Префект взмахнул ярко-красным платком. Вновь отворились массивные ворота, и на арену выбежали бестиарии с оружием. Каждый держал в руках двузубые вилы, а на поясе висел короткий меч. К неудовольствию зрителей, схватки вооружённых гладиаторов с животными получились неинтересными и скоротечными. Лишь одному из бестиариев пришлось воспользоваться своим мечом: матёрый волк вцепился мёртвой хваткой в его вилы, и тогда на голову неистово сопротивлявшегося зверя опустился сверкающий гладиус. По всей арене валялись трупы, хрипели и вздрагивали в предсмертных судорогах пронзённые вилами гиены и волки.
– Кончено! Кончено!
На арену вышли служители. Одни цепляли крюками зверей, другие – самые выносливые и сильные, переворачивали на спины растерзанных бестиариев и волочили вслед за зверьми в сполиарий, третьи ровняли граблями песок, прикрывая кровавые лужи. Под конец на арену вышел отрок с корзиной и присыпал проступающие пятна крови листьями шафрана.
Не успели затвориться ворота сполиария, как застучали тяжёлые топоры служителей, разрубавших приволочённые трупы животных на корм.
Император поморщился. Он злился и ненавидел всех и вся: и сидящих в первых рядах сенаторов, и пьяную, вопящую чернь, и могучих гладиаторов, возбуждавших чрезмерное восхищение зрителей, и данное им префекту на прошлой неделе обещание присутствовать на этом представлении. Император еле сдерживался: его мутило от сладкой смеси запахов крови и свежей эпилиммы, насыпанной сверх меры в стоявшие неподалёку курильницы, противно ныло больное бедро. Он желал лишь скорейшего завершения игр.
– Ну, Марк, кажется, пришло твоё время, – произнёс прислушивавшийся к шуму трибун Ланион, – приготовься.
Опытный Ланион оказался прав. Трижды ударили в ворота, они отворились, и в уши Марку ударил призывный рёв трибун. Брызнул ослепляющий свет. Приложив ко лбу ладонь, гладиатор окинул взглядом арену: его сердце рвалось из могучей груди, – он жаждал сражения, он жаждал славы.
– Нет на меня сегодня рыбака, – взволнованно шептали губы Марка, – могущественные боги со мной!
Марк сделал несколько непроизвольных шагов вперёд и оказался на линии ворот.
– Нет на меня сегодня рыбака! – будто заклиная свою судьбу, повторил вполголоса Марк и, закрыв глаза, втянул ноздрями воздух.
Грубый толчок в плечо едва не вывел Марка из равновесия. Обернувшись, он увидел рыжее лицо язига Телла, который, как только Марк к нему повернулся, свирепо осклабился, обнажив два неполных ряда гнилых зубов, и ткнул заскорузлым пальцем в медные чешуйки. Марк нахмурился, согласно кивнул и не без усилий отвёл покрытую шрамами руку язига.
Префект, который во время схватки бестиариев поднялся на трибуну и теперь сидел по правую руку от императора, подал знак, и ожидавшие своего выхода гладиаторы – три закованных в тяжёлые доспехи мирмиллона и три ретиария с трезубцами и прочными сетями, ступили под приветственные выкрики публики на арену. Разделившись на две группы, гладиаторы прошли вдоль трибун и остановились напротив ложи императора. Могучие и уверенные в себе, они неподвижно стояли перед императорской ложей, откликаясь на обращённые к ним выкрики зрителей горделивыми взглядами. Публика в восторге поднялась, и амфитеатр утонул в рукоплесканиях. Казалось, эта овация будет длиться вечно, и гладиаторам суждено превратиться в изваяния. Император стал темнее тучи.
Наконец, Марк увидел её – милую, единственную. Эвника сидела в пятом или шестом ряду, далеко слева, но он выхватил её лицо из бурлящего моря голов и больше уже не терял. На какое-то время Марк даже забыл, где находится, забыл о горячем дыхании стоявших поблизости гладиаторов, и о том, что, быть может, именно сегодня его встретит неразборчивая смерть. Он ничего не видел и не слышал, он мысленно звал её. Словно чувствуя этот зов, Эвника в волнении приподнималась, наклонялась вперёд, нависая над сидящими в нижнем ряду сановниками, но тут же, будто вспомнив о чём-то, встряхивала изящной головкой и опускалась на место. Её тёмные волосы колыхались приливной волной и спадали на хрупкие плечи, оплетая волнистыми прядями тонкую шею.
– О, как она прекрасна! – воскликнул, не сдержавшись, Марк. – О, боги, даруйте мне победу!
Их взгляды встретились. Щёки Эвники заалели, она смутилась и, одёргивая на груди белоснежную тунику, опустила глаза.
