рассказывать. Арсений не мог не реагировать на нее, видя такую красоту так близко. Прошло еще немного времени, и мужчина поймал себя на мысли, что думает о ней и скучает. Ее визиты стали приносить ему радость, которую он старался скрывать от нее и от Берта, но ничего не мог с этим поделать – его к ней тянуло.
Однажды он обнаружил, что уже долгое время не отмечает на настенном календаре дни отсутствия своей жены. Он остановился как вкопанный, его бледность даже озадачила Бертуччо.
- Дружище, что с тобой? – обратился Берт к нему с вопросом, подавая чашку с ароматным чаем.
- Сколько Светы уже нет с нами? – глухо спросил Арсений, не оборачиваясь.
- Ну, не знаю… - Берт пожал плечами.
- Вот и я не знаю, - мрачные глаза смотрели на друга. – Это предательство, понимаешь? Как можно жить спокойно, не зная, в безопасности ли она сейчас?
- Арс, послушай меня, давай будем реалистами…
- Давай я буду продолжать верить в то, что она жива, - перебил его мужчина. – Я нахожу в этом силы жить, понимаешь?
- Понимаю, конечно понимаю. Ты знаешь, как я отношусь к Свете, и как жажду вновь ее увидеть, но, Арсений, пойми, прошло столько времени… - он слегка ударил кулаком по стене рядом с календарем.
- Четыре месяца, - почти простонал Арсений. – Прошло четыре месяца. Где она? Что с ней?
Он вернул брату нетронутую чашку и ушел в ванную комнату.
Появление Ларисы Арсений всегда угадывал по тонкому едва уловимому аромату духов, сладких, нежных, так приятно раздражающих его обоняние. Он опускал глаза всякий раз, как она попадала в поле его зрения, чтобы скрыть огонь, который против воли загорался в их глубине. Его сердце начинало гулко бухать в груди, и самым лучшим в его случае было бы сразу уйти из комнаты, но он никогда не мог заставить себя это сделать.
Он послушно отвечал на ее вопросы, на автомате делал ей комплименты, непроизвольно приближался к ней, чтобы втянуть ноздрями ее аромат, и делал все, о чем она его просила, исполняя ее несложные капризы.
Лариса понимала, что нравится ему, этому прекрасному удивительному мужчине, и эта мысль вдохновляла ее. Она сочувствовала его горю, но понимала, что это ее шанс. Такого мужчины в ее жизни еще никогда не было, и вряд ли будет кто-то подобный ему.
Ее всегда окружали поклонники, она всегда и всем нравилась. Модная прическа, модная одежда, красивый макияж, беспроигрышная внешность. В ней все было на уровне, на высоте. Лариса никогда не была одна, за ней все время кто-нибудь ухаживал, но дело в том, что запросы ее были намного выше, чем предполагалось для того уровня, в котором она вращалась. И это несоответствие ее желаний и надежд грустной действительности всегда создавало душевный дискомфорт. Она прятала это разочарование глубоко внутри, идя по жизни смеясь, но мечта встретить настоящего принца, способного поднять ее на ту высоту, которой она считала себя достойной, и к которой стремилась, не покидала ее никогда.
И вот, похоже, такой человек появился. Помимо того, что он был божественно красив, до головокружения, до дрожи в коленях и руках, он имел власть, возможности и связи, которые делали его независимым для того, чтобы жить так, как ему хочется. Сердце Ларисы всю сознательную жизнь стремилось к такой личности, когда можно будет жить в той свободе, которая делает тебя практически неприкосновенной.
Арсений Луговой был лотерейным билетом в жизнь, к которой она готовила себя многие годы вопреки здравому смыслу и набору разочарований и угасающих надежд. Она понимала, что действовать надо осторожно, тонко и дипломатично.
