Ветер времени Глава 2

       
        Напряженная атмосфера в стране ощущалась сильнее. Предчувствия больших перемен надвигались тревожными волнами. Весь мир с замиранием следил за разоружением великих держав. Закончили войну в Афганистане, полностью разрушили Берлинскую стену, начали вывод своих войск из Германии. Существенно сократили количество ядерных боеголовок. Наступил период политической разрядки, консенсуса.
        Но экономическое положение только ухудшалось. Народ туже затягивал пояса, проводя все свободное время в бесконечных очередях, и недовольно роптал, проклиная беспомощных политиков, власть, капиталистов. В некоторых республиках тлели очаги национального недовольства, случались массовые выступления, переходящие в рукопашные схватки. В паровом котле государства все нарастало внутреннее давление, люди не знали, на что можно надеяться пораженные итогами гласности. Оказалось, что в стране все очень плохо, все рушится, а будущее совершенно не обнадеживает. Президент всех уговаривал, утешая, что это мол, такое ускорение и нужно просто немного потерпеть. Намекал, будто заграница нам обязательно поможет. Ему давно уже никто не доверял. Граждане вскапывали свои земельные участки, обрабатывали сады, сажали огороды. Дачи превратились в подсобные хозяйства. Наступали неспокойные смутные времена и люди выживали, как могли. 
        А у Виктора неизлечимо тяжело заболел отец. Пребывая в подавленном настроении, медленно, но неукротимо худел, терял аппетит, глубоко переживая за дальнейшую судьбу своей семьи. Родители всю жизнь проработали на предприятиях военно-промышленного комплекса. С начавшимся развалом страны заводы остановились, совсем не имея заказов и государственного финансирования. Многих отправляли в бессрочные отпуска, оставшиеся же для обслуживания оборудования люди, получали копейки. Сестра оканчивала школу и ее будущее, как и будущее многих миллионов молодых людей, а также и всей огромной страны, представлялось весьма туманным.
        Отец сильно сдал. Появились режущие боли. После долгих хождений по врачам и сдачи всевозможных анализов выяснился страшный диагноз – онкология. Предложили немедленную операцию, и он с надеждой согласился, веря в отечественную медицину и не видя другого выхода. Положили в городскую клиническую больницу, проводили долгие обследования. Виктор с матерью, сестрой и близкими родственниками часто навещали его. 
        Теплыми майскими днями сидели на улице, разговаривали обо всем, шутили, улыбались. И хотя знали о роковой безысходности, все же держали далеко в глубине души слабый огонек надежды, уповая на чудо. Рядом на скамьях сидело множество таких же онкологических больных со своими семьями, друзьями. Гуляли по узким асфальтовым дорожкам, наслаждаясь запахом молодых распустившихся листьев, любовались насыщенным ярко-желтым цветом первых весенних одуванчиков, осязали ласковое дуновение ветерка, шаловливо играющего искрящимися солнечными лучами. Вслушивались в шорохи просыпающейся земли, набирающих силу высоких деревьев, созерцали нежно-бирюзовый ковер юных трав, раскинувшихся восхитительным пейзажем по всей территории. Навечно запоминали исполненные жизни, любимые лица родственников, друзей, знакомых. Чутким взглядом ловили каждый их жест, мимику, выражение глаз, смысл слов… 
Не хотели расставаться, отпускать дорогих, единственно близких людей, понимая, что с каждым мгновением заканчивается обратный отсчет. Их взгляды были грустны, мудры и отважны. Их ничуть не пугало скорое свидание с вечностью. Они просто готовились к встрече с ней, мысленно прощаясь с земным великолепием.
        Всех их, одетых в синие больничные халаты, не старых еще мужчин и женщин, объединяло одно: ясная видимая печать. Печать смерти на страдающих ликах проступала явно, бескомпромиссно, проявляясь в скорбных морщинах, в прозрачной белизне истонченной кожи, в расширенных зрачках, таивших в себе неугасимый огонь жизни, в слабости рук, в бесстрастности желаний. Это были уже другие существа…
        Бывало, Виктор приходил вместе с Сергеем, и потом они отправлялись в спортзал, ощущая щемящее чувство вины перед этими людьми. Малыш, как обычно, шутил, рассказывал отцу всякие удивительные истории выздоровления безнадежных больных, приводил разные примеры, внушал оптимизм. Но было видно, что он удручен и расстроен, и очень переживает. Долгожданная операция прошла успешно. Отца выписали, он медленно ходил по квартире, опираясь на трость. Как будто начал поправляться, чуть окреп и уже самостоятельно выходил гулять на улицу. Но появились метастазы, и он стал быстро угасать. 
        Днем тринадцатого января началась агония. Разметавшись без сознания, громко, сдавленно хрипел и стонал, мотая головой. Принесли пенсию по инвалидности, и почтальон требовала личной подписи больного. Виктор провел ее к постели и удивительно, отец очнулся на мгновение, поставил подпись слабеющей рукой, оглядел все вокруг внимательным, но уже невидящим взглядом, и окончательно впал в забытье. 
        Пришла с работы мама, вернулась сестра. Позвонили дядьке, попросили придти. Все собрались у смертного одра. Сидели, тихо вытирая горькие слезы, сжимая его тонкую руку. Отец не приходил в сознание, всхрапывая все реже и реже. И наконец, глубоко вздохнув в последний раз, вытянувшись и замерев навсегда покинул бренную землю.
