поступилась принципами ради творческой карьеры и вышла замуж за подвернувшегося режиссёра ради ролей. Но Иван Всеволодович убеждён, что долго в тесных семейных путах она не продержится – не тот характер – и уйдёт от режиссёрика, поскольку предназначена судьбой ему, Ивану, поскольку Иван да Марья природой объединены в один нераздельный и неразлучный цветок. Приятно и успокоительно, конечно, так думать, но кто может безошибочно предсказать хотя бы завтрашний день. Долой слезливые мечты, надо работать и работать, делать, невзирая ни на что, своё дело, питающее и душу, и голову, а остальное пусть прислонится, если суждено.
Рябцев не подвёл, не испортил женского праздника и вернулся тюлька-в-тюльку к самому торжеству, да ещё и со щитом в мелких пробоинах, избавившись от последних сомнений и став настоящим крещёным геологом. Женщины обычно устраивали пьянки в честь себя раздельно в каждой партии, натащив массу всяких зимних заготовок и, нарядившись во всё праздничное, оглядывали друг друга с критической завистью. Когда настроение празднующих повышалось до критического, и приступали к песнопениям и танцам, тогда начиналось хождение в гости. Так и сейчас. Один только Иван Всеволодович, ограничившись фужером шампанского, тосковал в центре длинного стола, заваленного объедками и недоедками и заставленного стаканами, рюмками и бутылками, в том числе и с домашним вином, но не уходил, поглядывая с доброй отеческой улыбкой на расходившихся в упоении радостного экстаза соратников. И зря не ушёл. Совсем неожиданно к нему подсел как-то незаметно просочившийся в их дружную компанию явный чужак.
- Ты чего как стёклышко? – Сам Казанов был уже на предельном взводе. – Давай, выпьем за соседскую дружбу и вза-вза-ик!–понимание.
- Не употребляю, - чуть нахмурившись, трезво ответил неприветливый сосед.
- Чем же ты растворяешь стрессы? – Себе Вячеслав Львович всё же налил полстакана водяры. – Будь! – и влил в глотку, не поморщившись, поискал помертвевшим взглядом, чем закусить, нашёл солёный огурец и громко захрустел, выпустив пьяные слюни на гладко выбритый тёмный подбородок.
- А у меня их нет. – В редких разговорах с Казановым Ивану Всеволодовичу всегда казалось, что к нему пристаёт что-то липкое, обволакивает гадкая слизь, и очень хотелось отодрать, сцарапать её, умыться и вымыть руки.
- Счастливец, - липучий гость подобрал чужую вилку, наткнул комок капусты, засунул в мокрую пасть, обронив треть на скатерть, пожевал задумчиво и, не дожевав, проглотил. – Зуб точишь? – Иван Всеволодович не ответил – А напрасно: тот уголок делала молодая пара, прямо из института – сразу и уволилась в конце сезона.
- Обязан был проконтролировать молодых специалистов, - показал зуб несговорчивый сосед.
Казанов взял бутылку с водкой, хотел ещё налить себе, но, подержав в колеблющейся руке, раздумал и отставил в сторону.
- Обязан, не спорю. – Он грубо локтем отодвинул от себя тарелки и стаканы. – Я и пошёл, но там такой стланик! Ступил ногой, а в лицо как хлынет туча комарья, в жару, ну и отступил. Кто ж думал, что у тебя рядом такое наклюнется?
«Ну и паскудник!» - брезгливо подумал Иван Всеволодович. «Нагадит себе в пользу и кается тоже в пользу, ни стыда, ни профессиональной совести. Пьяненьким, трус, суётся с исповедью, чтобы на всякий случай выпросить прощение. Отвратный тип!» Из дальнего угла комнаты, сидя на стуле у окна, за ними внимательно наблюдала Антонина в белой кофточке.
- Давай, вали отсюда, - процедил Иван Всеволодович сквозь стиснутые зубы, не глядя на грешника, - пока я тебе не начистил морду. Не хочется портить хорошим людям праздник. И не за уголок, а за Тоню, мерзавец!
Вячеслав Львович побледнел, уставился на него злыми сощуренными глазами, перекосил рот в неуверенной улыбке.
