету с пути любые препятствия.
ОРЕХ. Да, да, сметешь. Пошли вместе сметать. (Уводит Мужа.)
ЖЕНА (девушкам). Как вам не стыдно. Напоили человека до белой горячки.
ОФИЦИАНТКА. Стыдно, ой, стыдно! А ты лучше иди, не упускай момент. Насчет женской плоти он не просто так говорил.
Жена уходит.
(Глаше.) А Орех правильно сказал: с Владом у тебя ничего не получится.
ГЛАША. Ну почему как сразу, так Влад. Мне, может, совсем другой нравится.
ОФИЦИАНТКА. Говори, говори.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Дом Влада. Влад старательно копается в пылесосе. Входит Бантик.
БАНТИК. Твоей нет?
ВЛАД. К портнихе пошла.
БАНТИК. Поздравь, меня утвердили на твою роль.
ВЛАД. В этом дурацком сериале?
БАНТИК. Ну да. Я буду играть тебя девятнадцатилетнего, когда ты был в самом пике своей физической формы.
ВЛАД. В самом пике я был в семнадцать лет, до операции.
БАНТИК. До какой операции?
ВЛАД. До того, как мне сделали операцию на глазах.
БАНТИК. А почему об этом нигде не написано?
ВЛАД. Ну вот, а говоришь, знаешь обо мне все-все.
БАНТИК. Слушай, расскажи. Я – никому.
ВЛАД. Да чего рассказывать, съездил в Москву, там мне сделали операцию кератомии, после которой нельзя делать больших физических усилий.
БАНТИК. Так это была операция. А я читал, что от удара по голове у тебя неожиданно резко улучшилось зрение, и ты перестал нуждаться в очках. А я и очки приготовил.
ВЛАД. Зачем?
БАНТИК. Ты же рассказывал, как дрался в очках, что это очень здорово помогало избегать чужих ударов. Я хочу потренироваться. (Надевает очки.)
ВЛАД. У тебя ничего не получится.
БАНТИК. Но ведь ты это как-то делал. Ну покажи мне, мне очень нужно.
ВЛАД. Что показать?
БАНТИК. Твой стиль. Как ты наносил удары и уходил от встречных.
ВЛАД. Встречных не было.
БАНТИК. Как это не было? Столько драк и не было?
ВЛАД. Ты слышишь меня или только то, что сам говоришь? Я никогда не был ни хулиганом ни драчуном, ясно тебе?
БАНТИК. Не очень. Пятьсот драк было или нет?
ВЛАД. Я не считал, сколько их было. Единственное что во мне было сверх, это чувство самосохранения, больше ничего. Я просто всегда от любой опасности хорошо уворачивался и иногда, в крайнем случае, выбрасывал вперед руки и все.
БАНТИК. Ну так покажи как ты выбрасывал руки. Весь город тобой побитый ходил.
ВЛАД. Ладно, хватит, закрыли тему.
БАНТИК. Почему? Я что-то не то сказал?
ВЛАД. Я слышал, ты отказался от крысиной охоты?
БАНТИК. Кто тебе сказал?
ВЛАД. Это правда?
БАНТИК. Ну я же сейчас к съемкам готовлюсь...
ВЛАД. Ты не выкручивайся.
БАНТИК. Я... я...
ВЛАД. Ну?
БАНТИК. Я люблю их.
ВЛАД. Кого? Крыс?
БАНТИК. У меня все детство в доме жили белые крысы. Они такие умные и ласковые. Поэтому сейчас, когда я вижу, как за ними носятся с палками, у меня вся душа переворачивается. Для меня убить крысу все равно, что убить ребенка. И еще таким жестоким способом. Как они, наверное, страдают!
ВЛАД. Извини, я не знал, что они кому-то могут нравиться.
БАНТИК. А можно спросить? А ты к ним почему так плохо относишься?
ВЛАД. Да я к ним никак не отношусь. Просто надо было нашу агрессию с людей на что-нибудь другое переключить. Вот я и подумал...
