Обшарпанная комната с ледяными стенами, воздухом, пропитанным запахом крови. Здесь не прекращаются душераздирающие крики, здесь всё время кричат. Здание питается болью людей, оно живёт на их костях и плоти. Каждый божий день из комнаты выносят мертвое изуродованное тело. В глазах людей там кипит интерес: "А почему же они не такие как мы? И как получить их другим?". Эти глаза давно перестали видеть свои руки, по локоть утонувшие в крови.
— Снова настало время для моих опытов. Не бойтесь, мои хорошие, больно не будет, — мужчина в белом халате, тщательно выглаженном и выстиранном, достал из кармана такие же белые перчатки и, надев их, потрепал по волосам двоих близнецов, которые испуганно смотрели на него.
— Дорогая моя Собачка, никуда ты отсюда не уйдешь, даже не пытайся. Я должен показать тебе свои научные достижения, поверь, в этот раз всё будет очень интересно, — продолжил он, оборачиваясь к черноволосой девушке. Джина стояла у стены и смотрела за тем, что происходит. Около доктора копошились две его коллеги, которые подготавливали инструменты и прочие необходимые для эксперимента вещи.
На большом столе сидели близнецы. Они, дрожа от страха, часто переглядывались и не понимали, что происходит и что их ждет. Ведь доктор был так добр! Ведь доктор конфеты давал! И куда же делась доброта его? Что он собирается делать? Немка ловила их взгляды на себе и не могла ничем помочь, кроме как начать опять все срывать. Пока она обдумывала свой план, в комнатку зашла Ирма Грезе, от которой у истинного, настоящего ангела из всех присутствующих, пошатнулось настроение. Надзирательница грациозной походкой прошла к доктору и, остановившись около него, пролепетала своим милым голосом, который не идет такой жестокой суке:
— Герр Менгеле, услышав о том, что вы собираетесь делать, я тут же бросила все и помчалась сюда, - доложила она, будто это было необходимо, а потом перевела взгляд на Джину. - а эта что здесь делает? Она опять будет все портить, может, мне ее убрать, а?
Она говорила об убийстве, как о деле совершенно обычном. Действительно, что для Грезе взять и убить человека? Да ничего для нее не стоит это сделать. Она уже давно перестала испытывать жалость, сочувствие и другие чувства низшей ступени, как она называла их.
Она только забавлялась, наблюдая за беспомощным человеком, которого она била, а он не мог ничем ей ответить. Это доставляло ей особое удовольствие, только вот девченка доктора стала большой помехой для ее собственных интересов.
Черноволосая, посмотрев ей в глаза, выдала следующее:
— Знаешь, Ирма, я бы с радостью ушла отсюда.
Ее приволок сюда насильно тот, кто возглавлял сегодняшний эксперимент. Уши этой невинной устали слышать детские завывания и видеть кровь, везде эту чертову кровь и притворно-теплую улыбку доктора. Ей даже уже все это снится, она просто начинает сходить с ума.
Менгеле сухо кивнул Ирме.
— Раз ты пришла, то не мешай мне, если только я не попрошу подать мне что-нибудь, - взглянув на Джину, доктор улыбнулся и снова повернулся к детям. Те слегка отшатнулись от него, но Менгеле с такой же доброй улыбкой поманил их к себе рукой и ласково проговорил, будто был их отцом. - ребята, чего же вы боитесь? Не обращайте внимания на этих двоих, - он жестом руки указал на Джину и Ирму. - они просто посмотрят. Я ведь не сделаю вам больно. Помните, какие я вам дарил конфеты? Я подарю вам такие же, если вы будете вести себя хорошо и не станете вырываться. Мне необходимо вас осмотреть.
Его глаза загорелись адским желанием, он незаметно схватил скальпель с операционного стола.
— Прошу вас, лягте, - близнецы покорно легли перед Менгеле. Он с любовью погладил их по плечам, как гладит Джину. В его руках сверкнул скальпель, сверкнул устрашающе, грозно. Казалось, этот отблеск на секунду осветил всю комнату. - я только осмотрю вас, больше ничего. И тебе, Собачка, советую понаблюдать, - негромко добавил он.
