даже газет, которые здесь перестали читать и выписывать, как они, чертыхаясь и воздавая должное власти, отстирывали и оттирали загаженную одежду и волосы.
Описывал Суслин и городскую элиту, говорил, как местные толстосумы посещали парк под прикрытием обширных зонтов, которые держала над ними их раболепная челядь. Как потом эта челядь очищала зонты и присваивала их, ссорясь между собой при дележке.
Было ясно, что, многое он привирал и утрировал: не мог же он, например, наблюдать, как мучилась ему не знакомая женщина, приводя в порядок голову, и что она говорила при этом. Но обстановку этот железнодорожник своим рассказом создавал превеселую. Он и сам наслаждался таким изложением событий, и было весело слушателям. Одна пышнотелая женщина лет под тридцать, хохотала до слез. Она была в короткой до невозможности юбке. Поминутно меняя положение ног, одергивая свою неприлично короткую юбку, она привлекала внимание к крутым ягодицам и нижним конечностям. «Ой, вы так смешите меня! Ой, я просто умираю от смеха!» – истерически восклицала она и бросала на Суслина благосклонные взгляды.
Ее сосед по столу, смуглый кучерявый мужчина с не натруженными руками сдержанно хихикал в костлявый кулак, смеялись многие другие участники торжества. Те же, кто не смеялся, - их было мало,- выглядели как белые вороны среди веселящихся серых ворон.
- А ты, дядя Митяй, чего понурый сегодня? – тронул за локоть соседа смешливый молодой человек.- Давай, примем еще по чуть-чуть, и пусть все плохое останется у наших врагов.
- Квинтэссенция нашей действительности! – громко ответил ему дядя Митяй, игнорируя предложенный тост. – Все точно, как в зеркале! Здесь плакать впору, а не смеяться!.. Зеркало!.. – повторил он в сердцах. - Одни, нахально устроившись на верхах, живут себе в свое удовольствие и гадят на тех, кто под ними.
Смех прекратился.
- Это есть аллегория, иносказательность, - кучерявый придвинулся к хохотунье. – Под воронами этот дядя имеет в виду совсем не ворон, а другое: бандитов, высоких чиновников, отдельных депутатов Государственной Думы и прочих. Тех, кто считает народ лопоухим и нахально его обирает.
Толстушка умолкла. Другие тоже притихли: поняли, что занудливый дядя Митяй намерен переключить разговор на избитые и довольно скучные темы – на темы обыденной жизни. И в этом он преуспел. Веселье свернулось. Люди начали расходиться.
- Испортил все настроение этот сухарь – сказала в дверях пышнотелая женщина по адресу дяди Митяя, - Так интересно рассказывал дядечка про людей, застигнутых в парке воронами, обхохочешься…
- А я удивляюсь над тамошним мэром, - произнес кучерявый мужчина. – Отсталый какой-то. Не от мира сего. Уж если своего ума не хватает, посмотрел бы как у других, перенял бы их опыт…
И опыт там переняли. Опять, как и опыт ведения дебатов, - опять со столичных подмостков!.. Об этом стало известно от того же самого Суслина, бригадира пассажирского поезда, вновь побывавшего в том городке.
Там уже прошли выборы мэра. Ни Котищев, ни Баранцев не набрали нужного числа голосов. Мэром стал юрисконсульт Мамаев, рекомендованный правящей партией. Котищев тоже был членом этой влиятельной партии, но поскольку он осрамился с воронами, ставку сделали на другого партийца, оказавшегося к тому же случайно свояком местного партийного лидера. Мамаев обещал кардинально и быстро решить воронью проблему, и он свое слово сдержал: парк в одночасье обнесли высоким забором, и вход в него стал доступен только пернатым. А за этим забором началось возведение, если использовать аллегорию дяди Митяя, элитных вороньих гнездовий.
Июнь 2014 г.