        Что-то ударило в сердце, оглушило, взорвалось тысячами осколков, подхватило, понесло… Виктор вскочил на ноги, не помня себя от горя. В тумане видел, как рыдают родные, как дядька снимает с петель межкомнатную дверь… 
Вытирая бегущие без остановки слезы, в сильнейшем смятении выбежал на улицу, еле успев надеть шапку и пуховик. Шел, куда глаза глядят, по вечернему городу, не видя дороги, не зная направления. Острое чувство несправедливости, какой-то обиды, жгло изнутри, разъедало сраженное бедой сердце. Отцу было всего сорок шесть…
        Сам не упомнил, как оказался дома у Малыша. Сидели за столом, пили водку, поминали. Виктор заливал в себя алкоголь стаканами. Ничего не брало. Горькие воспоминания об отце разрывали душу. 
        В молодости отец часто ходил в лес на лыжах и привозил оттуда маленькому Вите лакомый «заячий хлеб». Он не знал, что обычный кусок белого хлеба ложился в карман куртки и за много часов промерзал на холоде насквозь. Отец говорил, что встретил в лесу зайца и тот просил его передать сыну гостинец. Хлеб казался необычайно сладким и вкусным.
        Когда Виктор немного подрос, отец научил его стоять на лыжах, и они надолго уходили в лес. На обратной дороге Витя уставал и сильно мерз. Отец грел ему своим дыханием окоченевшие пальцы и сильными руками растирал побелевшие щеки. А он все хныкал, и отец быстро разводил костер. Они долго грелись возле жаркого огня. Затем отец скреплял несколько лыжных палок вместе, брал сына на прицеп и с невероятной скоростью летел по искрящейся в солнечных лучах лыжне. С еловых ветвей осыпался пушистый снег, ветер свистел в ушах, клубилась снежная пыль. Витя радостно смеялся от восторга, представляя, что они несутся по густому сказочному лесу и никакие волки и медведи ни за что не смогут их догнать…
        Вите было лет пять, когда отец взял его кататься на теплоходе. Они сидели на верхней палубе и любовались широкой рекой. Остановились у пристани, и отец с дядькой, велев ждать их, ушли. Витя увидел, что они уже на берегу и куда-то уходят. Ему показалось, что его бросили. Он со всех ног кинулся вдогонку. Спрыгнув с шаткого трапа, встревожено метался среди входящих и выходящих пассажиров, в панике хватая людей за рукава. Наконец, зарыдав, опустился на землю и закрыл лицо руками. Сквозь слезы видел, как отходит от пристани теплоход, как тревожно бегают по палубе отец с дядькой, разыскивая его. Он вскочил, закричал, замахал руками. Его заметили, но теплоход быстро удалялся и вскоре исчез в сияющей речной дали. Он остался совсем один. Неподалеку загорала молодая семейная пара с маленьким ребенком. Они все хорошо видели. Пригласили мальчика Витю к себе, накормили, успокоили. Через несколько часов теплоход вернулся. Отец с виноватым видом очень просил его ничего не рассказывать матери.
        Эти эпизоды детства ярко вспомнились Виктору. Он с невыносимой грустью и тоской рассказывал об этом тестю и жене Малыша, не забывая опрокидывать рюмку за рюмкой, вытирая бегущие слезы. Сергей слушал, стоя чуть в стороне, понурив голову и надолго замолчав. Внезапно схватил остро отточенный нож и с силой полоснул себе по пальцу, развалив мякоть до кости. Все вздрогнули от неожиданности. Жена испуганно вскрикнула, бросилась бинтовать рану. А он так и стоял, не зная чем помочь убитому горем другу, и кровь стекала на пол тонкой струей, а глаза остановились, полные слез…
        После похорон Виктор, чуть успокоившись, взяв себя в руки, с невероятным усердием погрузился в тренировочный процесс, стараясь спокойнее вспоминать о тяжелой утрате, свято храня светлую память о безвременно ушедшем отце. Поступок Сергея, исполненный глубокой беззаветной жертвенности, навсегда отпечатался в душе Виктора.
                                                                            * * * * * 
        Вскоре в тренажерном зале появились три сногсшибательные молодые красавицы. Часто вместе с ними занималась обаятельная женщина с интеллигентным лицом. Девушки вели себя независимо и делали вид, что их ничего кроме собственной персоны не интересует. Весело и много смеялись, не отводили критических взглядов от многочисленных зеркал. Внимательно рассматривали себя со всевозможных ракурсов, будто готовились к важным фотосъемкам.
        Потрясающие стройные фигуры, безупречной формы тонкие, но сильные ноги. В коротких тугих майках-топах, открывающих волнующую белизну плеч и линию груди. С сияющими золотыми волосами, прихваченными в узел синими и красными лентами и спадающими сзади наподобие хвоста. С прямой величественной осанкой, тонкой талией и притягивающим заинтересованные мужские взгляды открытым животом, производили на неискушенных любопытных физкультурников неизгладимое впечатление. Изображая равнодушие, парни бросали частые быстрые взгляды, украдкой, будто бы невзначай. Но девушки были опытными в таких элементарных играх, без малейшего труда просчитывали немудреные мужские хитрости. 
        Спортсмены смущались, краснели, уводили в сторону бегающие от странного стеснения глаза. Иногда зазевавшийся не успевал отвести взгляд и сидел, открыв рот, остановив зачарованный взор, наблюдая, как упорно девицы тренируют внутреннюю поверхность бедра. Рассерженные дамы устремляли на любознательного огнепалящие яростные взгляды и недалекий ценитель мгновенно покрывался липкой испариной, исходил малиновыми пятнами и в смятении кидался то к одному спортивному снаряду, то к другому, мечтая провалиться сквозь землю от острых прожигающих флюидов. Девушки внимательно следили за мечущимся недотепой и когда тот, не находя себе места, в состоянии легкой паники покидал зал, они громко и весело смеялись вслед. 
        Это весьма отрезвляло беспечных