БАНТИК. Значит, ничего личного?
ВЛАД. Ну да.
Входит Ксана.
КСАНА. Опять, Бантик, ты здесь?
БАНТИК. На законном основании. Прошел видеопробы на роль твоего мужа. Сейчас консультируюсь.
КСАНА. Очень рада. Редактор «Вечерки» срочно просит текст твоей завтрашней речи.
ВЛАД. Я уже написал.
КСАНА. Покажи.
Влад подает ей бумаги. Ксана читает.
Не пойдет. Ты хочешь, чтобы тебя освистали. Твой пацифизм уже вот где у всех сидит. Ладно, я сама составлю.
БАНТИК. А можно я вам эту речь напишу?
ВЛАД. Ты?
КСАНА. Ну все за него всё готовы делать. Хорошо, пиши.
Входят Наводчик, Орех, Официантка и Глаша.
ОРЕХ. Крысы кончились.
НАВОДЧИК. Из Петербурга выписали две тысячи крыс, но они прибудут только послезавтра.
ОРЕХ. Народ требует снятия моратория на людей.
ВЛАД. Нет.
ОРЕХ. Что нет?
ВЛАД. Мораторий снят не будет.
ОРЕХ. Это ты так сказал. Парни говорят, что тебя подменили. Мы пришли проверить. Если ты настоящий Влад, ты вырубишь меня через двадцать секунд, если не настоящий...
ВЛАД. Завтра.
ОРЕХ. Завтра у тебя юбилей.
ВЛАД. Вот на юбилее и проверим.
ОРЕХ. Последний год я тренировался каждый день. Не боишься, что испорчу тебе презентацию.
ВЛАД. Я сказал, завтра.
ОРЕХ. Хорошо.
Орех, Наводчик, Официантка и Глаша уходят.
КСАНА. Ты зря согласился. Орех сейчас в самой лучшей своей форме. А у тебя в жилах сплошной пацифизм.
БАНТИК. Я могу быть спаринг-партнером до завтра. Ты все вспомнишь.
ВЛАД. Уходи.
БАНТИК. Ну и зря, подстраховаться никогда нелишне. (Уходит.)
КСАНА. Что-то у тебя не юбилейное настроение. У меня будет такое платье – закачаешься.
ВЛАД. Могу представить.
КСАНА. Да побьешь ты Ореха, побьешь!
ВЛАД. А у тебя, почему не юбилейное настроение?
КСАНА. Свекровь достала с твоим наследником. (Передразнивает свекровь.) «Ну почему он этого не хочет?» Что я ей могу сказать? Великий человек боится, что дети будут всего лишь слабым отражением боевого папы.
ВЛАД. Ты никогда не задумывалась, почему великие дети в основном рождаются у самых заурядных родителей? Но это мы так считаем, что они заурядные, на самом деле они на протяжении нескольких поколений просто не совершали никакого зла, и природа их за это наградила.
КСАНА. Вот это завтра на юбилее и скажешь своей матери.
ВЛАД. Скажи, почему ты всегда так со мной разговариваешь? Тебя никто не заставлял жить со мной.
КСАНА. Ты так думаешь?
ВЛАД. Ну вот опять! Тебе что доставляет удовольствие быть такой колючей и злой?
КСАНА. А ты хотел, чтобы я всегда была ласковой и пушистой.
ВЛАД. Хотя бы просто нейтральной.
КСАНА. А может ругаться с тобой для меня единственное средство почувствовать, что ты есть, что ты есть возле меня, что ты равен мне хотя бы в этой ругани?
ВЛАД. Ты же знаешь, что я исчез, когда мне было только девятнадцать. Что я знал тогда о женщинах? Только то, что от них можно получать сексуальное удовольствие. Я просто не замечал, как все наши городские девушки грубы и резки. Когда увидел тебя тогда со свечкой молчаливой и плавной, думал, ну хоть она ни на кого не похожа. А она оказалась все равно