- Но, но! – ощерился, отклонившись от опасного мордобойца всем корпусом. – Не больно-то размахивай кулачищами! И не лезь не в своё дело – с Антониной мы сами разберёмся! – встал, с грохотом отодвинув стул и, тяжело ступая, покачиваясь, пошёл на выход. А к буяну подскочила раскрасневшаяся счастливая Зина.
- Иван Всеволодович, пойдёмте танцевать!
Ну как откажешь такой красавице? Они потолкались в другой половине просторной камералки под современную ритмичную музыку, одинаково пригодную для любых танцев, включая ритуальные негритянские. Приблизившись к подпирающему стену Николаю, кавалер подтолкнул даму к нему.
- Хватай, а то уведу!
Молодые засмеялись и, соединившись, отплыли в сторону, а он, вздохнув и сбросив липучий гнёт, стал осторожно пробираться к дверям, всем видом показывая, что уходит не насовсем. По пути заметил, что Антонина тоже исчезла.
Дома переоделся в буднее, прилёг на кровать, позвонил матери, поздравил самую дорогую и любимую женщину, а заодно и отца, спросил безразлично:
- Как там Вера, замуж не выскочила?
- Тебя, охломона, ждёт, - недовольно ответила родная сваха. – Смотреть жалко, как мается девка.
Ну, это она уж приврала. Поговорили, посудачили о том, о сём, выяснили, что и у них, и у него всё нормально и нет причин жаловаться на бога. Отговорив, полежал бездумно, держа мобильник в руке и перебирая телефонные номера, дошёл до номера Марии Сергеевны, чуть задержался, вздохнул и перешёл к следующим. А вот и номер Веры.
- Здравствуй, Вера свет Андреевна, поздравляю тебя с весенним женским праздником.
- Спасибо, Иван Всеволодович, - она узнала его басок, - вот не ожидала, вот радость-то!
Он рассмеялся, довольный: приятно дарить хорошим людям неожиданную радость.
- Как живёшь-учишь? – он даже слегка разволновался. – Что любимые ученики?
Она тоже засмеялась, радуясь и звонку, и ребятам.
- Знаете, столько надарили цветов, что в доме стало как летом, - и её голос звучал в заметном волнении. – Иван Всеволодович, вы уехали, а мне приснились ваши горы и море, и вы в речке стоите и ловите рыбу, но почему-то руками.
Рыбак опять рассмеялся, расслабляясь и приняв спонтанное решение.
- Недалеко от истины, - и чуть приглушил, притомил голос: - Слушай, Вера, а почему бы тебе не приехать и не посмотреть на горы, на море, да и на меня в натуре? - и, не давая ей опомниться: - У тебя когда отпуск?
- С начала июня, - ответила, ещё не очень соображая, о чём он.
- Вот и давай, - приободрился соблазнитель, приняв окончательное решение. – Двигай сразу, деньги на дорогу я тебе вышлю. Согласна?
Она долго молчала, и он подумал уже, что она отключилась, когда донеслось издалека чёткое и решительное:
- Да, - словно удар в сердце.
- Понравится здесь, уживёмся на пару - останешься, если захочешь, - чуть отступил Иван Всеволодович, - не понравится – отправлю назад… авиапочтой, - пошутил неловко. – Ну, что, попробуем?
- Да. – Она, очевидно, отняла мобильник от уха, и ответ донёсся как далёкое эхо.
- Прекрасно, - одобрил он. – Звони мне почаще до мая, потом я уйду в тайгу, а оттуда связи нет. Где-нибудь в июне я вернусь, узнаю, не передумала ли ты…
- Я не передумаю, - твёрдо пообещала Вера.
- …тогда и договоримся о твоём приезде, чтобы я мог встретить. – «Что бы ещё такое к случаю сказать?» - забеспокоился Иван Всеволодович, не находя подходящих не обманных слов. Вроде бы всё ясно до донышка. – Ладно, бывай, - промямлил, ненавидя себя. – Ещё раз поздравляю, - и оттуда тихо:
- Спасибо.