Джина заметила панику в глазах детей и хотела было кинуться спасать их, опередить злого доктора, чьи помысли скоро станут абсолютной явью, но ее схватили по обе стороны, будто прочли ее мысли.
Ирма заняла места недалеко от доктора и стояла она напротив Джины. Сама же черноволосая дрогнула, когда он опускал свой инструмент все ближе к лицам невинных детей. Да как он может врать так? И почему еще удивляется, что она ему не верит?!
— Менгеле, ты изверг, тварь! Я ненавижу тебя и с удовольствием вырвала бы тебе руки, - наорала немка на него. Она бы подошла к нему, но чужие руки продолжали удерживать ее.
Ирма рассмеялась, слушая ее гневную речь. Она только приглушенным голосом сказала:
— Сил у тебя не хватит на это, полукровка
Странно то, что одна Грезе не считала ее чистой немкой, она отвергала этот факт и верила, что Джина полукровка, но доктор давно установил, что в ней нет чужой крови, она чиста.
— Собачка, я же говорил, чтобы ты вела себя тише, - Менгеле отмахнулся от Джины, которая с ненавистью смотрела на него.
Ирма усмехнулась и с интересом уставилась на операционный стол.
В ее глазах, как и в глазах доктора, горел интерес, но он был не один и тот же. Две стороны одной монеты.
— Герр доктор, не обращайте на нее внимания, продолжайте, - посоветовала она ему.
Менгеле, не взглянув в сторону Ирмы, наклонился над одним из близнецов и прошептал:
— Интересно, как именно отличается расположение ваших внутренних органов? И отличается ли вообще?
Один из близнецов вздрогнул, попытался схватить доктора за руку, но Ангел Смерти мягко вырвал свою руку из слабой хватки. Он осторожно коснулся скальпелем детской кожи, провел небольшую царапину, из которой тут же поползла багровая змейка. Комнату озарил звонкий резкий крик, и Джина начала бунтовать, пыталась вырваться, крича при этом такие слова:
— Изверг! Я ненавижу тебя! Я не близнец и не карлик, так какого советского ты меня сюда привел?! Я ненавижу тебя и только тебя! Хотя, нет, еще эту курву беловолосую. Чтоб вы сгорели в аду! - орала она, но один из коллег закрыл ей рот рукой, что было зря. Она яростно укусила его за запястье, и он грязно выругался про себя.
Ирма же, мысленно услышав это, посмотрела взглядом полным жгучей ненависти. Она бы сейчас с удовольствием избила эту маленькую девочку, но тогда доктор изобьет ее. Он сам никогда не поднимал руку на свою любовь.
Черноволосая отчаянно билась, пытаясь вырваться, но затем, устав, она успокоилась.
— Держите Собачку покрепче, - предупредил Менгеле и продолжил свой жестокий эксперимент. Медленно разрезая кричащего ребенка, врач хмурился и изредка переводил взгляд на Джину. Она бессильно повисла на руках коллег с опущенной головой. Ирма же продолжала злорадно улыбаться и, глядя на операционный стол, почувствовала, что начинает возбуждаться от происходящего. Джина переводила взгляд то на Менгеле, то на Ирму. Она бы вырвалась, но поняла, что неожиданность будет ее залогом, ее победой. Немка даже не улыбалась своему плану, до которого не было никому дела, так как ее хитрую улыбку мог кто-то поймать, например какой-нибудь ассистент. Комнату населяли умные, взрослые люди. Если не брать во внимание детей, понять замысел Джины всем бы с легкостью удалось. Грезе возбуждается и эксперименты доктора для нее словно секс, она и в правду может довести себя до желанного пика. Джина сама не понимала, как такое возможно. Сама она повисла на руках коллег ее Хозяина и закрыла глаза, чтобы не видеть все происходящее. У нее по лицу текли слезы искреннего сочувствия. Даже сил не было, чтобы их смахнуть. В ходе каждого эксперимента она впадала в стресс и уныние.