На руку была ей и его верность жене. Да, именно на этом она собиралась построить свою тактику и стратегию, чтобы разыграть свою главную партию. Неудовлетворенный мужчина, уставший от своей преданности, неминуемо окажется во власти ее чар и обаяния. А уж она сделает все, чтобы он был покорен ею. Ее тело, ее умения и гибкость, ее страстность и безудержность не вызывали у нее никакого сомнения. Он будет сражен наповал, покорен и приручен в короткий срок. Главное, чтобы поймать тот момент, когда можно будет сделать первый шаг. Не спугнуть и не опоздать.
И она вновь скрывала победную улыбку, заметив блеск в глазах и раздувающиеся ноздри мужчины, пытающегося скрыть дрожь в руках, и подбирающего ответ на ее какой-то очередной невинный вопрос.
Праздничный вечер был в самом разгаре, когда Семерку вызвали в зал убрать разбитую посуду. Маленькие детки сильно расшалились рядом со столом, в результате чего опрокинули на пол тарелки и смахнули вазу с цветами.
Девушка осторожно собирала осколки, надеясь, что Генрих не окажется где-то поблизости и не увидит кровь на ее пальцах. Почему-то руки ее дрожали, и она порезалась.
Но Генриху было не до нее в этот вечер. Гости и родственники с размахом отмечали двадцать первый день рождения Гая.
Стол ломился от угощений, комната утопала в цветах и гирляндах, ожидался праздничный фейерверк. Многочисленная малышня крутилась возле стола, заваленного подарками имениннику, с вожделением поглядывая на коробки разных размеров в разноцветной фольге.
Дом был полон народу. Все мужчины изысканно одеты, дамы в вечерних нарядах, с дорогими украшениями. Жизнь на фазенде носит довольно уединенный характер, и не каждый день появляется возможность блеснуть во всей красе, поэтому сияние драгоценностей в этот вечер затмевало свет множества люстр, бра и торшеров, включенных по всему дому.
- Друзья! – услышала Семерка зычный баритон хозяина. – Друзья мои, прошу минутку внимания. – Генрих постучал серебряной вилочкой для фруктов по бокалу. – У меня созрел очередной тост.
Толпа отхлынула от окон, откуда тянуло вечерней прохладой вперемешку с яблоневым ароматом, и собралась у подножия широкой лестницы, ведущей на второй этаж, на ступеньках которой стоял прекрасный хозяин и господин.
- У нас оказался превосходнейший повод собраться здесь сегодня вечером, чтобы отметить день рождения замечательного человека, да просто отличного мальчишки, моего любимого племянника Гая.
По толпе прошел гул голосов, люди немного расступились, давая Гаю возможность подъехать ближе к своему родственнику.
- Мы весь вечер без остановки пьем за его здоровье, за его будущее, за реализацию всех его возможностей, - продолжал Генрих, - а я знаю, что этот парень силен исполнить и воплотить в жизнь свои самые заветные мечты.
Он помолчал, давай присутствующим возможность осознать моральную силу и мужество своего племянника.
- И хочу заметить, что это отважный человек, который не сломался в то время, когда такая беда пришла в его жизнь. Он остался человеком, жизнерадостным, сильным и прекрасным.
Семерка видела, как Гай прятал глаза, чтобы скрыть от присутствующих настоящие свои чувства. Вся эта хвала в его адрес не вызывала в нем ни гордости, ни радости. Никому из присутствующих на самом деле ни черта не известно о том, что он на самом деле чувствует, и, тем более, что он пережил тогда, когда узнал, выйдя из комы, что его мать погибла, а он теперь инвалид, лишившийся обеих ног. Но сегодня его праздник, и пусть всем будет весело. Ведь не слезы же лить, правда? Пусть его хвалят, пусть им восхищаются – сегодня его день. Завтра же о нем опять забудут, равнодушно проходя мимо, отводя взгляд, чтобы не выдавать свое сочувствие на грани брезгливости.
- Итак, мой тост – за мужество этого мальчика. Гай, ты настоящий воин, ты на самом деле победитель, потому что ты победил отчаяние, страх перед будущим и все трудности, которые выпали на твою долю. За тебя!
- За тебя! – подхватили все присутствующие, и под звон бокалов снова полилась музыка.
