Глава 7
Спорт-бар «Четыре коня»
Покинув логово контрабандистов (бывших, бывших!), я отправился по улицам пешком. На ходу хорошо думается, а мне требовалось как следует обдумать ситуацию.
Славненькую задачку подкинул самозваный живописец: найти слова, способные переубедить наркомана. Который ни о чем кроме дозы думать не в состоянии, и о чем кроме дозы слышать не желает.
Хотя с другой стороны, Пек Зенай, умерший от слега, был отличным парнем и моим другом. Если бы я заранее понял, что с ним происходит, и какое чувство стыда сжигает его душу… Смог бы я найти слова?
«Неправильная постановка вопроса, - противно загудел в моем сознании зловредный бас липового портретиста. - Никаких «смог» или «не смог». Обязан был найти!»
В этот момент на другом конце города взревели моторы. Несколько полицейских вертолетов, рассекая воздух винтами, пронеслись в том направлении. Гул тысяч мощных двигателей был приглушен расстоянием, но все равно звучал жутковато. Если бы я находился в городе первый день, то подумал бы, что в стране переворот и на улицы вышли танки. Но я был уже опытный турист и знал, что здесь просто-напросто начался час пик - граждане общества всеобщей сытости массово двинулись на работу.
Массово…
Чёрт!
Меня озарила мысль, настолько яркая и изначально очевидная, что захотелось немедленно сесть и хорошенько подумать.
Я повертел головой в поисках какой-нибудь лавочки, интимно спрятанной в зарослях цветущих кустарников, но взгляд наткнулся на приземистое кирпичное строение, притулившееся к фасаду стандартного пятиэтажного дома. Вывеска над строением скромно сообщала, что здесь расположен спорт-бар «Четыре коня». Что-то в этом названии напоминало о товарище Бендере. Возможно, конечно, что тут собирались обычные дуболомы мощностью в четыре лошадиных силы (бар-то спортивный!). Но вдруг там вправду что-то связанное с шахматами?
Поминая незабвенного сына турецко-подданного, я приблизился и заглянул через толстое стекло входной двери.
Внутри горел свет. Но разглядеть что-либо еще было невозможно, так как за стеклянной дверью располагалась значительно более массивная дубовая.
Я деликатно постучал.
Потом постучал погромче.
Потом обнаружил кнопочку домофона и нажал.
- Пароль? - хрипло спросил голос из динамика.
О как!
- Е-2 - е-4, - сказал я наугад.
Голос в динамике хмыкнул, после чего в двери щелкнул электронный замок.
- Входите.
За дубовой дверью обнаружились два секьюрити. Вид у них был классический: стриженные головы, ровно переходящие в плечи, строгие костюмы, свинцовые взгляды. Огладив меня палочками детекторов, они потребовали извлечь из карманов все металлические предметы и, не обнаружив оружия, позволили пройти к стойке. А сами вновь уселись возле экрана, на который внешние камеры видеонаблюдения транслировали картинки окружающего пейзажа.
- Какие у вас строгости, - сообщил я бармену, который уставился на меня выжидательно, но без особого дружелюбия.
- Что поделать, - посетовал тот, не меняя выражения лица.
- Безалкогольные напитки есть? - спросил я, оглядывая практически пустой зал и большой плоский экран телевизора, транслирующий в никуда тропические многоцветные пейзажи.
- Чашечку кофе?
- Возможно это оскорбит ваши чувства, но я предпочитаю с молоком.
- Присаживайтесь, - кивнул бармен.
Свободных мест вокруг было множество, но мне хотелось с кем-нибудь пообщаться. Бармен казался наиболее перспективной кандидатурой.
- Скажите, - произнес я, устраиваясь на высоком табурете возле стойки, - этот четырехчасовой рабочий день, о котором с такой гордостью сообщается в путеводителях… Как вообще ваш город умудряется жить, если граждане работают всего по четыре часа, причем одновременно?
Бармен ответил не раньше, чем закончил все манипуляции с приготовлением кофе. Поставив передо мной миниатюрную чашечку, он потратил еще несколько секунд, разглядывая мое лицо. И почему-то особенно задержал взгляд в районе моего левого уха.
- А что вас смущает?
- Ну, я подумал, что для нормального функционирования городских служб, должен быть целый ряд профессий, где работают ненормированно. Полицейские, например, пожарные, врачи… Кроме того, к вам постоянно прибывает огромное количество туристов, которые отдыхают на полную катушку. И, стало быть, их нужно вытаскивать из пьяных скандалов, из полицейских участков, искать заблудившихся и потерявших ключи-документы… Это работа круглосуточная, разве нет?
- Хм, - сказал бармен. - А почему не предположить, что сутки поделены на шесть смен по четыре часа каждая?
- Не получается. Пожар ведь может случиться и под конец рабочего времени. Или экстренного больного привезут… Что, врач не будет оказывать помощь или посередине операции передаст скальпель сменщику?
Человек за прилавком еще раз пристально посмотрел на мое левое ухо и, видимо приняв какое-то решение, вздохнул:
- Вы правы. Четырехчасовой рабочий день только у так называемого офисного планктона. Ну, знаете, соберутся, попьют чаю, посплетничают, разложат пасьянс… глядишь, уже и по домам пора. Кстати, они и живут компактно. В районе Второй Пригородной.
Услышав название улицы, на которой меня изначально поселил Амад, я невольно поднял брови.
- А еще по четыре часа трудятся те, - продолжил бармен, - кто работает жо… В смысле телом работает.
- Это как?
