обустроить семью и как её содержать, только они понимают, что женщина – оплот семьи. У мужиков, ты знаешь, больше стрессов от работы и от дурных начальников. Домашним они признаться в несостоятельности стесняются, боясь лишиться авторитета главы семьи, все обиды и стеснения носят в себе, переживают молча. Отсюда и водка, и льстивые друзья-собутыльники, и бабы-сиюминутки. Чтобы не спиться и не скурвиться, нам нужна настоящая жена-друг, чтобы понимала мужа, умела угадывать его состояние, могла разумно поговорить, встряхнуть, если надо, или успокоить и посоветовать достойно отступить и найти более подходящее дело. Когда она по-настоящему живёт заботами мужа, в семье всегда будет мир и порядок. Такая никогда не уронит достоинства главы семьи и другим не позволит. А от ваших, - презрительно скривил губы давно обрусевший армянин, - то и дело слышишь: «Мой не может! Мой не умеет! Мой не в состоянии!». Гордые армянки никогда не унизят себя унижением мужа.
- Тебе не жена нужна, - заметил бывший подкаблучник, - а домрабыня.
- Мне порядок в доме нужен, - сердито возразил разборчивый жених, - а не бардак, когда каждый тянет одеяло на себя. А порядок, ещё раз повторяю, устраивает женщина, это её обязанность, она – блюститель семейной гармонии. Армянки обучены этому с детства. Да и старики наши никогда не дадут согласия на свадьбу, пока не прощупают молодых до последней косточки и не убедятся, что они достойны друг друга.
- Ну, наши женщины тоже умеют строить семью… - не сдавался женский адвокат, вспомнив прораба Элеонору и потерпев фиаско в первом же деле.
- …под себя, - продолжил Тимур. – И главными строительными материалами у них жалость, слёзы, упрёки и тому подобное без цементирующей примеси понимания. Чуть что не так, сразу в слёзы, сразу обидные упрёки. Всё, на что способны – пожалеть. Сначала себя, потом детей, и совсем потом, чуть-чуть, изверга. Их убогому понятию доступна только одна примитивная причина семейного разлада – любовница у мужа.
- В большинстве случаев так оно и есть, - вставил адвокат.
- Так, да не так! – обрезал его распоясавшийся от неудачной ночи противник русских женщин. – Любовницы и водка – причины вторичные, но в этом ваших женщин не убедишь. Букет из слёз, жалоб и упрёков обрушивается на мужа с такой силой, что он или сдаётся и спивается, или со скандалом бежит, бросая всё: и квартиру, и имущество, и доброе имя, и детей, к которым его больше не допускают.
«Я не сбежал», - грустно подумал Иван Ильич, - «меня просто-напросто выставили за дверь как ненужную мебель».
- У нас в Армении, - продолжал давно обрусевший армянин, - твёрдо убеждены: если семья разваливается, ищи причину в женщине. У вас всё валят на мужика. И знаешь почему?
- Почему? – не догадывался пострадавший.
- Потому, что судьи – сплошь женщины, - убеждённо сказал сверх меры облагодетельствованный противным полом.
- Слушай, если ты совсем не уважаешь русских женщин, - логично спросил единственный слушатель лекции на спорную семейную тему, да ещё с национальным подтекстом, - зачем же ты тогда соглашаешься на… близкую связь с ними? – дипломатично задал единственный вопрос.
Тимур помолчал, подумал и, широко улыбнувшись, неожиданно ответил:
- Жалко их, - и они оба громко рассмеялись. Отсмеявшись, добряк посоветовал: - Если вздумаешь повторить опыт, бери армянку – не пожалеешь.
- Повторения не будет, - быстро и убеждённо отказался от заманчивого совета убеждённый холостяк. И они опять рассмеялись, зная, что никто не застрахован от природного опыта.
