разреветься в его присутствии!
- Ты, конечно, сладкая девочка, но платить за ночь с тобой разорванной селезенкой или вышибленным глазом, или, не приведи боже, сломанным позвоночником, согласись, непомерно высокая цена, и я не уверен, что еще найдутся охотники, - он накрыл ее надгробной плитой. Стало темно, тихо и невыносимо больно в области сердца, или души.
Пораженная и онемевшая, Света смотрела куда-то мимо молодого человека, сквозь него. Надо же, она и не предполагала, что все так ужасно. Могла ли она представить, что Арсений будет так жесток с людьми, ничего не сделавшими, не успевшими и, может быть, и не сумевшими бы, ведь Света так старательно их поила все вечера напролет. А получается, что она подставляла их, ни о чем не подозревающих. Не все из них были придурками или негодяями, многим она симпатизировала, и по-хорошему нравилась, она чувствовала это. Во всяком случае, она не желала никому из них зла. Тем более ужасно, что Арсений так с ними расправлялся, отлично зная, что у нее опять ничего не выйдет ни с одним из них, и она снова готова отступиться, в очередной раз заметив его грозную фигуру вдалеке. Он чудовище, каких она до сих пор еще ни разу не встречала, и вряд ли кто-то сумеет его превзойти… О человеке, способном убить ребенка, она как-то не подумала в эту минуту.
Арсений действительно позаботился о том, чтобы она вела одинокую замкнутую жизнь, без внимания, без любви, даже просто без мужчин. Эти несчастные парни были ему на руку: слухи, обрастая новыми подробностями и превращенные в грязные сплетни, быстро облетели город и теперь она с легкой руки этого чудовища, этого циника и безжалостного добровольного палача стала Клеопатрой, пользующейся сомнительной славой и имеющей дурную репутацию. Конечно же, ее неприкосновенность вне сомнений, но от этого ей не легче.
- Знаешь, тот парень, который стал инвалидом, был моим женихом, - тихо проговорила она, а слезы, как всегда некстати, уже застилали ей глаза, готовые пролиться на барную стойку.
- Мне очень жаль, что все так вышло, - парень накрыл ее влажную руку своей. - Мне бы тоже хотелось стать твоим женихом. Серьезно, я бы не отказался. Серега много о тебе рассказывал, когда мы вместе служили в Чечне.
Света подозрительно на него посмотрела. Теперь он ее успокаивает?
- Ты ему нравишься, и всегда нравилась, ты это знаешь? Если он тебе не подходит, я бы за тебя охотно поборолся, - он улыбнулся.
- Я не согласна. Мне нужен сильный, отважный и верный мужчина, готовый бросить вызов моему врагу.
Парень пожал плечами.
- Так этот зверь твой враг? Странно, - спортсмен глотнул позабытое пиво и внимательно посмотрел на девушку, наклонившись к ее лицу. - Знаешь, тогда мой тебе совет: лучше найми телохранителя, а так просто не используй ни в чем не повинных ребят, - он снова облокотился на спинку стула, - но даже за большие деньги ты никого не найдешь.
- Почему это? А, может, я отважусь обратиться за помощью к самому главному в нашем городе? Даже если придется продать квартиру чтобы заплатить ему за охранные услуги, - буркнула Света.
Настроение пропало, на душе было пусто и холодно, силы оставляли ее. Боже, что с ней творится, в какие истории она постоянно попадает.
Парень округлил глаза.
- Чтобы он боролся сам с собой? - парень посмотрел на нее как на дурочку.
- Он же простой наемной убийца, - пролепетала она растерянно.
- Ты так думаешь? Похоже, ты многого не знаешь, - он поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее, потом взъерошил светлые волосы и потеребил свой нос.
- Так вот, девочка, похоже, ты по-крупному влипла. Послушай моего совета: если он от тебя чего-то хочет, просто дай ему это, хорошо? И отделаешься малой кровью. Да и другие не пострадают. Похоже, этот человек всегда добивается всего, чего пожелает.
- Я бы тоже дала тебе совет: немного больше уважать меня, - Света вдруг оживилась. Нет, пока в ней хотя бы теплится желание бороться, она будет сопротивляться! - Видел шрам у него на лице? Это я. Он просил - и я ему дала это, как ты мне и посоветовал.
Парень ошарашено и недоверчиво посмотрел на нее и встал из-за стойки.
- Пожалуй, я пойду. Не известно, кто из вас опасней, и с кем вреднее быть откровенным, - он достал крупную купюру, повернулся к бармену, и, кивнув на Светин стакан и свой бокал, положил деньги под бокал. - Извини, но я лучше найду себе простую девчонку, пусть она будет менее царственной, чем ты, зато я не буду чувствовать, что обнимаю пороховую бочку, - он застегнул куртку и поднял воротник. - Ты простишь меня, что я так рано тебя оставляю? У меня дела, мне надо навестить мою мамочку, - и парень поспешно затерялся в толпе.
Этой ночью Света шла домой совершенно ничего и никого не опасаясь. Кого ей теперь бояться кроме Арсения, который умоляет ее о любви, круша и уничтожая все вокруг, щадя лишь ее. Она ему устроит, она ему покажет, кто из них на самом деле крутой. Это нельзя так больше оставлять, но когда она пришла домой, на нее напал страх. Это действительно страшно, когда в городе главенствует человек, неуравновешенный психически, когда в руках морального урода сосредоточена вся власть, когда он может безнаказанно творить зло, сколько ему угодно.