Вот и всё сватовство, вот и всё признание, вот и вся любовь. Любовь ли? Не мог он сказать ей заветные слова, что однажды произнёс другой и получил звонкую пощёчину. Не мог. Долго сидел, соображая, что натворил и надо ли это ему. Надо! Надоело возвращаться в пустую холодную квартиру, особенно зимой, надоели вечерние разговоры с самим собой, холостяцкая постель, нужна семья, нужен сын, а любовь – что? Приходит и быстро уходит, остаётся союз. Почему бы им не начать с него, а чувство, может быть, придёт потом? Встретимся, обживёмся, стерпимся и слюбимся, дай бог. Родители плохого на посоветуют любимому сыну, не обманут, для семьи ему нужна Вера. А та, другая, только для любви, с той семьи не склеишь. Да что об этом без толку думать, что сделано – то сделано: Вера и только Вера! Конечно, по отношению к ней он, может быть, поступил не очень честно, но она умная женщина и, наверное, всё понимает и надеется не только на него, но и на себя. Любви он ей, как ни старайся, дать пока не может. А что взамен? Многое: уважение, понимание, любую помощь, преданность и честность, разве этого мало? Разве всё это не перевесит любовь? Нет, конечно, но другого у него нет. Иван Всеволодович снова вызвал её:
- Алё, Вера!
Она откликнулась сразу, будто как и он не выпускала телефона из рук и ждала продолжения разговора.
- Вы передумали? – спросила, с беспокойством повысив голос. – Пошутили?
- Нет, нет, - успокоил Иван Всеволодович, - как можно? – и, чуть помолчав: - Просто хотел сказать, что ты мне очень нравишься, и я свалял дурака, что не увёз тебя сразу из отпуска.
- Я бы поехала, - сказала она просто.
- Боюсь, что я не достоин тебя, такой честной и чистой, такой…
- Не надо, Иван Всеволодович, - перебила она его, - не надо. Я знаю, что вы не любите меня… - он покраснел до корней волос, - …но сделаю всё, чтобы завоевать вашу любовь.
- А я в ответ сделаю всё, чтобы быть достойным твоей любви.
- Мы будем оба стараться, да?
- Да, Вера, да! Звони почаще, хотя бы через пару дней, хорошо?
- Непременно, Иван Всеволодович. У вас уже там ночь, спокойной ночи.
- До свиданья. – Он весь взмок как от тяжкого физического труда, но теперь разговором был доволен, хотя и забыл настоять, чтобы она не звала его на «вы». Ну, да ладно, это поправимо.
В хлопотах и организации близких полевых работ и составлении проектной документации март пролетел как порыв весеннего ветра. Николай, уже в качестве полноправного начальника отряда, улетел на Марьинское, где забурлили бичи, требуя вывоза на светлую Пасху, чтобы с гулом разрядиться от зимнего воздержания и успокоиться перед летним сезоном. Антонина в старенькой кофточке затаилась с отчётом, огрызаясь каждый раз, когда Иван Всеволодович пытался приблизиться с предложением помощи, а он каждый раз радовался тому, что спихнул два крупных дела на хороших помощников, иначе бы сам запурхался до нервного изнеможения. Радовала и Вера, звонившая, как и договаривались, через каждые два дня. Наконец-то он уговорил её перейти на «ты» и «Ивана», с интересом выслушивал новости школьной жизни и скупо рассказывал о своих скучных мытарствах, с тоской поглядывая на разогревшееся солнце, сочно зазеленевшую траву и дальние сопки, зарозовевшие от расцветающего багульника. Позвонила и мать, отругала за скрытность и потребовала, чтобы настоящую свадьбу играли в родительском доме, когда оба приедут в отпуск. Конечно, клятвенно обещал. Хотел было начать профилактический ремонт квартиры, но Вера запретила, попросила оставить ей и им, наврав, наверное, что любит заниматься благоустройством. Тем лучше. В общем, жизнь била чистым ключом.
Скоро подошёл главный праздник – День геолога. Опять пьянка, но, слава Вакху, не такая разгульная, как в женский день. Наш народ не очень-то любит официальные празднества, даже профессиональные, все с нетерпением ждали запозднившейся Пасхи. Как обычно, щедро раздавали словесные поздравления, считанно – грамоты и не густо – премии. Конечно, не всем досталось, были и