Обмен полезными мнениями прервал Дарька. Насторожившись, он сделал пружинистую стойку, вертикально задрав обрубок, и, оскалившись, грозно зарычал, предупреждая о приближении к охраняемой территории чужака. По коридору твёрдо простучали каблуки, дверь отворилась и
- Привет, мальчики! – в комнату вошла девочка не первой свежести. Она быстро оглядела тесную компанию и прошла к столу. Дарька, не выдержав нахальства, коротко и звонко взлаял. – Чья это тварь? – приостановилась и зло сузив серые глаза, затемнённые чёрной тушью, спросила, ошибочно остановив взгляд на Тимуре.
Иван Ильич поднял бесстрашного стража и бережно поставил на стол.
- Сударь! – гордо представил малыша злюке. – Прошу любить и жаловать.
- Твоя? – удивилась она, переводя взгляд с большого усача на маленького и обратно. – Ни жаловать, ни тем более любить не буду! Не дождётесь! – и брезгливо сморщила злой тонкогубый рот. – Какое страшилище!
Тимур улыбнулся, коротко взглянув на неё.
- Он тебя – тоже! – точно определил результаты знакомства. – У вас с ним нелюбовь с первого взгляда.
Отверженная смерила его презрительным взглядом.
- А я-то вознамерилась было составить вам компанию, - примирительно улыбнулась она, не подходя к столу.
- Давай, - пригласил утренний чайханщик, - выкладывай, что у тебя есть к чаю, - он выразительно посмотрел на её пузатую сумку.
- Не дождёшься! – ещё шире улыбнулась несостоявшаяся компаньонка и повернулась, чтобы уйти в проём перегородки.
- Ты одна сегодня? – остановил её как всегда лишним вопросом деликатный Иван Ильич, пытаясь смягчить возникшее из-за Дарьки напряжение.
- Михаил заболел, - сухо ответила Жанна Александровна, жена Михаила Владимировича Божия, или в КБ-шном обиходе – Божья жена.
С год примерно, после последней нервной реорганизации, оставившей в их штате около половины сотрудников, Михаил, старый товарищ Ивана Ильича ещё со времён института, неожиданно сделавшись и.о. начальника после внезапного инфарктного ухода на пенсию прежнего руководителя КБ, начал часто болеть. Спрашивать, чем он болен, было излишним, поскольку все знали, помалкивая, что временный шеф страдает одной и неизлечимой русской болезнью – запоем, который длится иногда по нескольку дней. И тогда, опять-таки всем было известно, что он усиленно работает в городской библиотеке. Приняв венец, бывший Миша решительно отдалился от коллектива и почти всё время проводил у себя в кабинете, сделанном за ненадобностью из второго детского сортира. Поэтому, когда кто-нибудь из посторонних спрашивал, где начальник, вежливые сотрудники всегда вежливо отвечали: «Он у себя, в сортире!». А своим, когда вызывали: «Иди в сортир!» За нынешним Михаилом Владимировичем, кроме общего хлопотного руководства десятком разгильдяев, оставили ещё и руководство темой, которую они мурыжили втроём – с женой и Тимуром. А с месяц назад и вчетвером, когда освободившуюся вакансию заткнули аспирантом Колей, тихим, ни на что не способным юношей из хорошей, нужной семьи. Ещё лет пять назад Михаил, тогда ещё не болевший и не и.о., подначиваемый чинолюбивой женой, решил осчастливить науку выдающейся диссертацией. Но сугубо научная мысль шла из него туго и до сих пор так ни во что и не выкристаллизовалась. На науку тоже требовались время и нервы. Сам-то сочинитель не очень беспокоился ни о первом, ни о вторых, честно признавая, что знания, прочные и навсегда, приобретает в основном задницей, передирая труды предшественников, в отличие от других, использующих собственный ум. Но Жанну не устраивали ни объяснения, ни медлительность претендента на кандидатское звание, и она большую часть вычислений, схем и доказательств выполняла сама, старательно вдалбливая мужу всё, что у неё за него получилось. Никто не знал, даже старый товарищ Петушков, до чего они докатились, и в каком состоянии находится совместный труд. Можно было только предположить по редким оговоркам и консультациям, что Михаил Владимирович перевалил через экватор.