Она взяла ... и не позвонила ему. А на следующий день не сказала ни слова. Она даже ни разу не взглянула на него, проходя мимо, как будто не знает его, а он не решился остановить и задержать ее. Ему хотелось встать у нее на пути, взять за подбородок и повернуть к себе, но он не решился не только к ней прикоснуться, но даже окликнуть по имени. Он только чувствовал прикосновение ее рукава к своей руке, когда она молча проходила мимо. Он только стоял и смотрел ей вслед, пораженный и растерянный.
Ее каждодневное игнорирование мучило его, но он ничего не мог сделать. Что-то всегда останавливало его. Он видел вдалеке ее силуэт, и только смотрел, как она гордо и неспешно куда-нибудь идет, о чем-то думая, не замечая ничьих взглядов, никого не ища, никого не ожидая, ничего не желая.
Она просто жила. Ела, пила, спала, ходила на работу, и больше ничего. Она больше не искала случайных встреч. Воспоминание об этом было ей противно, невыносимо, и если бы кто-нибудь решился ей напомнить об этом, она взорвалась бы как та пороховая бочка, с которой ее когда-то сравнили. Так прошла зима, наступила весна, растаял снег и распустились первые листья. Как радовалась Света прошлой весне, так ненавидела эту.
Она заметила его на другой стороне проспекта, и решила, было, навестить одну знакомую, живущую неподалеку, но не могла пошевелиться. Так она и стояла, ожидая, пока он пересечет дорогу и подойдет к ней. Ну что же, период отчуждения прошел. Она достаточно отдохнула заботливо им же самим предоставленная самой себе. Настало время войны. Она помнит, как однажды сказала ему, что война будет продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь из них жив.
- Что ты делаешь у моего дома? - спросила она, глядя на него исподлобья.
Она давно не видела его, его высокой статной фигуры, его красивого лица и этого шикарного шрама на правой щеке, своего страшного и прекрасного творения.
- Жду тебя, - конечно же, она заметила, что он тосковал без нее, без ее голоса, без ее взгляда. Она промучила его несколько месяцев.
- Зачем? – она ненавидела его, но в тоже время не могла оторвать от него взгляда.
- Я соскучился по тебе, - его глаза не метали молнии, спокойные и светлые, они были полны тихой грусти. Он вглядывался в ее черты, впитывая ее в себя, запоминая и запечатлевая.
- Мы виделись вчера, - проворчала она. - Ты, как всегда, подсматривал за мной издалека, и я сыта по горло твоим романтическим образом. Я надеялась, что сегодня ты устроишь мне выходной. Но вместо этого я созерцаю тебя в профиль и анфас, да так близко, что вижу маленькие порезы на твоем лице от бритвы.
О шраме, который сразу и всегда бросается в глаза в первую очередь, упомянуть вслух она не отважилась. Он понял это и улыбнулся.
- Да, ты пролетела вчера мимо меня, даже не заметив, но я долго не задержу тебя, я сейчас же уйду. Просто, прошла долгая нескончаемая ночь. Без тебя. Впрочем, как всегда. Я только посмотрю на тебя немножко, а ты молчи, ничего не говори, а то все испортишь.
- Я полагала, что ты также соскучился и по моему голосу, - попыталась насмешливо произнести девушка. - Ну хорошо, смотри, я считаю до десяти и ухожу.
- Хорошо, но помолчи же! - Арсений приблизился к ней вплотную, не отрывая взгляда от ее глаз, голубых как это весеннее небо над их головами, не успевшее еще потемнеть. - В твоих глазах такая глубина, под твоими бровями загадочные вопросы, а строгие губы хранят ответы в строжайшем секрете от меня. Я люблю смотреть на твое лицо: на нем как в тетрадке написан весь твой день, словно в тайном женском дневнике. Отблески дневных впечатлений и блики тайных мыслей, отпечаток суеты и жажда покоя. Твоя беда в том, что ты слишком самодостаточна и слишком жаждешь одиночества так же, как я его избегаю, и мы оба несчастны, потому что не можем получить то, к чему так страстно стремимся. Все твои дневные переживания ты держишь при себе, и только поймав тебя вечером здесь, почти у самого дома через дорогу, можно прочитать обо всем этом по твоим прекрасным глазам, угадать все это на твоем лице.
Света молчала. Она желала надерзить ему, запретить так нежно говорить с собой, но ничего не могла поделать, а вернее, не хотела, и была не в силах заставить себя сказать ему что-нибудь обидное.
Она просто стояла напротив него, а люди опять обходили их, как поток воды огибает маленький островок, стоящий на ее пути как что-то самое естественное. Так уже было однажды. На них опять никто не смотрит, их опять никто не замечает, словно они не существуют, два человеческих существа, выпавшие из общего ритма жизни, чем-то отличные от всего мира, не являющиеся частью чего-то целого и неделимого.
Ее не ждет дома счастливый муж, заботливый и предупредительный, никто не может ее защитить от проблем и тревог этого мира, прижать к груди после очередного кошмара, которые снятся ей едва ли не каждую ночь, чтобы поцелуями осушить ее слезы, чтобы назвать своей маленькой девочкой. И этот высокий человек, что стоит напротив нее, скорбный и похудевший, он тоже одинок. Его тоже никто не ждет, некому его выслушать и понять, приласкать и завлечь в постель, что является лучшим лекарством для мужчин. Но что это, о чем это она! Неужели это его взгляд на нее так действует! Какая противная сентиментальность, и Света тряхнула головой, чтобы прогнать это оцепенение и наваждение, навеянное мужчиной напротив.
- Мне пора, - сухо произнесла она и, не поднимая глаз и не ожидая никаких реплик, прошла мимо Арсения.
Он опять лишь молча проводил ее взглядом.