- В салонах «Хорошего настроения». Смазливые парни и девочки устраиваются туда, чтобы богатенькие старые пердуны могли их щупать во всех местах, слюнявить… Улучшая таким образом свое мироощущение. Ну и настроение, само собой…
- Проституция какая-то.
- А вот тут вы не правы. Проститутки у нас работают круглосуточно.
- И, видимо, с полной самоотдачей?
Бармен вместо ответа только шевельнул бровями и вернулся к обычному своему занятию - принялся протирать бокалы.
Чтобы заполнить наступившую паузу, я пригубил кофе (вкусно!) и принялся бездумно смотреть в зал.
Сначала бездумно, но уже через минуту встрепенулся и осознал, что ничего более странного я прежде не видел.
Во-первых, в летний солнечный полдень бар был совершенно изолирован от естественного освещения. То есть ни один лучик не проникал! Окна в живописных рамах с трогательными цветочками на подоконниках были фальшивыми - вместо стекол в них были вставлены зеркала.
Удивительным показалось и украшение интерьера. Повсюду были развешаны веселенькие такие гирлянды из длинных расшитых узорами полотенец. Довольно стильно. Но стены и колонны под этими гирляндами впечатляли массивностью и толщиной. Прямо-таки не бар, а железобетонный дот на первой линии обороны.
И, в-третьих, охрана. Зачем, скажите мне, заурядному питейному заведению профессиональные секьюрити, под черными пиджаками которых угадываются бронежилеты?
Или это не питейное заведение? Но почему тогда меня сюда так просто впустили?
- Скажите, - произнес я, оборачиваясь снова к бармену. - А почему вы так пристально рассматривали мое левое ухо?
Работник прилавка поднял на меня взгляд от бокалов, которые вдумчиво протирал, и откровенно ухмыльнулся.
- Заметил все-таки?
- Не понял.
Бармен отложил полотенце и, навалившись локтями на стойку, нагнулся ко мне.
- Ты стригся у мастера Гаоэя?
- И что?
- А то, что настоящий парикмахер, как и толковый художник, умеет видеть суть человека. Не то, что выставлено напоказ и нарисовано на морде косметикой, а внутреннюю сущность.
- Предположим. Дальше.
- Видно он рассмотрел в тебе что-то стоящее. И поставил метку.
- Возле левого уха?
- Именно. Иначе бы я с тобой не разговаривал.
- Хм-м, - сказал я и крепко взял себя ладонью за подбородок. - А мне, честно говоря, показалось…
- Показалось, что мастер Гаоэй напыщенный дурак?
- Ну, не так откровенно, но…
- Маскировка, друг мой. Запомни две вещи: мастер, каким бы делом он ни занимался, не может быть примитивным идиотом. И, во-вторых, в городе, где не любят думать, мыслящий человек обязан маскироваться. Сливаться со средой. Или ты думаешь, что хрестоматийный Штирлиц гулял по рейхканцелярии, распевая марш Буденного, и с красным знаменем наперевес?
- Какая сложная интрига, - потрясенно пробормотал я, во все глаза уставившись на своего собеседника. - Так вы подпольщики, что ли?
- Мы просто выживаем.
Далее, выдержав для значимости паузу, бармен буквально в нескольких словах обрисовал мне существующее положение вещей.
Итак, одиннадцать лет назад, когда закончилась война, в городе царило ликование. Все дружно выходили на разборы завалов, на субботники по восстановлению домов, дорог, заводов… Торжественно, с музыкой и массовым пением гимна пустили первый трамвай.
Потом эйфория несколько спала, но все были оживлены, полны надеж и мечтали трудиться на общее благо.
Конечно, в городе еще оставалась преступность. По ночам иногда стреляли. Журналисты сообщали о группах вооруженных грабителей, нападавших на склады. Но полиция при полном содействии населения принимала энергичные меры…
Словом, в короткие сроки основные проблемы были решены. Далее уже можно было жить не в режиме чрезвычайной ситуации, а просто и мирно.
Именно в это время на политическом горизонте появился некий Флим Гао. До войны он был успешным промышленником и владел целым рядом кондитерских и шоколадных фабрик. А теперь предложил городу свои услуги администратора.
Поскольку все мечтали заниматься творческим трудом: изобретать, строить, воспитывать детей, двигать вперед науку, тренироваться, чтобы попасть в отряды космонавтов, и заниматься прочими, столь же интересными делами, администрирование казалось всем скучным и малопривлекательным. В самом деле, что может быть увлекательного в подписании всяких договоров, ведении учета, посреднических услугах, хранении документов, утрясании разногласий и в прочих прозаических обязанностях? Предложение Флима Гао пришлось как нельзя более кстати, и его с благодарностью приняли.
Мелкие несуразности правления новых администраторов проявились сразу. Но им не придавали значения, списывая на отсутствие опыта. И лишь значительно позднее выяснилось…
Что именно выяснилось позднее, бармен сказать не успел. Потому что один из секьюрити, неотрывно смотревший в экран видеонаблюдения, приподнялся со своего места и ладонью ударил по большой красной кнопке с надписью «Тревога!»
Мгновенно, раздирая слух, завыла сирена. Свет замигал тревожными оранжевыми сполохами.
Я ахнуть не успел, как в прежде пустом зале, откуда ни возьмись, появились десятки крепких парней.
Отработанными движениями, они в два счета расчленили металлические столы и стулья и выстроились, как отряд гладиаторов, готовых к выходу на арену. Ножки столов превратились в их руках в оружие, а спинки стульев в импровизированные щиты.
Бармен переключил что-то под своей стойкой, и на большом телеэкране вместо экзотических пейзажей появилось изображение прилегающей местности. Местности, по которой наступал враг.
Глава 8
Битва за умы