Ирме уже не было до нее дела, она устремила свой взор только на руки доктора. Она с живейшим интересом смотрела, как он медленно резал эту белую нежную кожу, от чего у нее шло такое наслаждение, какое при обычном половом акте испытывать ей не удавалось. Наверное, она бы с удовольствием вступила в животный акт в ходе эксперимента и именно с тем, кого режут.
Менгеле, довольный тем, что Джина замолчала, начал резать второго близнеца, насвистывая свою любимую оперу. Настроение его омрачала только Грезе, которая уже начинала краснеть и пристально смотреть на операционный стол. И доктор понимал, что с ней сейчас происходит, его это немного отвлекало. Он бы с удовольствием выгнал Ирму из кабинета, но времени на это у него не было. Эксперимент продолжался, Менгеле перестал замечать Ирму и Джину, а продолжал аккуратно разрезать бледную, уже немного посиневшую кожу.
Прошло немного времени. Когда люди, державшие Джину, ослабили хватку и сосредоточились на том, что происходило на столе, девушка открыла глаза и ожила, словно пчелка ото сна. Она вырвалась с легкостью из их рук и кинулась к Менгеле.
Девушка толкнула доктора так, что он пошатнулся и провел скальпелем не там, где хотел. Она ударила его по щеке, крикнув:
- Изверг!
Она бы набросилась на него, избила и искусала как собака, которая пытается защитить свое потомство, однако резкая боль в области головы заставила позабыть ее обо всем на свете. Это уже Ирма оттаскивала ее за черную копну волос. Она ее пнула, и Джина упала. Ирма, вновь схватив девушку за волосы, подняла бедняжку и приставила пистолет к ее виску.
- Малолетняя гадина, когда же ты успокоишься?! Сколько тебя надо избить раз, чтобы ты закрыла свою пасть и сидела в уголке тихо и смирненько?! - ее голос был переполнен яростью и, казалось, она сейчас разорвет девушку.
Джина отчаянно завизжала, но Грезе ударила Джину по лицу, и она замолчала.
- Я почти достигла пика, но ты, тварь такая, все испортила. Теперь я убью тебя и с этим мы навсегда покончим, - шептала "красивое чудовище" ей на ушко, от чего Собачка почувствовала дрожь во всем теле. Она боялась за свою жизнь. Джина чувствовала дуло холодного пистолета, прислоненного к виску, и судорожно глотала. Впервые она сидит на коленях у смерти.
Менгеле, увлеченный опытом, уже хотел выставить обеих, но в нем проснулось знакомое чувство - любовь. Будто что - то спустилось к нему и ударив, показало на девушек.
- Эй, доктор, твоя любовь сейчас умрет! Ты так и будешь стоять?- сказало ему это таинственное что-то.
Он, сжав свой скальпель и подойдя к Ирме сзади, приставил его к беззащитному горлу надзирательницы. Он поднес его так близко, что на нежной коже Грезе выступили капельки крови.
- Не смей трогать мою Собачку!- прошипел Менгеле. - Ты не имеешь права угрожать ей. Если ты сейчас же не отпустишь ее, то очень пожалеешь. Очень пожалеешь! - говорил он с усмешкой.
А ведь и в правду, доктор мог пырнуть ее куда угодно, и ему было бы все равно. Только эта белокурая искала бы мести. Ирма неохотно расслабила руку и опустила пистолет, а затем и волосы Джины.
Девушка быстренько отбежала от палача и, уставившись на Менгеле, виновато опустила глаза. Он не запрещал драконить его подругу, но предупреждал, что это хорошим не кончится. Грезе ненавидела Джину, да и вообще они были противоположны во всем, что зародило антипатию друг к другу.
Белокурая краем глаза уловила злобный взгляд доктора и прошептала:
- Она только тебе опыты срывает, убери ее отсюда, здесь ей не место! А лучше убей эту полукровку.
Странно то, что она даже не дотронулась до