Все шумели, смеялись, веселились. Но как оказалось, Генрих еще не закончил свое выступление.
- Гай, - обратился он к племяннику, - Гай, что ты хочешь, чтобы я тебе сегодня подарил? Признаюсь, я встал перед серьезным выбором: вертолет, или специально оборудованный автомобиль. Не зная, что тебе больше по душе, я решил спросить об этом у тебя.
Все воззрились на виновника торжества. Такая щедрость поразила всех присутствующих. Гул голосов снова прошел по толпе. Гости ожидали решения именинника.
- Дядя, спасибо тебе, - Гай откашлялся, изображая волнение. – Ты всегда был добр ко мне, и всем, что я имею, я обязан исключительно тебе.
- Ну что ты, ты же всегда был мне сыном, - начал было мужчина, но Гай продолжил.
- Твой подарок действительно говорит о щедрости твоей души, и я глубоко тронут этим, но… мои запросы гораздо скромнее, и я хотел бы их озвучить сейчас, в надежде, что ты исполнишь мое желание и подаришь мне именно то, чего я так хочу.
- Говори, мы все слушаем тебя, и видит бог, я дам тебе то, чего ты попросишь, если только это в моих силах, - подбодрил Гая Генрих.
Гай вздохнул в волнении. На самом деле, он волновался сейчас как никогда в жизни. Сам не понимал, почему, но он озвучил свое желание с трепетом, под аккомпанемент своего сердца.
- Дядя… дорогой дядя… я прошу тебя подарить мне… одну девушку, - и он резко поднял глаза на родственника.
Толпа ахнула. Мужчины засмеялись, стали поздравлять его, называя хитрюгой и тихоней, хлопали по плечам. Женщины, кто мог до него дотянутся, тормошили его, ероша и без того всегда взъерошенные волосы. И только Генрих побледнел, не сводя с него глаз. Он понимал, что на него смотрят все, собравшиеся в этом доме, и не мог себе позволить выразить свои истинные чувства, поэтому он заставил себя улыбнуться.
- Гай, не скрою, ты меня удивил, - произнес он и отпил шампанского, - не все ли мое – твое? И любая девушка на этой плантации может быть в твоем полном распоряжении. Для этого не стоило ждать целый год, чтобы попросить меня сегодня…
- Дядя, я все это знаю, - кивнул Гай, - но я прошу именно подарить мне, в мое вечное личное пользование одного человека, чтобы она всегда была моей, - и он снова стал ожидать ответа.
- Мальчик вырос, - сказал кто-то в толпе, и гости весело засмеялись, чокаясь бокалами.
- Хорошо, - сдался Генрих. – Быть по-твоему.
Он понимал, что сейчас не время спорить, и свое мнение он выскажет зарвавшемуся сопляку завтра утром, отыграв все обратно.
- Выбирай, они все к твоим услугам. Рыженькие и черненькие, с косами и стриженные, худые и полненькие, какую тебе надо? – Генрих отлично понимал, о ком попросил его щенок, но пытался свести все к шутке, надеясь, что все же ошибся на счет Гая.
- Дядя, мне нужна она, - именинник указал пальцем в сторону Семерки, которая ползая на коленях, собирала тряпкой воду из опрокинутой вазы рядом с одним из столов. – Подари мне ее. Пусть все с этого дня знают и помнят о твоей щедрости, что это твой мне подарок.
Генрих заскрежетал зубами, изо всех сил стараясь сохранить безмятежный вид, играя роль доброго дядюшки.
- И когда через год мы снова соберемся в этом зале, чтобы отпраздновать очередной мой день рождения, - вскричал Гай, - я не попрошу ни одного подарка. И никто пусть не приносит мне их – сегодня я получил то, чего хотел! Вы все свидетели! Генрих, спасибо тебе, я буду помнить об этом всегда. И все здесь собравшиеся лишний раз убедились сегодня в щедрости твоей души.
Среди шума и веселья Гай подъехал к опешившей девушке.
- Брось эту тряпку, - сказал он ей резко. – Теперь ты будешь исполнять мои