Почти вбежал запыхавшийся Коля.
- Здравствуйте, - поздоровался невнятно, ни на кого не глядя, и быстро проскользнул во вторую комнату.
Никто ему, сосунку науки, не ответил.
- Не буду мешать, - произнесла Жанна Александровна и тоже пошла к себе, на вторую половину.
Оба мужика, не сговариваясь, посмотрели на её зад, тесно обтянутый джинсами. В её непропорционально сложенной фигуре он был самой заметной частью. Мощный, широкий, с движущимися при ходьбе как жернова ягодицами он как магнитом притягивал взгляды мужиков на улице, и они, забыв, куда шли, пристраивались длинным составом к впечатляющему тендеру. «С такими чреслами», - подумал начитанный Иван Ильич, - «легко рожать». Но Бог почему-то не дал Божиям детей. Когда Божия зад… т.е., жена, ушла, хозяин снял заскучавшего малыша со стола, снова усадил в угол, где он, свернувшись клубочком, задремал, правильно поняв своё рабочее предназначение, а Иван Ильич, чтобы окончательно избавиться от волнующего впечатления, спросил:
- Как ваша тема?
- А никак, - равнодушно ответил Тимур, сладко зевая. – Михаил занят другими делами, мне – надоело, одна Жанна что-то выбивает-пробивает.
Иван Ильич, конечно, хорошо знал, над чем и как успешно работает трио Божия. Они не только разработали схему и производственно-экономический проект, но и собрали опытный образец чудо-прибора, который выявлял на глубинах до двух метров малые очаги воды. Но когда на одной из проблемных в сантехническом состоянии улиц прибор опробовали, то выяснилось, что влажные карманы наблюдаются так часто, что впору вскрывать всю улицу экскаватором. Сантехники заартачились, с пеной у рта утверждая, что это очажки поверхностных дождевых вод, скопившиеся в глинистых и суглинистых почвах, а гидрологи, защищая своё первичное «сухое» заключение, относили их к техногенным, обусловленным протечками водопроводных и канализационных труб. Поскольку к консенсусу им прийти не удавалось, прибор завернули на доработку, потребовав от конструкторов дополнить его поисковиком металлических водоводов, чтобы точно знать, откуда влага. Как ни доказывали изобретатели, что это уже другая тема, и нужны другие деньги, ничего не помогло. Да и институтские бонзы, пользующиеся льготными городскими благами, не стали по мелочам перечить властям, а попросту продолжили старую тему ещё на год, забыв продолжить финансирование. Руководитель темы, естественно, заболел, Жанна заметалась по институтским кабинетам, пытаясь вытребовать если не законные бонусы, то хотя бы дополнительные ассигнования на зарплату. А разозлившийся Тимур засел у себя в углу, не откликаясь на тщетные призывы любвеобильных русских дев, и в три продлённых до глубокой ночи дня сделал эскизные чертежи электромагнитного поисковика, отдал их воспрянувшей духом Божией жене для расчётов и оформления, а сам исчез на неделю. А когда появился, даже не поинтересовался, как продвигается его задумка.
- Ты думаешь, кому-то нужен наш поисковик? – равнодушно спросил изобретатель у Ивана Ильича, работавшего над другой темой с аналогичным результатом, но мог бы и не спрашивать, потому что отлично знал ответ товарища по несчастьям. – В нашей могучей стране наука воспринимается врагом производственно-технического прогресса наравне с контролирующими органами. Не сомневаюсь, что сантехнические недоумки будут всячески, активно и пассивно, тормозить внедрение прибора, с которым замучаются латать дыры в ржавой системе трубопроводов. Им лучше ничего не делать и спокойно ждать, когда где-нибудь прорвёт фонтаном. И тогда – аврал! Чрезвычайное событие! Власть оперативно создаст оперативный штаб, пару-тройку
